Диктиона. Пламя свободы - Лариса Куницына

ему показалось, что мальчишка сам себя душит, но потом он понял, в чём дело, и обернулся. Он сразу увидел лекаря, который стоял, протянув вперёд руку и пристально глядя на бастарда. Его длинные сухие пальцы судорожно сжимались. Сёрмон вскинул бластер, и тут откуда-то вылетел Авсур. Ринувшись в самую гущу заговорщиков, он сбил лекаря с ног. Тут же Рахут хрипло закашлялся. Медлить было нельзя, и Сёрмон едва не взашей вытолкал его и Бонн-Махе с открытого места.

Авсур упал на лекаря, и в то же мгновение ощутил острую боль в спине. Обернувшись, он перехватил руку с обагрённым его кровью кинжалом, чтоб не дать ударить второй раз. Над его головой раздался гневный клёкот и хлопанье чёрных крыльев. Нападавший взвыл, пытаясь оторвать птицу от своего лица. Длинная сильная рука железной хваткой обхватила шею Авсура и начала душить, но он ловко вывернулся и, ударив напавшего сзади локтем, вскочил на ноги, выхватывая из ножен длинный тонкий меч. В зале уже кипел бой. Гвардейцы Рахута насмерть схватились с заговорщиками, у которых под рукой оказались не только бластеры, но и мечи, и они были совсем не лёгкими противниками. Гвардейцы падали один за другим и, хотя подмога прибывала постоянно, легче не становилось.

Авсур бился быстро и хладнокровно. Рана в спине уже почти не беспокоила его. Его тревожила странная тактика заговорщиков. Зачем толпиться в тесном зале, если можно пробиться дальше вглубь дворца или попытаться вырваться наружу? Он чувствовал подвох и пытался понять, в чём дело. И тут он увидел на возвышении Джинада. Старик в изорванном, окровавленном мундире появился из-за колонны, в отчаянии взглянул на кипящий в зале бой и поднял над головой саблю. Он хотел что-то крикнуть и вдруг захрипел и схватился за горло. Краем глаза Авсур увидел неподалеку от себя лекаря в чёрно-золотом одеянии с протянутой к старому советнику рукой. Джинад рухнул на помост, и изо рта у него хлынула кровь, но Авсур понял то, что не успел сказать старик. Он с удвоенной энергией принялся расчищать себе дорогу из зала и, наконец, вырвавшись в галерею, перехватил отряд гвардейцев, бегущих на подмогу товарищам.

— За мной! — прорычал он, указывая им в другую сторону.

Сержант, ведший солдат, возмущённо вскинулся, но, поймав взгляд Авсура, с готовностью кивнул. Они устремились по галерее, не заметив смуглого незнакомца в чёрно-золотом наряде. С досадой встряхнув онемевшей рукой, которой не удалось добраться до горла Авсура, Реймей нырнул в незаметный коридорчик, скрытый за панелью с гербом, и из него — в узкий потайной проход. Он успел раньше Авсура и его людей.

Ворвавшись в сводчатую галерею, ведущую к дверям комнаты, где забаррикадировались Рахут и его приближённые, он увидел брата, колдующего над замком, Юниса, нетерпеливо сжимающего меч, и ещё нескольких воинов.

— Ормиец ведёт сюда отряд гвардейцев, — сообщил он.

Донгор взглянул на него и снова — на замок.

— Уходим, — произнёс Юнис, со звоном загоняя свой меч в потайные ножны под изумрудным плащом.

Донгор выпрямился и отдёрнул рукав камзола. На его руке поблескивал радиобраслет.

— Братья и сёстры, наша миссия завершена, — произнёс он, поднеся микрофон к губам. — Мы покидаем дворец через старый храмовый подвал. И да прибудет с нами милость Аматесу!

— Старый храмовый подвал? — в ужасе воскликнул Юнис. — Но там же!..

— Я туда не пойду! — заявил Реймей.

— Взять их! — приказал Донгор остальным. — И вперёд.

Когда Авсур с гвардейцами появился в галерее, она уже была пуста.

V

Услышав знакомый условный стук в дверь, Сёрмон спрыгнул со стола, на котором сидел, и направился открывать.

— Не смей! — взвизгнула Бонн-Махе. — Это они…

Сёрмон смерил её холодным взглядом и распахнул дверь. На пороге появился Авсур, а за его спиной маячили встревоженные лица гвардейцев. Увидев, что бастард и его мать живы, ормиец вздохнул с некоторым облегчением.

— Где они? — прорычал Рахут. — Где эти изменники? Вы схватили их?

— Мы пытались спасти вашу сиятельную шкуру, — не скрывая презрения, процедил Авсур. — Часть местных осталась в зале, чтоб отвлечь внимание от той группы, что преследовала вас. Они и сейчас крушат там вашу непобедимую гвардию. Думаю, что каждый из них заберёт с собой не менее десятка наших. А те, что были здесь, испарились.

— Догнать! — приказал Рахут. — Схватить! Живыми!

— Лучше было их сюда не пускать, — заметил Сёрмон, снова присаживаясь на стол.

— Тебя не спрашивают! — прорычал Рахут. — Где Джинад? Он мне нужен!

— Да? — Авсур зло усмехнулся. — Тогда мы понесли потерю. Старик мёртв и с сотню других верных нам людей тоже.

— Ты… — захрипел бастард, шагнув к нему, и вцепился в его плечи дрожащими пальцами. — Ты и твой дружок! Вы нарушили контракт! Почему вы не выпустили Проклятого? Почему?

Он тряс Авсура за плечи, но тут раздался клёкот, и чёрная тень метнулась к нему. Оттолкнув бастарда, ормиец успел перехватить филина за крыло до того, как птица вцепилась когтями в физиономию будущего императора. Встряхнув филина как куклу, он бросил его Сёрмону и мрачно взглянул на Рахута.

— Если б мы выпустили Проклятого, то не только от заговорщиков, но и от твоей хвалёной гвардии, и от этого дворца ничего бы не осталось. Проклятый всё сметает на своём пути, не разбирая, где свои, где чужие. И впредь не смей трогать меня руками. Не всем нравятся твои объятия,

Рахут хрипло дышал, злобно глядя на него.

— Я приказываю догнать тех, кто сбежал, — выдавил он, наконец.

— Это уже не моя работа. Пригласи Бешеных Псов, — и, развернувшись, Авсур вышел из комнаты.

— Пойдём, маленький, — прижимая птицу к груди, Сёрмон спрыгнул со стола. — Здесь было слишком шумно, и тебе нужно отдохнуть. Драться с заговорщиками совсем не птичье дело.

Ни на кого не взглянув, он вышел вслед за другом. Рахут проводил их полным ненависти взглядом и обернулся к стоявшему в ожидании приказов сержанту.

— Вызвать Бешеных Псов! — распорядился он. — Немедленно!

VI

Их уцелело никак не более трех десятков и ещё меньше добралось до заветной двери, ведущей в тёмные катакомбы под дворцом и столицей. Донгор ещё долго стоял, не решаясь запереть последний проход для отступления тех, кто задержался наверху.

— Пора уходить, — нервно произнёс Юнис, вглядываясь в темноту подземелья, и Реймей положил ладонь на руку брата, сжимавшую тяжёлый рычаг, запирающий дверь. Двойным усилием они опустили его до упора и, не обменявшись ни словом, двинулись в долгий путь по древним катакомбам.

Путь шёл вниз, и вскоре под ногами захлюпала вода, а воздух стал душным и затхлым. Несколько факелов тускло горели в темноте, с трудом освещая