Синдром самозванца - Виктор Че

ситуации участвует мужчина-альфа, то выстрелов у него много, а попаданий не очень — не все девушки соглашаются на заманчивые предложения, особенно если у них есть личная жизнь. И не каждый промах сильно задевает мужское сердечко. Скорее всего, девушки высмеяли Павла, да так сильно, что с каждой из них он даже в одном отеле поселиться не захотел. Чтобы не донимали на завтраке своими насмешливыми взглядами или чтобы не провоцировать себя, тут уж не важно. Все это не требует каких-то дополнительных уточнений, все ровнехонько укладывается в полочки.

И как только следствию намекают, что есть тут у нас один ловелас, да посмотрите, он — константа экипажа, был на всех трех рейсах… его машину обыскивают и «находят» трусики жертв.

Павла усиленно допрашивают, вытаскивают из него все живое, но ни единого подтверждающего слова. Он говорит ровно то, что видят все: успешный пилот с удовольствием работает и по ходу дела разгребает навалившееся. Кто из нас этого не делает на работе? Все делают. Вот и он такой же, как все. А по остальным вопросам, где есть хоть намек на причастность к преступлениям, Павел молчит как рыба.

А почему?

Кажется, я знаю почему. И послезавтра я ему это скажу.

Только сначала помогу Жанне, чтобы сердце перестало так болеть.

Ее перевели в Боткинскую больницу в неврологическое отделение. У нее диагностировали предынсультное состояние, однако в ПКБ № 1 дело свое знают и приступ купировали. Сейчас найденный Полей врач Жанну осмотрит и выкатит план лечения. Так что с медицинской частью все было в порядке в том смысле, что все под контролем.

Полина сказала, что у нас есть шанс увидеться с Жанной в больнице и попытаться с помощью врачей как-то решить вопрос с установлением опекунства.

Дело гиблое. Официально со смертью опекуна государство берет на себя его функции, специальный орган для этого есть — опеки и попечительства. Там сидят обученные милосердные люди, которые должны проявлять заботу о тех, кому не досталось родственников. У Жанны не осталось никого, кроме нас с Полей, но ни она, ни я родственниками не являемся. А государственная машина не отпустит такую пациентку, как Жанна, потому что у той есть наследство: жилплощадь родителей, их счета в банках, доходы самой Жанны, которые Поля продолжает исправно отчислять. В суде нам не выиграть, миром, скорее всего, не договориться. Эта затея обречена на провал, и Жанне предстоит, скорее всего, продолжать жить в государственной психиатрической больнице под надзором.

— Я купила билеты и буду в Москве послезавтра, — сказала Полина. — Но ты обещай мне что-нибудь придумать до моего приезда. Обещай, Витя.

— Обещаю.

До выезда в колонию оставалось еще три с половиной часа, и я решил, что настало время поговорить с Соней. В реальности подвешенный вопрос тяготил, несмотря на всю мою браваду.

Сейчас, когда расследование закрутилось и я на самом деле стал что-то понимать, прекратить все и выйти можно, конечно, но очень обидно. Во-первых, в договоре действительно не указано время оказания услуг, а есть только срок получения результата. Этот пункт помог мне отвертеться от контроля над рабочим днем, но сыграл плохую шутку с расторжением, поскольку я считаю, что сделал большую часть работы, и уже представляю, как довести ее до конца. Однако сколько времени фактически прошло? Если взять весь срок договора, поделить на него гонорар, то к выплате выходит две копейки. А если взвесить факты, то, по-хорошему, 3/4 я заработал однозначно. А получу пропорционально сроку. Надо было в договоре выделить этапы, оценить их в деньгах… Ну ладно, чего уж кулаками махать после драки.

Но важно на самом деле не это, а вот что: я хочу доделать эту работу.

И именно поэтому поеду к Соне, чтобы расставить точки над «ё» и, если она все еще сомневается, убедить ее в том, что я опасно близок к истине.

Соня ответила на звонок и предложила приехать в торговый центр «Метрополис» на Ленинградском шоссе. Я сказал, что буду через полчаса, а сам подумал: неплохо вы, мадам, рабочее время проводите. Шопимся?

Мы встретились в магазине детской и подростковой одежды. Тут было столько небесно-голубого и нежно-розового, что аж сахар в крови подскочил. Соня важно шагала между рядами с юбками для девочек и толкала впереди себя корзину на колесиках, набитую одеждой.

— Ого, вы весь гардероб решили заменить ребенку… ребенкам? — спросил я, глядя в тележку. Там были и пацанячьи брюки, и девчоночьи платья. Причем на разный возраст — и для совсем крошек, и для дошколят.

— Ага, почти угадали, — ответила Соня и взяла в руки клетчатую юбку, на мой вкус — коротковатую. В таких девчонки из группы «Тату» на рубеже нулевых мир покоряли. — Ну что за длина? Вот для кого это?

— Что мы понимаем в моде!

— Не говорите.

Соня повесила юбку обратно на вешалку. В руках у нее был список, часть из которого была вычеркнута.

— «Брюки дев.», — прочитала она. — А вот цвет не указан. Сейчас как куплю оранжевые, и что они делать будут?.. Вы видите брюки дев?

— Кажется, вот на той стойке висят какие-то брюки… Возможно, и дев.

Мы подъехали к стойке, где и впрямь висели брюки для девочек. Соня выбрала несколько расцветок, коричневые и изумрудные, положила в тележку и сказала, что она закончила в этом магазине, но не закончила в принципе. Она рассчиталась на кассе (чек меня поразил), ей все упаковали, и часть сумок она вручила мне.

Пока мы раскладывали вещи по пакетам (почему-то кассир этого не сделала), к ленте подошла женщина с двумя орущими девчушками, примерно пятилетками. Судя по их красным мордашкам, рыдали они уже давно и мать довели.

— Заткнетесь вы уже или нет? — устало спросила она.

Я пригляделся. Обе девчушки намертво вцепились в розовую картонную коробку с пластмассовой кассой. На игрушке был ценник — 3699 рублей. У матери в руках был набор сосок и упаковка с тремя банками детской присыпки «Мое солнышко». Видимо, проблема в том, что мать не рассчитывала на дорогую игрушку, а девочки с мечтой расставаться не хотели.

Пока мать рассчитывалась, девчонки изобретали новые ноты.

— С игрушкой что делаем? — устало спросила кассир.

— Я не буду это покупать, — ответила мать.

— Тогда верните игрушку на место, — попросила кассир.

— Как я должна это сделать? Видите же — у детей истерика.

— Это не моя проблема.

Женщина попробовала отнять у дочерей кассу, но те заорали еще громче и принялись биться своими маленькими плечиками в мать. В какой-то момент