Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

Она буркнула что-то, чтобы дать мне понять, что она меня слышала – и была не в восторге от того, что я сказала. И когда я уже выходила, последнее слово осталось за ней:

– Соберись лучше на несколько недель. Мы можем там задержаться.

Подходя к своей комнате, я замедлила шаг. Мои мысли обратились к дубам Сент-Саймонса и воскресающим мхам, скрывающимся в их стволах. Доставая из чулана чемодан, я подумала об Аве и о том, не приведут ли мои усилия защитить мою дочь к тому, что я потеряю ее навсегда.

Глава 21

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Июль 2011

Бет Гермес в голубом пациентском халате лежала в кресле в смотровом кабинете, а передо мной стояла задача провести акушерский осмотр, не нарушив при этом стуком ортеза умиротворяющую атмосферу, какую мы старались поддерживать в нашей работе. Потерев руки, чтобы согреть их и прикрыв простыней стратегические места пониже ее слегка подросшего живота, я начала наружное исследование.

– Ну и как идут ваши сеансы гипноза? – тоном куратора поинтересовалась Бет.

Я еще и сама не разобралась в происшедшем и, честно говоря, не понимала, что, собственно, произошло, и в любом случае не была готова обсуждать это с Бет и уж никак не в ситуации, где ведущим началом была все-таки я, а не она, чтобы я терялась в поисках, что ей ответить… Поэтому я притворилась, что не слышала ее покровительственного вопроса, и начала стандартный осмотр беременной.

– Дайте мне знать, если что-то причиняет вам боль или руки у меня слишком холодные, – «медицинским» голосом сказала я, осторожно ощупывая ее живот на предмет обнаружения в матке плода соответствующего сроку размера, плавающего в жидкой среде. Я обнаружила искомое двумя пальцами выше лобковой кости.

– Отлично, – констатировала я результат. – Плод уже достаточно подрос, чтобы мы могли услышать сердцебиение, – бодро объявила я «следующий номер нашей программы».

Ответом мне было разочарованное выражение лица дебютантки. Я опешила – но мое замешательство длилось, пока она не заговорила:

– Я думала, что это обычный осмотр и не позвала с собой Кена или маму. Я знаю, они бы тоже захотели послушать.

Я снисходительно улыбнулась.

– Я понимаю, и мы можем назначить вам снова приехать на этой неделе, так чтобы Кен и ваша мама могли поприсутствовать. Но, возможно, в первый раз вы все-таки захотите побыть наедине с вашим будущим малышом…

Я погладила свой начавший слегка выдаваться живот – сердцебиение еще рано прослушивать. Я ожидала, пока Бет примет решение. Хотя эту профессию редко можно было увидеть в списке для девочек «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?», я никогда не хотела стать никем другим, кроме как акушеркой. Может быть, как я уже говорила Джону, это было связано с выкидышем у моей матери и беспомощностью, которую я тогда ощущала. Но в глубине души я всегда сознавала, что это было мое призвание, нечто такое, для чего я родилась. У меня были способности к этому, и что бы там Бет ни решила сейчас, я устрою все наилучшим образом.

Подумав с минуту, Бет согласно кивнула.

– Да, пусть я сегодня буду одна, но в следующий раз я приведу с собой Кена и маму.

Да кого угодно, хоть всю семью! Я включила кардиодатчик и, предварительно смазав, опустила его туда, где ожидала услышать сердцебиение. Обе мы затаили дыхание, услышав глуховатое «тук-тук», звук настолько далекий, что, казалось, он доносится из другого времени и другого места.

– Ой, – прослезилась Бет. – Это все становится так… так реально теперь…

А ты как хотела? Я подсчитала удары крошечного сердечка. Меня по-прежнему поражало значение происходящего и странность самой его возможности.

Закончив, я протерла кожу беременной и натянула халат на ее видимо округлившийся живот.

– Все великолепно. Тринадцать недель точка в точку. – Я записала данные в карточку. – Тошнота прошла? Вы принимаете витамины?

– Да. – Бет приподнялась. Она открыла рот, чтобы задать еще вопрос, но, предвидя, о чем пойдет речь, я перебила ее:

– Давление у вас высоковато. Отекают лодыжки или ступни?

– Слегка. Но сейчас лето, и я думала, это просто от жары.

– Может быть, – важно кивнула я, глядя в карточку, но нужды смотреть в карточку никакой не было. У меня, казалось, просыпается шестое чувство, когда речь идет о чужой беременности. Я заранее знаю, когда ребенок может повернуться в нужное положение без постороннего вмешательства и когда не может. Я могла определить беременность еще до анализа мочи. У меня словно был уже огромный опыт, а не только десять лет родовспомогательной деятельности.

– Вам нужно следить за количеством натрия. Продолжайте пить больше воды и немедленно вызывайте меня, если начнутся головные боли. И прежде чем вы уйдете, я хотела бы получить лабораторные данные о функции почек.

– А… вы же сказали, что все великолепно.

– Так оно и есть. Я просто стараюсь, чтобы так оно и оставалось.

Сделав еще несколько записей, я взглянула на часы. По расписанию я отставала только на десять минут, что удивительно, учитывая, сколько времени у меня занимал переход из комнаты в комнату.

– Итак, как же прошел сеанс гипноза? – вернулась Бет на кураторскую позицию.

Я подавила вздох, вспомнив свой истерический звонок Мими и свою неспособность понять что-либо из того, что говорил мне Мэтью.

– Мы еще не уверены, – осторожно ответила я, с беспокойством посматривая на часы, демонстрируя тем самым причину прервать этот неугодный мне разговор. – Мэтью говорит, что польза от гипноза не от того, что происходит во время сеанса, но в том, что за этим последует – наше подсознание начинает раскрываться понемногу в снах или в воспоминаниях, когда мы бодрствуем, – все же сказала я.

– А у вас были какие-то сны или воспоминания?

– Я… – начала было я и тут же остановилась, вспомнив образы, преследовавшие меня каждую ночь. Океан снится мне всю жизнь, хотела я сказать, но не могла. Потому что это были уже не сны, а какая-то часть меня, и я не могла объяснить это даже Мэтью, не говоря о Бет. – Пока не могу так сказать, – вежливо улыбнулась я. – Мэтью говорит, время еще не пришло.

Я еще раз ей улыбнулась – своей официальной улыбкой.

– Я полагаю, я увижу вас в субботу, когда мы поедем в архив. Я заеду за вами и вашей мамой в десять, а потом приглашаю вас обеих на ланч. Мы отпразднуем мое освобождение от этого башмака, – кивнула я на ортез и подождала, пока она слезет с кресла. – Рецепты витаминов я оставлю для вас в регистратуре.

Я уже взялась за ручку двери, но она снова заговорила:

– Я ездила однажды в архив с Адриенной. Она тоже искала информацию о семье Мэтью. Как жаль, что вы не нашли ее заметки – это сэкономило бы вам время и силы.

– Да, я знаю. Но ни Мэтью, ни ее семья не знают, куда они делись. И ее дневник. Я буду продолжать поиски. А вы уверены, что хотите снова вернуться в архив в поисках той же самой информации?

– Вы шутите? – засмеялась Бет. – Мне нравится это занятие, и я всегда нахожу что-нибудь новенькое. Может быть, я найду что-нибудь интересное для моих старшеклассников. Когда я была там в последний раз, я нашла старое письмо времен Гражданской войны, где шла речь о кладбище для рабов, которое уже давно ушло на дно океана. Из этого письма мы выяснили, где оно находилось. Ребят ничем так не заинтересуешь, как историческими находками.

Она повернулась к стулу, где оставила свою одежду, и остановилась.

– Кстати, о находках!.. Адриенна рассказывала мне, что она что-то искала и случайно обнаружила тайник в стене. Он, вероятно, был устроен, когда дом только лишь строился, потому что тогда туда могли проникнуть индейцы или испанцы. Она говорила, что не нашла там ничего ценного, но я думаю, если бы она захотела спрятать что-нибудь небольшое, это было самое подходящее место.

Во рту у меня пересохло.

– Она не упомянула, где это?

Бет покачала головой:

– Нет, только что место совсем небольшое. Жаль, я больше ничего не помню.

– Спасибо, Бет, – сказала я от чистого сердца. – Я спрошу Мэтью – он, должно быть, знает, он же всю жизнь живет в этом доме.

Мы попрощались, и я закрыла дверь, прежде чем заняться следующей пациенткой. Мне была остро необходима пара минут, чтобы угомонить в голове мысли о дневниках и тайниках, об океане и запертой двери на чердак, ключ от которой потерян… И о своем муже, которого я, казалось, совсем не знала.

Я вернулась домой раньше Мэтью. Переодевшись и нарезав салат, я наполнила водой кастрюлю, чтобы приготовить спагетти под соусом – мое дежурное блюдо, – и поставила ее на огонь. И поспешила в гостиную – осматриваться в поисках какой-нибудь скрытой панели в стене.

Я медленно обошла всю гостиную и всю столовую, постукивая тут и там, но ничего не обнаружила. Вышла в прихожую и остановилась у двери в кабинет Мэтью. Я знала, что это был мой дом, и за исключением сарая, Мэтью никогда не давал мне почувствовать, что какие-то помещения в доме для меня под запретом. Но кабинет был его территорией, со старинным письменным столом и панелями красного дерева по стенам. Я предполагала, что если бы я хотела хранить ценности где-то в доме, это было бы самое подходящее место. Это было также одной из причин, почему предки Мэтью вряд ли решили бы устраивать в нем тайник.