Следующая станция - Петр Добрянский

– Вы были в психушке?

– В Бедламе. Провел там пару лет, пока меня не отпустили. Мачеха хотела оспорить завещание моего отца, и я мешал это сделать, тогда она решила написать на меня донос и меня забрали. Как потом оказалось, у меня действительно были проблемы с психикой и опиумом. Меня вылечили, но часть состояния я потерял. Я попытался подать апелляцию, но ее отклонили, а когда узнали, где я в этот момент был, то меня тут же вышвырнули из здания суда. Я обошел все ведомства, но нигде мне не хотели помогать. Все думали, что я псих. Молва прошлась по всему Лондону и тогда меня даже на порог перестали пускать. Я не мог ни поесть, ни поспать в нормальном доме. Кое-как я сводил концы с концами. И вот мне попался под руку мой будущий друг. Литературный агент – Фрэнк Мейер, он то и помогал мне все эти годы. Выйдя из лечебницы, я остался без гроша в кармане, настал момент, когда я смотрел на лезвие своей тупой бритвы и думал, что было бы неплохо вонзить ее себе в сонную артерию и одним ударом прекратить свои страдания. В тот день я его и встретил. В день, когда решился на убийство. Простояв немного на улице с вытянутой рукой, я получил немного мелочи, чтобы купить новое лезвие. Выходя из лавки, я столкнулся с ним. Сначала он принял меня за бродягу, хотя так оно и было, но потом он меня узнал. Выпучив глаза, он остановил меня, взяв за руку, спросил мое имя, и я ему ответил, тогда он попросил меня пойти за ним. Он привел меня в свой дом. Он тогда только вернулся с медового месяца. Его жена встретила меня не очень радушно, но он попросил ее о снисхождении, и она позволила мне помыться. Затем Фрэнк дал мне немного одежды и немного наличности, чтобы меня подстригли и побрили, а после я смог снять себе комнату. Я его поблагодарил, как мог, и сделал все, как он велел. Через несколько дней я снова принялся писать, а Фрэнк вызвался отправлять мои рукописи в издательства. Кое-кто брал их и печатал. Скандально известный психопат-писатель взялся снова за перо. Люди стали разбирать мои рассказы как пирожки, я подумал, что удача вновь повернулась ко мне лицом, но это было не так. Когда звезда умирает, она выдает последнюю очень яркую вспышку, а потом взрывается, так было и со мной. Я вспыхнул как тряпка, пропитанная бензином, но тут же сгорел. Как оказалось, рассказы были редкостным дерьмом, и количество моих фанатов убывало как песок через пальцы. Я запил, так как опий был мне не по карману. Постепенно я вновь становился бродягой. Меня выбрасывали из одного постоялого дома, потом из другого. Оплатить жилье я был не в состоянии. В пабы меня тоже перестали пускать. Затем я заметил, что есть люди, которые хотят услышать мою историю. За выпивку я рассказывал, но мне всегда говорили, что история моя такое же дерьмо, как и рассказы, которые я писал в последнее время. Я совсем отчаялся и вот опять я стал размышлять о суициде. Теперь у меня была возможность получше. Купить пистолет, сунуть его себе в рот или приставить к виску, нажать на крючок и до свиданья. Фрэнк опять вытащил меня из этой передряги, он договорился с одним издателем о продаже моей рукописи, а после я получил письмо, в котором говорилось о смерти хозяйки вот этого дома. В письме были наличные, и я рванул на поезд. Ну, а дальше ты знаешь, что со мной происходило.

– М – да. Я и подумать не мог, что вы побывали в Бедламе.

– Как видишь.

– Все обязательно наладиться, мистер Чейз, я вам обещаю.

– Не наладиться, Билл, нет, этого не произойдет. Пойди в комнату для танцев и посмотри на простыню возле рояля. Я подумал, что там кто-то сидел и выпустил весь барабан в ублюдка…

– О Боже! Вы кого-то убили?!

– Нет. В том то и дело, что нет. Там никого не было, хотя я слышал, как он упал на рояль и видел кровавые пятна на простыне.

– Может все-таки лучше обратиться к специалисту?

– Ты не понимаешь, Билл. Лучше смерть, чем психушка.

Кайлеб вытер рукавом остатки последних слез, а затем вдруг как будто, что-то вспомнил.

– А что с камином?

– А что с ним? – Билл явно был удивлен заданным вопросом.

– Мне показалось, что его давно не зажигали. Там в углу паутина.

– Он там уже давно сидит, мистер Чейз, а я его не убираю. Говорят, это беду насылает. Ему там нравиться.

– Но как он не сгорел?

– Видимо жар там не такой сильный, вот он и сидит, греется. Я сейчас его разожгу.

– Будь добр. – Кайлеб поднялся и, позвав собаку, направился в свою комнату.

***

Билл проводил Кайлеба взглядом и как только он скрылся за винтовой лестницей, ведущей на третий этаж, пошел на улицу. Крекер сочувствовал своему хозяину, он действительно сильно переживал за него. Возможно, он действительно съехал с катушек и стоит позаботиться самому о его здоровье. Он серьезно думал, о том, чтобы передать Чейза в руки специалиста, но вспомнив, как высказывался об этом Кайлеб, тут же передумал.

«Лучше смерть, чем психушка» снова и снова, в голове Билла прокатывались эти слова. Он не хотел смерти Чейза, но он также не хотел, чтобы тот мучился. Крекер сильно привязался к своему хозяину, да и честно говоря, Кайлеб никогда и не считал себя хозяином, в первом разговоре между ними он об этом прямо сообщил, заставив Билла удивится. Нет, Кайлеб точно не был ему хозяином, он был для него избалованным младшим братом, за которым нужно постоянно следить. Но Билл допустил оплошность, он не уберег своего младшего брата от душевного сотрясения. В ту ночь, когда к ним вломились, Билл приперся на рогах и тогда он никак не мог ему помочь. Теперь сегодня бедный парень расстрелял простыню. «Мать твою! Он расстрелял простыню, потому что ему показалось, что там кто-то сидит, а после он увидел красные пятна».

– Нет… Он явно не в норме. – произнес он, глянув на окно спали Чейза.

Забравшись в сарай, он уселся на сложенные друг на друга бревна и, подняв одно из них, вытянул спрятанную бутылку анисовой водки. Вытянув пробку, он хорошенько приложился к бутылке. Вытерев губы, он сделал пару вдохов и хлопнул еще. Бутылка была наполовину пуста,