Неожиданное наследство - Барбара Картленд

– Я так и думала. Дональд, я хочу извиниться перед тобой.

Если он и удивился, то ничем этого не показал.

Кристина пристально взглянула на племянника, вынуждая его прямо посмотреть ей в глаза.

– Да, я хочу извиниться перед тобой за то, что сказала на днях. Потом Питер рассказал, что он сам виноват в том, что вы пошли к реке. Я очень расстроилась из-за этого, иначе я бы выяснила, что случилось, прежде чем сердиться на тебя. Видишь ли, я очень люблю Питера, и ты его любишь, я знаю.

По всей видимости, Дональд был озадачен. Он отвернулся и выглянул в окно. Кристине показалось, что, будь у него такая возможность, он бы сейчас встал и ушел.

– Ну, с Питером все в порядке, он неплохой малыш.

– Питер рассказал мне, что твоя мама лично тебя попросила заботиться о нем.

Дональд нахмурился сильнее. У Кристины возникло впечатление, что он начинает сердиться.

– Ты не возражаешь, если мы немного поговорим о твоей маме? – спросила она. – Видишь ли, я с ней не была знакома, однако, глядя на вас троих, я начинаю понимать, каким замечательным человеком она, вероятно, была. Твой отец написал о ней в своем последнем письме ко мне. Хочешь его прочитать?

Теперь кровь отхлынула от лица Дональда, он побелел как мел.

Кристина открыла сумочку и достала письмо Артура, которое носила с собой уже несколько дней, выжидая, когда подвернется возможность вроде этой. Она протянула его Дональду, и тот взял его. Секунду или две он просто смотрел на первый лист, и Кристина уже приготовилась к тому, что он вернет письмо. Однако любопытство, видимо, одержало верх, и Дональд начал читать.

Кристина наблюдала за ним. Вот он перевернул первый лист и подошел к тому самому предложению, ради которого она все это затеяла: «Даже после смерти Денизы мне было трудно оплакивать ее, так как я был абсолютно уверен, что она все еще рядом со мной и что только слабость моего земного зрения мешает мне увидеть ее».

Кристина вернулась к цветам и как ни в чем не бывало принялась собирать бутоньерки из крохотных викторианских розочек и резеды.

А Дональд не шевелился. Его взгляд все еще был прикован к тому предложению. Неожиданно Кристина поняла, что больше ждать не может, и отложила цветы.

– Послушай, Дональд, – проговорила она, – я хочу тебе кое-что рассказать, только мне очень трудно выразить это словами.

Он промолчал, однако Кристина не сомневалась, что завладела его вниманием. И она принялась рассказывать ему о том, что случилось в тот день, когда она дежурила возле его кровати. Она говорила быстро и тихим голосом, не глядя на него. Задача оказалась не такой уж и сложной. Слова лились легко, как будто они появлялись у нее в голове до того, как она задумывалась над ними. Она смогла объяснить собственные чувства, причем так, чтобы они не показались банальными или глупыми. Ей удалось описать «присутствие», причем так, чтобы картина выглядела реальной и правдивой.

– Ты, Дональд, повернулся, – продолжала она, – издал какой-то звук, а потом улыбнулся и уверенно и отчетливо произнес одно слово – «Мама!».

Кристина встала и подошла к окну, встала коленями на приоконную скамью и выглянула. Она боролась с подступавшими слезами – благоговейный трепет перед тем, что случилось в тот день, сделал ее необычайно восприимчивой.

Позади нее была тишина, а она не решалась оглянуться. Ей очень хотелось знать, как Дональд воспринял услышанное, но ей было страшно даже предположить его реакцию.

Неожиданно она ощутила, что выдохлась. Казалось, она потратила на этот рассказ все свои силы и энергию. Но ее старания были вознаграждены: тихим, по-детски жалобным и робким голосом Дональд вдруг попросил:

– Тетя Кристина, расскажите мне снова, а? Я не все понял.

Глава 14

Кристина опять поднялась на «наблюдательный пункт». День был не очень теплый, и она набросила хлопчатобумажный плащ поверх платья. В окрестностях «наблюдательного пункта» никого не было. На землю, напитавшуюся влагой после недавних дождей, присесть было нельзя, поэтому она устроилась на поваленном дереве. Однако сидеть на нем было неудобно, поэтому она вскоре встала и, мучимая беспокойством, стала прохаживаться вдоль него.

Внизу виднелись крыши деревенских домов, из труб, завиваясь, поднимался в небо дым. Все выглядело крохотным и мирным, зеленые луга тянулись до реки и продолжались на другом берегу, исчезая где-то вдали, там, где холмы соприкасались с голубым небом.

Обычно этот вид приводил Кристину в восторг, но сегодня она то и дело поглядывала на часы. Прошло уже двадцать минут. Майкл Фарли заставляет ее ждать – возможно ли такое? Он так настаивал на том, чтобы она пришла. Он попросил ее о встрече вчера вечером, а сегодня утром позвонил, чтобы убедиться – она придет.

Сначала Кристина отнекивалась, говорила, что слишком занята, что у нее много работы по дому, а потом сдалась под его напором.

«Какая мне разница, будут судачить в деревне или нет? – спрашивала она себя. – Что бы я ни сделала, они все равно найдут какие-нибудь огрехи». Она отлично знала, что в деревне много тех, которые с энтузиазмом отозвались на клич, брошенный леди Стабингтон. Они всегда, думала Кристина, готовы осудить все новое и искреннее, а также чувства, которые выше их понимания. Они придирчивы, это тот тип людей, которые стали бы жаловаться даже тогда, если бы им пришлось поселиться у самых ворот рая.

Правда, Кристина не винила их за то, что они осуждают ее. Она убеждала себя, что нельзя было рассчитывать на что-то другое, что по их стандартам они абсолютно правы в том, что относятся к ней с подозрением. И в то же время она была чуткой по натуре и поэтому ощущала определенную неловкость из-за Майкла Фарли. Она хорошо представляла, что будут говорить: что она, едва приехав, тут же стала охотиться за единственным подходящим в мужья мужчиной в округе; что она всегда имела виды на Манор и что таким, как она, не пристало быть хозяйкой в подобных домах. Возможно, она преувеличивает, но где бы она ни появлялась, за ее спиной тут же начинали перешептываться – люди обсуждали ее одежду, манеры и поступки.

Вследствие всего этого Кристина всю последнюю неделю избегала Майкла Фарли. Это же, в свою очередь, привело к тому, что его настойчивое стремление увидеться с ней переросло чуть ли не в манию.

Кристина знала, что его влечет к ней и что он борется со своими чувствами, пытается вести себя с ней так же враждебно, как и с остальными. Он старался ничем не выдать своего истинного отношения к ней, однако его старания не увенчались успехом. Он проявлял исключительную наивность в общении с ней и напоминал школьника, который стесняется самого себя, но при этом потрясает кулаками с вызывающим видом.