Однополчане - Александр Чуксин

— Для чего меня государство учило? Кому здесь мои знания нужны?

— Вот что, Таня, успокойся, не говори глупостей. Я из этой части никуда не поеду. Это мой дом, моя вторая семья. Да, сейчас здесь нелегко, но трудности эти временные.

Таня заплакала.

— Ну вот, — вздохнул Яков, — Ну, Таня, перестань! Ты же у меня умница.

Открылась дверь, и в комнату вбежал Валя, сын Пылаевых.

— Тетя Таня, я к вам. Мама пошла к командиру в штаб, а у нас света нет…

— Садись кушать с дядей Яшей, — поспешно вытерев глаза, проговорила Колоскова.

— Мы обедали в городе. Мама котлеты брала, такие вкусные, с перчиком!

Яков подошел к вешалке, надел фуражку.

— Мне пора на лекцию, — у порога постоял, посмотрел на Валю, на жену. «Нам бы сына», — подумал, а вслух сказал: — Приду поздно, дверь не закрывай.

Послушать лекцию командира эскадрильи пришли все летчики и штурманы части. Заместитель командира части подполковник Пряхин объявил:

— Лекцию на тему «О путях развития бомбардировочной авиации» прочтет майор Колосков.

— Такая лекция была запланирована партийным бюро еще в Румынии, — начал Колосков. — Я беседовал с летчиками и штурманами, интересовался высказываниями военных специалистов и решил поделиться с вами своими мыслями.

Колосков коротко рассказал о зарождении нашего воздушного флота, показал, как с ростом могущества Вооруженных Сил менялось и лицо бомбардировочной авиации. На смену винтовым пришли реактивные самолеты со скоростью свыше тысячи километров. Наши летчики овладевают новой техникой. Они летают дальше всех, быстрее всех и выше всех…

— Современный бомбардировщик в руках наших летчиков — грозное оружие для врага, — закончил Колосков, — и мы с вами должны на учении показывать отличные результаты.

Он коротко разобрал и причины плохой стрельбы воздушных стрелков своей эскадрильи, поделился мыслями о том, как думает добиться от всех экипажей хорошего выполнения стрельб с реактивных бомбардировщиков.

— Разрешите задать вопрос, — проговорил Гордеев, приподнявшись с места. — Правда, что в будущем нам все-таки придется отказаться от бомбардировщиков? Истребитель — вот король воздуха, ему принадлежит будущее.

— Товарищ подполковник, позвольте мне ответить Гордееву, — попросил Пылаев.

— Что ж, давайте послушаем.

— Я думаю, каждому на своем месте надо быть мастером своего дела и в совершенстве владеть имеющимися машинами. А будет или не будет бомбардировочной авиации — так вопрос сейчас ставить нельзя.

— Прошу ответить еще на один вопрос, — раздался снова голос Гордеева. — В какой мере количество попаданий зависит от скорости движения цели?

— Каждому ясно, что, чем быстрее передвигается цель, тем труднее в нее попасть и, наоборот, чем медленнее движется цель, тем легче ее поразить.

— Выходит, буксировка конуса поршневыми, а не реактивными самолетами помогает нашей эскадрилье выполнять стрельбы на отлично?

В зале зашептались. Командир эскадрильи не растерялся.

— Вы правильно заметили, товарищ лейтенант. Я давно, еще в Румынии, внес предложение вместо конуса сделать планер-мишень и производить буксировку реактивными самолетами. Технический состав заканчивает такой планер, но разрешения из округа на его испытание пока нет.

— После дождичка в четверг пришлют, ответственности боятся! — громко выкрикнул Исаев.

— Не волнуйтесь, там разберутся, — сказал командир.

После лекции к Колоскову подошел Пряхин.

— Яков Степанович, завтра в училище проводится встреча курсантов с участниками гражданской и Отечественной войн. Начальник политотдела просил прислать летчика с боевым опытом. Поезжайте.

— Да я не успею подготовиться.

— Чего же тут готовиться?

— Товарищ гвардии подполковник, а не лучше ли послать Кочубея?

— Нет. Курсанты просят обязательно героя. — Пряхин улыбнулся. — Договорились?

— Придется ехать.

— Вы сейчас куда, Яков Степанович?

— Зайду в общежитие.

— Тогда до свидания.

Возле общежития Колоскова догнал Пылаев.

— Яша, просьба к тебе, — отрывисто заговорил он, — через два дня я поднимаю в воздух всю эскадрилью, а сейчас мне доложил инженер, что на одном самолете течь в бензиновом баке появилась. На складе баков нет.

— А что я могу сделать? Мы-то летаем на реактивных, — удивился Колосков.

— У Исаева есть — из Румынии привез, помоги.

— Да ты сам попроси у него.

— Отказал. Заявил инженеру, что привез для себя, а не для «дяди».

— Вон что!.. Тогда придется поговорить. — Колосков протянул Пылаеву руку. — Завтра все решим.

В коридоре общежития — двухэтажного каменного дома — Колоскову повстречался Исаев. Инженер был не в духе. Он журил старшину механиков за беспорядок в общежитии.

Колосков взял под руку Исаева и отвел его в сторону.

— В соседней эскадрилье не все самолеты в боевой готовности. Требуется для одного самолета новый бензобак.

Исаев насторожился, сразу сообразив, к чему клонится разговор.

— Плохо. На складе таких баков нет, и когда будут, неизвестно, — проговорил он.

— И я говорю, что плохо. Надо помочь. У вас есть бак?

— Да.

— Надо отдать.

— Не могу, — отрезал Исаев. — Пусть докладывают старшим. Они обязаны помочь.

— Меня удивляет, что так рассуждает коммунист.

Исаев молча отвернулся в сторону.

— Вы, товарищ командир, готовы последнюю рубашку отдать другому, а я так не могу. Бак нам самим нужен.

— Товарищ Исаев, я был о вас хорошего мнения. Не заставляйте изменить его.

— Когда прикажете отдать? — угрюмо спросил Исаев.

— Зачем приказывать? Вы без приказания отдайте. Дело-то ведь у нас общее…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мирон Исаев шел по берегу реки. Рабочий городок радиозавода светился россыпями огней. Дрожа и переливаясь, они отражались в реке. Было уже совсем темно, когда он подошел к дому, где жили его мать и сестра Роза. Стучаться не пришлось. Входная дверь была открыта. Исаев вошел в коридор и услышал из комнаты возбужденный голос матери:

— Как я сказала, так и будет!

Когда Мирон вошел в комнату, разговор матери с дочерью прекратился.

— О чем это вы? — спросил он. — Все о том же, о замужестве?

— Помоги, сынок, вразумить Розу. От своего счастья отказывается. Вчера Леша Кудрявцев, летчик из училища, сватался. Она ответила: «Подумаю». А что думать? Школу бросила, специальности нет. Жить-то как?

— Послушай, Роза, а ведь мама правду говорит. Пора тебе подумать и о специальности. Мой совет: пока не кончишь десятилетку, замуж не выходи.

— С учебой плохо, — слегка краснея, призналась сестра. — Осталась в девятом классе. А дальше учиться врачи не советуют, сам знаешь — головные боли.

— Да зачем ей учиться, — вмешалась мать. — У нее женихов хоть отбавляй. Ей надо замуж, это единственный выход. И пусть не связывается с Зориным. Правда, Виктор неплох собой, сын полковника, но он еще не в силах прокормить свою жену. Нет, дочка, надо выходить за Лешу. Получает много, тихий, культурный…

Роза молчала. Она редко задумывалась о своем будущем. В Саратове окончила семилетку, после войны переехала с родителями в эти края. Учиться не хотелось. Ходила в кино, на танцы. Многие из летчиков-инструкторов и курсантов поглядывали на красивую девушку. Два года тому назад она познакомилась с сестрой Кудрявцева, а через нее и с Лешей. А совсем недавно появился Виктор…

— Я замуж не собираюсь, и давайте об этом не говорить, — вздохнула Роза.

— Ты меня своим характером в гроб вгонишь! — воскликнула мать. — Что же я скажу Леше, я ему обещала уладить…

— Садитесь, чайку выпьем.

Брат и сестра пересели к столу.

— Отец мой, а ваш дедушка, — говорила мать, разливая чай, — из семьи Ухватовых. А кто такой Ухватов, ты, сынок, знаешь, не раз бывал у них в гостях. Он к деньгам жадный был, а если за что возьмется — не упустит. Ушел в Сибирь в лаптях, а там стал крепким хозяином. Царство ему небесное, суров был на руку, вашу бабушку бил, копеечку жалеючи.

— Вот и Мирон в Деда пошел, — засмеялась Роза, — такой же жадный.

— Это не твоего ума дело. Ты не зарабатываешь, — огрызнулся Мирон.

— А я так погляжу, — продолжала мать, — там, где достаток, там любовь и счастье. Красота — это природный дар, и ею надо умело пользоваться.

— Нет, мама, в человеке важен прежде всего ум. Без ума и красота завянет, — возразил Мирон.

— Не скажи, сынок. Вон отец ваш не обижал меня, любил семью, но странность имел: терялся в жизни, когда давалось — не брал. Почему мы и жили в нужде, из долгов не выходили…

— Вот и хорошо, мама. Значит, я вся в папу, — захлопала в ладоши Роза и, отодвинув стакан, встала.