Созерцатель - Алексей Пехов

Тогда наш лейтенант ему здраво намекнул, что он лишь потеряет всех нас и даст возможность искирам занять высоту и «Матильду». Следует заметить, что капитан расценил слова будущего главы Апелляционного комитета Палаты лордов как неподчинение приказу, трусость и предательство, достал револьвер, и Чербери оказался в шаге от того, чтобы стать покойником.

Кроуфорд между тем произнес:

– Мосс потом мне признался, все считали, что именно я решу вопрос. Но решил его ты, ганнери.

– Я старший сержант. Моя задача была не терять людей.

Лейтенант, пусть он в мирной жизни был птицей совсем иного полета, здесь стал своим. Таким же, как мы. А братство, оно на то и братство, чтобы защищать попавших в беду. Порой ради этого приходится делать вещи, которыми нельзя гордиться.

Я выстрелил капитану прямо в висок прежде, чем он успел накрутить себя, чтобы убить младшего офицера. Возможно, через секунду это сделал бы кто-нибудь другой. Мосс, или Вороненок, или Уолли. А может, никто бы не шевелился, и Чемберли прикончили под карканье воронов, а уже после мы прибили бы капитана. Потому что он был глупцом, трусом и сволочью.

Но я сделал это и ничуть не жалею. И никто из моих товарищей тогда мне не сказал ни слова.

Конец истории.

– Ты был хорошим солдатом. – Кроуфорд впервые на моей памяти высказал отношение к тому, что произошло в тот далекий день.

– Все мы становились хорошими солдатами, как только понимали, что не бессмертны, как нам думалось перед агитационными плакатами, а можем умереть в любую секунду. Сразу находилась причина для того, чтобы драться. Мы хотели выжить и вернуться.

– Большинство из нас. Я скучаю по войне.

Я понимал, о чем он.

Роща закончилась, впереди лежали пустыри, заросшие высокой, в мой рост, травой вкуса сырого овса, и бесконечными маслянисто блестящими пятнами воды вкуса угля, подтапливающей землю, превратившей ее в болото. Идти можно было лишь рядом с рельсами, здесь насыпали достаточно щебня под шпалы, чтобы появилось хоть какое-то возвышение.

– Следы, – произнес Кроуфорд, все так же, как и прежде, удерживая карабин на сгибе локтя. – Но довольно старые.

Я и сам видел призраки оплывших отпечатков, уже практически уничтоженные дождями. Будь тут Вороненок, он многое мог бы рассказать о человеке, который прошел.

Впереди показалась крыша какого-то здания, и вскоре мы подошли к высокому кирпичному забору с закрытыми на цепь стальными воротами.

– Подсади-ка! – попросил Юэн.

Я помог ему забраться, передал карабин. Кроуфорд так и остался сидеть наверху, точно маленький воробей, возомнивший себя стервятником, пока я не оказался на другой стороне.

Тут рельсы заканчивались. Ржавела заросшая репейником паровая платформа с демонтированным котлом и колесами. Я заглянул в домик охраны. Дверь была заперта, стекло разбито. Несмотря на густую тень, на стене множество темных пятен – кто-то потерял содержимое головы. Скорее всего, погибший во время нападения на лабораторию.

– Осмотрюсь. Найду тебя позже. – Кроуфорд отправился вдоль забора, не ожидая моего одобрения.

Шел он чуть суетливо, и я подозревал, что в сумке у него не только револьвер, но и щепотка серого порошка. Не так много, чтобы отправиться в мир грез, но достаточно для того, чтобы слегка расслабиться. За Юэна я не беспокоился. Вот уж кто способен справиться с любыми неприятностями, так это он. И не только с помощью молитв.

Три серых приземистых одноэтажных здания, соединенных между собой короткими переходами. Несколько хозяйственных построек, сейчас взятых в осаду лужами (подойти к сараям можно было, лишь форсировав водную преграду). И большая оранжерея, состоящая из множества стекол, с куполом и системой труб, подающих воду.

Она не запиралась, и, оказавшись внутри, я испытал разочарование. Если здесь что-то и росло, то очень давно. Никаких растений, даже самого завалящего цветочного горшка, коих на балконах Риерты больше, чем голубей на площади Дукса. Все свободное пространство занимали приваренные под углом к стене странные баки вкуса нарциссов.

Желтые.

Они напоминали саркофаги, которые частенько достают из земли алавиты, с той лишь разницей, что эти усыпальницы создала фабрика, а не древние люди. К каждой емкости подходили ребристые трубки из тусклого металла и плоские кабели, обмотанные изоляцией вкуса скумбрии.

Тяжелые ручки, удерживающие замки, блокирующие люк. Скобы малинового цвета, залитые свинцовыми пломбами так, что даже при желании открыть бак без долгой возни и подготовки не получится. У меня точно нет никакого желания играть с огнем рядом с вещами, которые связаны с моторией.

На каждой емкости крупным шрифтом было написано: «Собственность компании «Мотория Риерты». Для уж совсем полных дебилов на боках нарисовали треугольник и кольцо из разнолучевых звезд – символа мотории. В ящики с подобным знаком не лезут даже самые отчаянные преступники, если только они не хотят подхватить заразу и оказаться в кварталах Старой Академии.

Все баки пронумерованы. Я прошелся вдоль рядов, насчитав двадцать две штуки. Провел по шершавому борту одного из них, не удержался, стукнул костяшками пальцев и услышал в ответ гулкий звук пустоты.

В дальнем конце постройки находился неглубокий квадратный бассейн, выложенный гладкой керамической плиткой. Воды в нем не было, на дне и стенах выступил налет вкуса… бледно-голубого цвета. Еще одна странность этого места – собранные из слюды щиты, повернутые в сторону оплетенной проволокой катушки размером с корову, висящей под потолком на стальных крюках.

Когда солнечно, слюда должна была сиять, точно зеркало, но сейчас ее кристаллы казались тусклыми и мертвыми. Место вообще напоминало заброшенное кладбище, но не людей, а машин.

Я оставил их в покое, направившись к зданиям. Запертая дверь меня не остановила. Подобрав камень, я разбил стекло. Вряд ли Хенстридж будет на меня в обиде за мелкое вредительство.

Собственно говоря, мог бы и не бить. Я просто поленился искать другой вход, а он, как выяснилось, был. Я наткнулся на него, уже когда оказался внутри и прошел почти все крыло. Некто, не желая скромничать, взял и вынес дверь вместе с петлями, что, признаюсь честно, требовало недюжинной силы.

Тут уже побывали до меня. Все в полном беспорядке, ящики и шкафы выпотрошены, вещи и инструменты валялись где придется.

Возможно, в отсутствие хозяев и охраны сюда заглянул кто-то из заезжих рыбаков, но я подумал, что здесь порезвилась Сайл – она что-то искала, подозревала, будто это у меня. Могла и наведаться в лабораторию Хенстриджа.

Так что меня занимал вопрос – повезло ли искирке?