Правила обольщения - Кэтрин Каски

– И что же это за очевидная причина?

Звук его голоса, такой близкий, согрел ее, и Мередит непроизвольно подалась назад, прижалась к нему и закрыла глаза.

– О… тот факт, что мы не любим друг друга.

Его руки обняли ее и привлекли ближе.

– А это правда?

– Да. – Она развернулась в кольце его рук. Посмотрела на Александра, опустив густые ресницы, и выдала многозначительную улыбку из своего арсенала. – Потому, лорд Лэнсинг, что распутники никогда не влюбляются. А я дала клятву никогда не влюбляться в распутника.

– Но, дорогая, разве вы забыли? Я исправился.

– Да неужели? – Она смерила его скептическим взглядом. – Значит, мне стоит просто зачеркнуть свою веру в то, что «распутник всегда остается распутником»?

Александр наклонился вперед и поцеловал ее, а затем опустился на колени, медленно, как сгибался намокший камыш. Что-то в ее сознания предупреждающе зазвенело, она почти готова была поверить.

Но лишь гордо вскинула голову.

– Нет-нет-нет. Ты не заставишь меня передумать. – Она толкнула его в грудь, с усмешкой разрывая его объятия. – Поскольку, видишь ли, для меня это правило, которому я не могу изменить.

– А, так ты передразниваешь меня. – Улыбнувшись, Александр поймал ее за запястье, когда она собиралась отвернуться, и заставил от неожиданности уронить намокший камыш. – Я уверен, что исправился, поскольку иного объяснения просто нет.

Он взял Мередит за подбородок, развернул так, что почти коснулся губами ее губ.

– Объяснения чему? – Она смотрела на него, ожидая какого-нибудь нахального заявления. Но ответом был лишь прямой взгляд.

– Тому, Мередит, что я обожаю тебя. Всем сердцем и всем своим существом я обожаю тебя.

Обожаю? Обожаю… но не «люблю».

– О, – только и выдохнула в ответ Мередит.

– И я знаю, что ты точно так же обожаешь меня. Даже не пытайся этого отрицать. Годы жизни распутника и повесы научили меня безошибочно распознавать обожание в глазах женщины.

Он поцеловал ее, нежно, но страстно, и заглянул в глаза. И в этот момент она поняла, что он действительно видит в них. Видит то, что она чувствует.

Любовь.

Она действительно любила его. Будь оно все проклято!

Мередит внезапно почувствовала себя крайне неуютно. Как случилось, что она – вскоре автор книги, предупреждающей обо всей опасности распутников, – влюбилась в самого знаменитого из них?

– Т-так вы для этого пригласили меня сюда? – запинаясь, пролепетала она.

– Отчасти. – Александр взял ее ладони в свои. – Я хотел сказать тебе, что на балу у Юстонов я собираюсь объявить о нашей помолвке.

– Что? – Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанные им слова. – Так… Значит, у меня просто нет выбора? Мои тетушки согласились, ты этого хочешь, и потому мы обязательно поженимся? И никак иначе?

Александр запрокинул голову и рассмеялся:

– Нет, моя дорогая, конечно же нет.

Мередит испустила облегченный вздох.

– Не нужно драматизировать. До бала у тебя есть целых три долгих дня. Этого времени вполне достаточно, чтобы решить выйти за меня.

Внезапно воздух в ее легких словно загорелся. Мередит ощутила, что просто не может дышать.

Три долгих дня, которые Александр пообещал Мередит, прошли быстрее, чем она могла бы представить. Слушая постоянный радостный щебет тетушек, она провела эти дни, от рассвета до заката, лихорадочно обыскивая каждую трещинку, каждый угол, каждую тень в доме в надежде найти записную книжку. И, конечно же, все усилия оказались напрасны… Поскольку Мередит знала, что это Бет Августин стащила книгу во время музыкального вечера, хоть тетушки и не желали ей верить.

Однако разум, несмотря на бурную деятельность, никак не желал сосредоточиться на поисках. Она слишком отвлекалась на предложение, которое сделал ей Александр, и размышляла над ответом, который должна была ему дать.

Она надеялась, что Александр хоть раз встретится с ней и сделает нечто болезненное, нечто омерзительно распутное, чтобы ее решение – соглашаться или нет – стало простым и понятным. Но он не перешагнул порога дома номер 17 на Ганновер-сквер. Не прислал письма или даже карточки. Дьявол его побери!

И теперь Мередит сидела у туалетного столика, глядела в позолоченное зеркало в обрамлении канделябров, оказавшись в переполненной гостиной Юстон Холла. Вокруг нее седоволосые матроны и раздраженные горничные болтали, хихикали, шикали на юных мисс, а ее двоюродные тетушки гоняли слуг на поиски шерри, который должен был успокоить их истрепанные дорогой нервы.

– Вот, выпейте пунша, мисс Мередит. – Энни, ее горничная, на присутствии которой настояли тетушки, поставила на столик бокал с золотистой жидкостью. – Может, поможет вам успокоиться.

– Нет, спасибо. – Мередит оттолкнула бокал подальше, чтобы не видеть его. По правде говоря, ее немного тошнило. И достаточно было одного глотка сладкой жидкости, чтобы… чтобы общество еще как минимум пару лет обсуждало ее не в самом лучшем ключе.

– Вы плохо себя чувствуете, мисс Мередит? – В нечетком отражении она видела, как Энни стоит за ее спиной, изогнув брови так, что те начали напоминать очертаниями округлые холмы, мимо которых пришлось проезжать по пути сюда.

– Всего лишь немного нервничаю, вот и все.

– Я слышала, – понимающе кивнула ей Энни. Затем обернулась, словно пытаясь удостовериться, что их никто не подслушивает, и нагнулась, чтобы прошептать Мередит на ухо: – И я не виню вас в том, что вы немного не в себе. Не каждый день мисс из Данли Периш обручается с графом… то есть… с лордом, который скоро станет графом, знаете, как только его отец отправится на небеса.

Мередит развернулась на стуле и уставилась, в совершеннейшем шоке, на горничную.

Энни, которая никогда не обращала внимания на то, что переходит любые рамки отношений служанки и госпожи, выпрямилась и уперлась руками в широкие бедра. И тихо захихикала.

Но мгновенно умолкла, когда обе леди Фезертон вынырнули из глубины комнаты, оказавшись по обе стороны от нее. Энни сунула сияющую сапфирами булавку в прическу Мередит и потерла ладони одна о другую.

– Ну вот, теперь точно все. Вы будете самой красивой женщиной во всем бальном зале. – Она обернулась на других юных леди, словно желала удостовериться в истинности своего заявления. – Да, точно самой красивой.

Тетушка Виола критически оценила работу Энни, от выбора шелкового платья глубокого синего цвета до мерцания бриллиантов в тщательно уложенных медных локонах Мередит.

Ей не нужно было ничего говорить. Мередит все читала в ее глазах. И, черт побери, она действительно чувствовала себя красивой сегодня вечером… Пусть даже вырез платья и был немного ниже, чем оценили бы более консервативные приглашенные.