Заблудившиеся - Андрей Борисович Троицкий

В конце концов, Крыленко смирился и перестал делать замечания. Владимир Петрович слушал Стригайлова, думая, что и этот человек окажется для следствия бесполезным. Если как следует покопаться в его большой голове, так не найдешь ничего, кроме лирики поэтов конца девятнадцатого века. Стригайлов, знаток и ценитель поэзии, не раз предлагал Крыленко издать всевозможные антологии стихов. Аргументы в пользу коммерческой нецелесообразности таких изданий для узкого круга избранных интеллектуалов на Стригайлова не действовали, и он, выждав время, предлагал какую-нибудь новую глупость.

Стригайлова, несмотря на свою несговорчивость и туповатое упрямство, держали на работе за то, что Станислав Евгеньевич прекрасно исполнял свои прямые обязанности, занимаясь тем, чем должен заниматься человек на его месте. Завершая собрание, Станислав Евгеньевич призвал сотрудников расходиться по рабочим местам и засесть за дела. «Несмотря ни на что, наша работа не замрет ни на час, — заключил он высокопарно под усмешки и шепот редакторов. — Лично я готов работать бесплатно, если обстоятельства того требуют. Это моя личная позиция».

Сотрудники разбрелись по кабинетам, но работа не шла, слишком много накопилось эмоций, эти эмоции требовали выхода. Люди ходили из кабинета в кабинет, пересказывали друг другу одни и те же всем знакомые события, толкуя их так и эдак, пили чай, обсуждали известие о прибавке окладов. После обеда страсти несколько улеглись, и даже Агнесса Георгиевна, обегавшая все кабинеты и обсудившая с подругами новости, заняла свое место в приемной.

* * *

Крыленко попусту пронервничал первую половину дня, но звонок из милиции раздался лишь под вечер. Любезный голос, мужчина назвался старшим следователем Максимом Викторовичем Ефремовым и попросил зайти в городское управление внутренних дел, предварительно получив пропуск в соседнем здании на первом этаже.

«А где это находится?» — спросил Крыленко вдруг от волнения, как тогда при обыске, потерявший способность соображать. Следователь назвал знакомый всей стране адрес. На следующий день Владимир Петрович провел более трех часов в кабинете старшего следователя. Ефремов ровным голосом, не выдавая своего интереса, задавал Крыленко вопросы о деятельности издательства, курил, пил крепкий чай.

Владимир Петрович, ожидавший чего угодно, был удивлен, что протокол не велся, следователь лишь делал пометки в своем толстом блокноте простым карандашом и взял ручку, лишь когда отмечал Крыленко пропуск. За толстыми двойными рамами кабинета исчезали все городские звуки, оттого, может, голоса в кабинете звучали непривычно громко. Крыленко быстро справился с волнением, старался отвечать немногословно и четко, чтобы произвести впечатление скромного учтивого человека.

Следователь, начав по порядку, спросил, когда было зарегистрировано акционерное общество «Прометей-Европа», каков профиль его деятельности, какого рода литературу выпускает издательство. Крыленко ерзал на стуле, простые эти вопросы, казалось, имеют второе дно, они исполнены скрытого зловещего смысла. Владимир Петрович оказался подавлен аскетической суровостью кабинета, длинными мрачными коридорами следственного управления, хмурой физиономией следователя. «Неужели меня пригласили сюда только затем, чтобы задать эти банальные вопросы?» — думал он.

Под дешевым, видавшим виды пиджаком следователь носил шерстяную жилетку невыразительного болотного цвета, на руке блестели сусальным золотом древние часы «Победа». Разглядывая эти дешевые второсортные вещи, Крыленко проклинал свой яркий двубортный пиджак с блестящими пуговицами, шелковый галстук и ботинки из крокодиловой кожи. «Наверное, для этого следователя все, кто носит дорогие пиджаки и ботинки — уже воры, — думал он. — И угораздило же меня так вырядиться».

Золотые часы он прикрыл манжетом рубашки, ссутулился, говорил слегка заискивающе, но не подобострастно. Следователь иногда позевывал, приглаживая редеющие седые на висках волосы ладонью, и даже в присутствии Крыленко ответил на звонок жены и сказал, что сегодня, скорее всего, задержится.

«Наверное, к бабе поедет, а жене набрешет, что брал особо опасного преступника, грудь под ствол подставлял, — думал Крыленко. — У этих милиционеров всегда наготове алиби перед женами. Может быть, именно за это они и ценят свою работу, любят ее». Владимир Петрович, несколько успокоенный безобидными вопросами, миролюбивым разговором без протокола слегка расслабился и даже, спросив разрешения, закурил. Даже показалось, что следователю совсем не хочется задавать эти вопросы и получать банальные ответы. Выбрав паузу в разговоре, Крыленко спросил следователя, почему уголовное дело против издательства возбуждено, а обвинение так и не предъявлено.

«Обвинение вам будет предъявлено в установленные законом сроки. — Ефремов сладко зевнул в кулак и, пригладив волосы, уточнил: — То есть в течение десяти дней. Правда, сроки предъявления обвинений, как правило, переносятся. Из-за нашей загруженности, ну, в общем, так получается. Мы имеем на это право». «Так долго ждать», — вырвалось у Крыленко.

Он начал объяснять следователю, что издательство из-за ареста банковского счета, приостановки своей деятельности несет большие убытки. Зачем-то даже сказал, вспомнив собрание сотрудников и выступление на нем Тимофеева, что сейчас более всего страдают читатели, с нетерпением ожидающие книжных новинок. Сказал и пожалел о своих глупых словах. «Подождут, — усмехнулся Ефремов. — Вам сейчас не об этом думать надо». И настроение Крыленко совсем испортилось, больше он вопросов не задавал.

Глядя в скучающее лицо следователя, Владимир Петрович думал, что при всем старании милиции вряд ли удастся проследить направление финансового потока его фирмы. «Замыливать деньги мы научились, — думал директор. — Никаких концов не найдешь, сколько ни ищи. Кроме того, часть средств находится в наличном обороте, значит, вообще искать бесполезно, нечего искать». Успокаивая себя, Владимир Петрович одновременно перебирал в памяти знакомых, у которых можно поискать защиты, если уж следователь окажется слишком настырным. Такая услуга дорого обойдется, без крайней нужды лучше покровительства не просить, но кто знает, как далеко может зайти дело.

Следователь посмотрел на директора ясными глазами и взялся за дело с другого конца, спросив, почему издательство занимается внешнеторговыми операциями, в частности, вывозит за рубеж стальные трубы, металлолом. Снова заволновавшись, Владимир Петрович не смог сосредоточиться на ответе, и оттого его объяснения звучали путано и, как самому ему показалось, малоубедительно.

«Поймите, это обычная коммерческая деятельность, — говорил Крыленко. — Сейчас ситуация такова, что только одним издательским делом не проживешь. Лицензии на вывоз за границу этих материалов имеются, так что, все в рамках закона». Следователь, казалось, слушал невнимательно, рассеянно кивал головой, но речь Владимира Петровича не обрывал.

Неожиданно он попросил у Крыленко пропуск и старомодной перьевой ручкой отметил в нем время и расписался. Крыленко вернулся в издательство с тяжелым сердцем. Следующую встречу Ефремов назначил на завтрашнее утро. Владимир Петрович прикидывал, как лучше подготовиться к этой новой беседе, возможно, будет протокол и от него потребуют официальных показаний.

На работе он узнал, что завтра к следователю вызывают его главного бухгалтера и