Обнаженная. История Эмманюэль - Сильвия Кристель

потом проверяю, заперта ли дверь. С дрожью обшарив каждый угол, я выскакиваю за порог. Скатываюсь по лестнице и бегу по улице в балетной пачке. Стучу в первую попавшуюся дверь, это миленький особнячок, кажется, тут безопасно. Открывает молодой человек, он вежлив, он француз. Я рассказываю ему все в подробностях. Он успокаивает меня, говоря, что теперь я в надежном убежище. Я прошу его позвонить в полицию, чтобы меня довели до дома. Он предлагает мне кофе, интересуется, не танцовщица ли я. Я говорю ему: «Да». Где? Ох, теперь и не знаю, но если ему интересно, то я вспомню завтра. Больше он ни о чем не спрашивает. Приезжает полиция, два офицера, которых я встречаю нежнейшим «Thank you for coming!»[10]. Идем ко мне домой. Полицейские прошлись по квартире и не нашли ничего, кроме десяти граммов кокаина, оставленных на ночном столике на самом виду после визита продавца белого порошка. У них в руках моя недельная доза, это как-никак маленькое состояние, и покровительственный тон офицеров становится грозным:

— Мадемуазель, у вас есть выбор. Вы немедленно спустите все это в унитаз, или мы арестуем вас!

Я пытаюсь протестовать:

— Господа, это же несерьезно! Ну будьте добрее, я только что избежала изнасилования, и что, вы так сразу меня арестуете?

— Мадемуазель, придите в себя. У вас только минута.

— А знаете, сколько это стоит? Вы хотите, чтобы я поделилась, да? О’кей! Разделим пополам.

Один из них теряет терпение и достает наручники. Это сразу действует — меня конвоируют в туалет.

Уходя, они благодушно советуют мне немедленно прекратить принимать эту отраву, разоряющую три четверти жителей Голливуда и вызывающую остановку сердца. Я делаю паузу в несколько дней и потом опять возвращаюсь к кокаину, я не могу без этого.

Я рисую, танцую в стиле Донны Саммер и отдаю должное белому порошку. Вздрагиваю при каждом неожиданном звонке в дверь. Бегаю по квартире, заходясь в криках. Быстро ссыпаю весь кок в один мешочек, соскабливая любые следы с ночного столика, со всей кухни, с трельяжа… Потом прячу наркотик в пакет из-под злаковых витаминов. Включаю воду в ванной на полную, осматриваю свой нос, снимаю балетную пачку и только тогда кричу: «Иду!» — придав себе томный и праздный вид.

Полиция так никогда и не пришла, а я все бегала.

Я нюхала кокаин, бегала, падала и опять нюхала.

Я больше не спала. Лицо стало истощенным, морщинистым, обезумевшие глаза вытаращены. Впервые в жизни я избегала смотреть в зеркало.

Однажды вечером две широкие струи крови хлынули из носа мне прямо в рот. Я пью свою кровь. Мне больно, так больно, и я боюсь, очень боюсь. Ничто не может ее остановить. Я зову на помощь, и немедленно приезжает «скорая». Больничные компрессы не приносят облегчения. Меня везут в операционный блок, кое-как заштопывают под местной анестезией. Возвращение в палату. Нос полностью забинтован. Доктор говорит, что оттуда достали кусок стекла. Извлеченный силой ингаляции, он проткнул мне носовую перегородку, утончившуюся из-за сужения сосудов. Я узнаю, что истончение этой хрящеватой перегородки — хорошо известное медикам следствие массированного всасывания кокаина. Перегородка никогда не зарастет. Нос так и останется с дырой.

С тех пор, устав вечно слышать вопрос врача во время медицинских обследований: «А вы знаете, что у вас проткнута носовая перегородка?» — я сразу предупреждаю, что я вроде ярмарочной диковины: «Итак, перед вами — дырявая женщина!» И этим избегаю неприятных расспросов.

Настал конец моего кокаинизма. Расстаться с привычкой оказалось очень трудно. Но кровь, которую я так и не смогла остановить, вкус смерти и панический ужас пробудили во мне волю к жизни. Я зашла далеко за черту, я никогда не знаю меры и осознаю опасность только при последних сигналах разрушения организма, но умею вовремя остановиться.

От отравы меня окончательно избавила встреча с моим бухгалтером:

— Ну что, Сильвия, решайте теперь, что важнее: дом или кокаин!

Я ведь из Голландии, и это к лучшему.

Звонит телефон.

— Привет, Сильвия, это Уоррен Битти.

— Привет.

— Вы меня помните?

В манерах Уоррена по-прежнему очаровательная смесь простодушия и лукавства.

— Не очень, вы ведь, кажется, актер?!

Я его насмешила.

У него нежный, теплый голос — наверное, он долго работал над ним, оттачивая это оружие соблазнения, принесшее даже чрезмерные результаты. Стоит послушать, как он промурлыкивает: «Это Уоррен Битти…» — чтобы сразу оценить обстановку: «А как вам перспектива переспать со мной?»

Я отвечаю уклончиво, он к такому не привык.

Он хочет встречи, это важно для него, он считает меня такой обольстительной, взбалмошной, чувственной, одухотворенной… Что-то говорю, только чтобы прервать этот поток лести.

Уоррен обладает влиянием, он не только актер, но и продюсер, высокий профессионал, постигший все тайны шоу-бизнеса. Уоррен Великолепный соблазнил Голливуд. Да он может и булыжник соблазнить.

Мы встречаемся в роскошном отеле. Меня предупреждают: говорят, у него с собой всегда ключ от номера — на тот случай, если вдруг…

Он не один. С ним его, с позволения сказать, безмолвная секретарша, которая кокетливо поглядывает на меня, облизывая губы.

Потом я узнала: он думал, что я люблю женщин. Секретарша была всего лишь смазливой статисткой, трофеем текущей недели.

Мы говорим о кино, о ближайших проектах, о жизни в Лос-Анджелесе, о живописи и литературе. Он образованный, утонченный человек, много выше среднего калифорнийского уровня.

— А правда, что у вас в кармане ключ от спальни?

Он снова смеется. Говорит, что я его очень забавляю.

Меняет тему и спрашивает:

— Что вы рисуете?

— Обнаженных женщин верхом на гигантских орудиях. Только что закончила полотно. Это буду я, сидящая на огромном револьвере.

— Интересно… Символ?

— Да, символ опасности секса и исходящей от мужского пола угрозы!

Он опять смеется.

Я ухожу, ссылаясь на нехватку времени, хотя свободна до конца дня. Очаровательный человек, но у меня настроение пококетничать.

— Увижу я вас еще? — спрашивает он так, будто от этого зависит вся его жизнь.

— Разумеется. Голливуд такой маленький…

Я благодарю его за приятные минуты, салютую ему и порочной малышке-секретарше, так и не пригодившейся в деле, и удаляюсь твердой походкой. «Выше голову… Не подбирай того, что само падает к ногам…»

Менахем Голан и Йорам Глобус — акулы кинобизнеса, стремительно набирающие вес. Они основали «Кэннон Груп», и их влияние растет очень быстро. «Некоторые актеры отказываются работать с такими „неотесанными мужланами“, — объясняет Элайн, — но они жестоко ошибаются…»

Мы