Я — следователь - Москвитин Валерий Андреевич

С трудом дошел до Николая истинный смысл этих просьб. Покачиваясь, он поднялся на ноги и, нависая над столом, сразу отрезвевшим голосом сказал, как отрезал:

— Да будь у меня золото, я бы сдал его на пользу страны, что и вам советую.

Копытовы испуганно пригнулись над столом, как бы уменьшаясь в размерах, а Николай продолжал:

— А вещички? Вещички мне самому не нужны, хочу стариков своих отблагодарить, хотя они не особенно охочи до подарков. Да и в деревне у нас сейчас много вдов и сирот, так что все сгодится. А у вас и своего хватает. Не дом, а вещевой склад...

Наутро все проснулись разбитые, хмурые, молчаливые. Копытов-старший вышел во двор запрягать коня. Завтракать не стали. Николай с Алексеем не разговаривали. Собрались быстро. Перед отъездом старик незаметно сунул в руки Алексея сапожный нож.

— Возьми, может сгодиться.

Алексей молча опустил нож за голенище, не соображая с похмелья, для чего он может сгодиться.

Старик без разговоров повернул коня на зимник.

— Что, батя, разве сейчас здесь есть проезд? — равнодушно бросил Алексей.

Старик, не отвечая, понукал коня.

У Алены отведали тарасуна. Тоска, которая с утра глодала душу Петренко, постепенно развеялась, потянуло на беседу с Алексеем. Захотелось уточнить детали вчерашнего разговора.

— А что, Алешка, правда у вас есть золото? — спросил Николай.

— Есть, — неохотно подтвердил Копытов-младший.

— И много?

— Да точно не знаю, — уклонился от прямого ответа Алексей.

— А откуда оно? — настойчиво допытывался Петренко.

— Да еще со старых времен, от прадеда, деда, которые давно поселились в этих местах.

— Ну и зачем оно вам?

— Золото есть золото, — ответил Алексей односложно.

— Послушай, Алешка, неужели мы для того с тобой честно работали, чтобы потом копить золото и превращаться в кулаков-мироедов? Сдать его нужно! — убежденно закончил Петренко.

Копытов-старший, сидя на телеге и лениво подергивая вожжами, внимательно прислушивался к разговору, его большие уши напряженно шевелились. Неожиданно он объявил остановку и предложил перекусить. На свет опять появилась бутыль, но Николай пить наотрез отказался. Копытов же хлестал стакан за стаканом и подавал его Алексею. Глаза у обоих налились кровью, ноздри раздулись, лица приобрели какое-то хищное выражение.

Насытившись, старик отбросил стакан в сторону и неожиданно обратился к Николаю:

— Что, соколик, наше золотишко тебя интересует?

— Интересует, — спокойно ответил Петренко.

— И сдать его предлагаешь? — уже с угрозой спросил Копытов.

— Конечно, нужно сдать.

— А знаешь ли ты, что наши родители и, может быть, даже я сам не одного лишили живота за это богатство? — хищно ощерился Копытов-старший.

«Ну, чисто волк», — подумал Петренко, а вслух заметил:

— Времена сейчас другие, а старые не вернутся, так что это богатство вам больше не понадобится.

— У-у, голоштанники! — злобно заревел Копытов. — Все отняли и хотите это заграбастать? Зарежу!

У него в руке блеснул длинный обоюдоострый кинжал. Николай стал расчетливо-спокоен и уверенно перехватил занесенное над ним оружие. В силе Копытову отказать было нельзя: по-медвежьи звериная, она рвалась наружу. Но и Петренко по силе и ловкости был не из последнего десятка. Так они и стояли несколько мгновений друг перед другом: кряжистый, матерый, налитый бешенством и самогоном старик и стройный, высокий, ладно скроенный Николай.

Петренко медленно преодолевал стальную пружину мускулистой руки, и наконец кинжал, упав на камни, приглушенно звякнул. Николай быстро наклонился и поднял его за лезвие. В это мгновение предательский удар ножом в спину прожег его насквозь. Удивленно расширив глаза, он повернулся и в упор взглянул на Алексея, который поспешно отскочил в сторону. Николай вытянул руки вперед, выронил кинжал, сделал шаг, другой, как бы стремясь обнять Алексея, и упал ничком на теплые, нагретые молодым утренним солнцем камни. Озверевший при виде крови старик Копытов подхватил кинжал с земли и стал наносить упавшему сильные удары в спину.

Копытов-младший, отбросив в сторону длинный сапожный нож, закрыв лицо руками, глухо зарыдал и упал на колени. Хмель мгновенно улетучился у него из головы.

Завершение этой истории, порожденной безудержной алчностью, которая, в свою очередь, была подогрета мутными потоками сивухи, протекало в одном из кабинетов районной прокуратуры. Единственными ее зрителями были прокурор Рылов, проводивший очную ставку между отцом и сыном Копытовыми, и сотрудник уголовного розыска лейтенант милиции Чернов.

Казалось, что после признания в душе Копытова-младшего отказал какой-то сдерживающий рычаг. Из мрачно-безразличного он превратился в горячего, нервного. Волнуясь, Алексей снова и снова уточнял подробности убийства, будто стараясь освободиться от кошмарных воспоминаний. А может, боясь сурового наказания, он думал хоть как-то облегчить свою участь.

Копытов-старший не подтверждал, но и не отрицал факты, о которых рассказывал его сын. Он вообще не отвечал на вопросы следователя, а на Алексея смотрел мрачно и осуждающе. Но под этим взглядом сын распалялся еще сильнее.

— Ненавижу весь наш разбойный род! — захлебываясь, крикнул он.

— Щенок, — презрительно бросил старик и отвернулся к стене.

— Зачем нам это золото?!

Копытов-старший не выдержал:

— Бог с тобой, Лешенька, какое золото?

— Покажу все три места, где оно спрятано, покажу! — Алексей почти забился в истерике.

— Будь ты трижды проклят, если это сделаешь. — Старик поднялся со стула и, с ненавистью глядя на сына, сжал огромные кулаки. Даже перед грозящим суровым наказанием он не мог допустить мысли, что потеряет свое бесполезное богатство.

После окончания очной ставки Рылов спросил Федора:

— Ты завтра в конце дня свободен?

— Да еще не знаю, — ответил Чернов.

— Не в службу, а в дружбу: выбери полчасика. Завтра приезжает наконец направленный ко мне следователь. Хочу вас познакомить. Думаю, у тебя с ним должен установиться такой же тесный контакт, какой был со мной.

— Согласен, — улыбнулся Чернов.

— Спасибо за помощь.

— Не за что. Мы делаем общее дело, — ответил Федор.

Этот год с небольшим стал для него настоящим университетом.

Боязливый, не имеющий своего мнения суд, топорное следствие, ленивая, а порой продажная милиция — такое мнение складывается при ознакомлении с литературой и прессой сегодняшнего дня. У большинства наших граждан формируется убеждение, что на протяжении десятилетий эти органы вкупе с КГБ только тем и занимались, что отправляли в концлагеря и расстреливали невиновных.

Нет! Не оспаривая и не отрицая очевидные исторические факты, могу утверждать, что во все времена были честные следователи и судьи, принимавшие все меры к оправданию невиновных, установлению истины и наказанию действительных преступников. Попробую убедить читателя в этом такими документальными историями, как «На дороге», «Один процент сомнения» и «Загадка».

2. На дороге

— Прошу встать, суд идет, — произносит секретарь.

Несмотря на то что заседание выездной сессии областного суда проходит в самом просторном помещении поселка — клубе лесозаготовителей, в зале тесно.

На скамье подсудимых — двое. Мужчина и женщина. Он средних лет, высокий, полный, с могучими покатыми плечами. На людей старается не смотреть, но временами, когда поднимает свои маленькие, заплывшие жиром глазки от пола, его взгляд сверкает ненавистью и страхом. Она небольшая сухонькая старушка в черной шали. Поминутно подносит к глазам платок. Во взгляде глубокая скорбь и тоска.

Что привело этих двух людей на скамью подсудимых, какой веревочкой они связаны, что между ними общего? На все эти вопросы должен ответить суд.

В зале тишина. Судебное следствие восстанавливает путь, по которому шел каждый из подсудимых.