Правило Диксона - Эль Кеннеди

сказала ему идти к чёрту.

 

— Вот моя девочка. — Отец меняет тему. — О, насчёт пикника на День труда — Ларисса спрашивает, приготовишь ли ты свой картофельный салат с беконом.

 

— Конечно. Я, честно говоря, больше ничего готовить не умею.

 

Его смех ласкает мои уши. — Я до сих пор не могу поверить, что твоя мама заплатила столько денег за то, чтобы ты брала кулинарные уроки пару лет назад.

 

— Большой провал, — соглашаюсь я.

 

Самое ужасное в том было то, что я согласилась только потому, что мама намекнула, что мы будем проходить эти курсы вместе. Как наивная, я позволила себе подумать, что она действительно хочет сблизиться со мной. Оказалось, что она никогда не собиралась делать это вместе. Она записала меня на курсы потому, что моя бабушка, её мать, сделала язвительное замечание на прошлое Рождество о том, как жаль, что я такая плохая кулинарка, а мама не может выглядеть плохо перед своей правильной южной семьёй. Это неприемлемо.

 

— Не могу дождаться, когда ты приедешь домой, — говорит папа хрипло.

 

Ком в горле подступает. — Я тоже.

 

— Ладно, мне пора, малышка. Поговорим позже. Люблю тебя.

 

— Я тоже тебя люблю.

 

Слёзы снова готовы пролиться. Мой папа так верит в меня. Всю мою жизнь он говорил о том, какая я устойчивая. Что нет никого другого, кому бы он больше хотел доверить свою спину.

 

Обращение в полицию по поводу Перси было бы таким чертовски унизительным. Папа знает всех в правоохранительных органах, так что, даже если бы я хотела скрыть то, что подала заявление, новость всё равно дошла бы до него. А потом узнала бы и мама, и, зная её, она бы сказала, что это моя вина, потому что я спровоцировала Перси. Мама всегда говорит, что мне нужно контролировать свой темперамент.

 

Дома, помня своё обещание не позволить действиям Перси загнать меня в угол, я переодеваюсь из лагерной одежды в купальник. Шейн и я должны обсудить детали соревнования, поэтому я пишу ему, чтобы встретиться у бассейна, а не в моей квартире, и заставляю себя выйти на улицу и пройтись к бассейну.

 

Моё сердце начинает биться быстрее, чем ближе я подхожу. Я избегала всех соседей на этой неделе из-за своего лица, но успокаиваю себя тем, что всё будет нормально. Если кто-то спросит, я могу сказать им то же самое, что сказала Шейну и Джиджи.

 

Когда я добралась до бассейна, то к своему облегчению увидела, что он пуст. Я выбираю пару лежаков, устраиваюсь на одном из них и открываю сайт NUABC на своем телефоне. Мне нужно пересмотреть всю стратегию. Изначально Кенджи и я собирались исполнить танго для нашего видеопробного выступления, но с учетом роста Шейна, у нас может быть больше шансов на квалификацию, если выбрать латиноамериканский танец.

 

Я до сих пор не могу поверить, что он согласился стать моим партнером. Когда Шейн появился на днях, я всё ещё отходила от того, что случилось с Перси, и вдруг кто-то протянул мне спасательный круг, отвлечение. Да, этот кто-то оказался Шейном Линдли, но я целый год ждала возможности поучаствовать в конкурсе, и вот шанс снова у меня в руках.

 

— Господи, Диксон, — ворчит Шейн, спустя пять минут. Он лежит на соседнем лежаке, также листая сайт на своем телефоне. Ругаясь, он поднимает голову в смятении. — Это жесть. Что это? The American Nine? Диксон! Здесь написано, что нам надо будет исполнить девять танцев! Четыре бальных и пять латиноамериканских.

 

— Успокойся. Мы не зарегистрированы на это мероприятие.

 

— А как мы вообще зарегистрированы, если ещё не прошли квалификацию?

 

— Потому что заявление подаётся до отборочного этапа. Кенджи и я записались на American Smooth Duo и American Rhythm Solo.

 

Он расслабляется. — А, окей… — Затем бледнеет. — Подожди. Что? Это два мероприятия?

 

— Ага.

 

— Мы будем танцевать два танца?

 

— Три, если быть точной.

 

Он смотрит на меня с ужасом и упрёком.

 

— Всё будет хорошо. Ты справишься. В дуэте танго и вальс. В соло — ча-ча-ча.

 

Шейн выглядит больным. — Диксон.

 

— Что?

 

— Я не исполнял и никогда не буду исполнять танец под названием ча-ча-ча.

 

— Ладно. — Я пожимаю плечами. — Можешь позвонить Линси и сказать, что мы выходим из конкурса.

 

— Чёрт.

 

Я улыбаюсь. — Мы исполним ча-ча-ча на пробах. Думаю, тебе он понравится.

 

Шейн хмуро смотрит на меня.

 

— Что здесь происходит? — раздаётся хрипловатый голос.

 

Мы поднимаем глаза и видим, как подходит Вероника. Наша местная роковая женщина одета в прозрачную белую накидку поверх леопардового бикини, её неестественно красные волосы распущены и падают на плечи.

 

Она шутливо машет пальцем. — Вы двое много времени проводите вместе. У вас романтика в воздухе?

 

— О Боже, нет. Но мы участвуем вместе в танцевальном конкурсе, — отвечаю я.

 

— Нет, мы не участвуем, — тут же отрицает Шейн. Его выражение лица говорит об осторожности.

 

Я понимаю, в чём дело. Он стыдится нашего ритмического единения.

 

— Что? — Я пожимаю плечами, глядя на него. — Они всё равно увидят, как мы тренируемся. Мы будем часто репетировать в зале.

 

— Ооо, звучит пикантно, — говорит Вероника.

 

Я сдерживаю смех.

 

— Ну, наслаждайтесь, — она весело говорит, прежде чем направиться к своему привычному лежаку под зонтом. Это тот, который стоит с прямым видом на дорожку, чтобы она могла видеть всех, кто приходит и уходит из Медоу-Хилл.

 

— Ладно, вернёмся к этому, — ворчит Шейн, держа в руке телефон. — Я не буду танцевать больше одного танца.

 

— Мы будем танцевать три, и это не обсуждается, — Я наклоняю голову. — В чём проблема, Линдли? Ты думаешь, что не справишься?

 

— О, ты знаешь, что я справлюсь.

 

— Именно. Поэтому мы будем танцевать три танца. А теперь я иду плавать. Ты можешь подуться наедине.

 

Я ныряю в глубину бассейна, наслаждаясь ощущением холодной воды, погружающей моё тело. Впервые за несколько дней я снова чувствую себя уверенной. Сильной. Всё, что произошло с Перси, кажется просто