Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина

что все сделал правильно — только такой тон Марианна и могла услышать.

— Извините, — пролепетала она. — Я не хотела… Но я правда вообще не при делах! У меня никаких… этих… подозрений.

— Ясно, — поднявшись, Артур бросил на кресло визитку. — Звоните, если вам будут угрожать.

— Угрожать?!

— Мы же не выяснили, за что убили вашего мужа… Если это не деловые претензии, а личные счеты, тогда вам и детям тоже может грозить опасность.

Он сознавал, что нарушает все этические нормы, запугивая вдову жертвы, но безразличие Марианны просто выводило его из себя. Ему доставило удовольствие наблюдать, как эта холеная продажная девица, которая была немногим старше Сашки и в разы глупее и бессердечнее, теряет показное высокомерие. Она скукожилась на глазах, и голосок ее зазвучал потерянно:

— А что же мне делать? Вы можете меня защитить?

«Дрянь, — чуть не сплюнул Артур. — Даже сейчас думает только о себе?»

— Звоните, — процедил он.

Пока Марианна не звонила.

* * *

Коршун вылетел ему навстречу, радостно помахивая прозрачным пакетиком, в котором лежала свернутая вдвое бумажка. Артур даже остановился: кажется, он впервые видел их криминалиста в таком возбуждении. «Что?!» — спросил он движением головы, побоявшись спугнуть удачу голосом.

— В кармане кресла нашел, — раздув ноздри, выпалил Коршун. С Логовым ему приходилось разговаривать, задрав голову. — Номера машины, ясное дело, перебиты, отпечатки стерты, бардачок пуст… А вот квитанцию о ремонте наши орлы забыли.

Артур почувствовал себя так, будто с него сняли тяжеленный хомут, и тело вдруг стало легким, подвижным.

— Да что ты?! А жизнь-то налаживается, да? Осчастливь меня, скажи, что там есть фамилия.

— Да еще какая… Малафеев! Надеюсь, не вратарь…

— Не хотелось бы, — согласился Логов и перехватил пакетик. — Сейчас отправлю опера в этот сервис.

— Только квитанцию не отдавай.

— О чем ты? Сфотографирует.

Он с удивлением проводил криминалиста взглядом: в походке Коршуна появилась незнакомая размашистость. В Комитете все знали, что недавно он развелся и всю зиму ходил растерянный, придавленный давно забытым ощущением одиночества. Даже те, кого семейная жизнь не делает счастливым, привыкают к определенному укладу и после развода чувствуют себя выброшенными за борт в холодном океане. Никакой опоры, а берега даже не видно…

Но сейчас Коршун точно и впрямь обрел крылья, и Артур подумал: «Не иначе как встретил кого-то».

В этот момент его не скрутило от зависти. Если б захотел, то и в его жизни хоть сейчас появилась бы женщина… Только она не смогла бы стать Оксаной, как ни пыталась бы, а другая ему — зачем? Женя была хорошей… Возможно, очень хорошей. Только теперь Артур и сам удивлялся тому, что потянулся к ней, забывшись… Хотя допускал, что мог почувствовать себя счастливым с нею рядом. Но ему не хотелось этого. Пока не хотелось. И он понял бы это очень быстро, вот только, скорее всего, недостаточно быстро и уже втянул бы Женю в марево самообмана, откуда ей потом пришлось бы выбираться. Не заслужила она еще одной обиды…

Так что они оба должны быть благодарны Сашке, заставившей их протрезветь. Как? Она просто исчезла. Перед ним распахнулась пугающая панорама жизни без нее, и Логов отшатнулся в ужасе… Сашка была последней ниточкой, связывающей с Оксаной. С той жизнью, которая могла бы сложиться…

Однажды ему приснился младенец, голенький и прекрасный в своей естественности. Артур помнил, как держал его в ладонях, обмирая от благоговения и восторга. Вдыхал его ни с чем не сравнимый аромат, боязливо трогал губами гладенькую кожу. Сердце зашлось от нежности… И вдруг этот чудесный ребенок начал осыпаться прахом, просачиваться между пальцами. Было так жутко, что Артур закричал, срывая связки, и от этого проснулся — мокрый, оглушенный стуком в груди и в голове.

Лежа на спине, точно пригвожденный к постели, он долго смотрел в потолок и думал о том, что ему, должно быть, приснилась его зарождающаяся счастливая жизнь. Он не сумел удержать ее…

В автомастерскую пришлось ехать Поливцу — его напарник опрашивал старика, наткнувшегося на брошенный в лесочке автомобиль грабителей. Проходя мимо, Логов прислушался, но в разговор встревать не стал — вряд ли можно было выудить что-то интересное. Старик пространно повествовал о приболевшей жене, которая любит полевые цветы, вот он и отправился собрать букетик.

«Я тоже однажды принес Оксане, — вспомнил Артур и вдохнул поглубже. — Ромашки, кажется? Нет, васильки. Они были светло-синими, и ей показалось, будто цветы похожи на Сашкины глаза. Я не сказал, что нарвал их на месте преступления… Мы выезжали за город. Уже не помню куда. Кто-нибудь заметил тогда, что я собираю васильки? Наверняка я дождался, пока все разъедутся… Может, не стоило этого делать? Вдруг эти цветы впитали энергетику смерти, а Оксана вдохнула ее?»

Он одернул себя: сколько можно?! Все, о чем он думал, так или иначе сводилось к Оксане. Это не казалось ему правильным даже год назад, а уж теперь тем более. Но так происходило само собой, Логов не контролировал ситуацию… И не мог сказать, сколько это будет продолжаться. Может быть, всегда.

Пытаясь сосредоточиться на деле, Логов проговорил вслух:

— Куда они могли податься отсюда?

И чуть не подскочил, услышав ответ:

— Я выяснил, здесь неподалеку Старо-Марковское кладбище.

— Ивашин! Черт…

Никита уставился на него в недоумении:

— Вы забыли, что я с вами?

— Нет. Нет, конечно. Просто… Ты ведь отходил куда-то?

— Да я с вами уже минут пять своими соображениями делюсь, — в его голосе зазвучала обида.

Логов невозмутимо кивнул:

— Я все слышал.

— Ну конечно… Вы научились исключать мой голос из диапазона звуков, который воспринимает ваш слух?

«Похоже на то», — согласился Артур. И проговорил бодрым тоном:

— Так что там с кладбищем?

— Они могли там спрятать сумку с деньгами…

— Ты фильмов насмотрелся? На кой черт им лезть на кладбище, когда кругом лес? Под любым деревом можно закопать.

Ивашин вздохнул:

— Но на кладбище — эффектнее…

Артуру захотелось погладить его пушистую голову: ну надо же, какой дурачок…

— Может, ты не ту профессию выбрал? — подсказал он. — У нас ведь красиво-то редко бывает. В основном грязно, уродливо… Просто.

— Я уже понял.

Логов улыбнулся, чтобы подбодрить его. Он давно знал, как действует на людей его улыбка.

— Вот и хорошо. Я вызвал кинологов, надеюсь, собачка возьмет след.

— Поэтому Коршун никого к машине не подпускает?

— А ты думал, не хочет делиться добычей?

Ивашин уставился на него:

— Как вы догадались?

— Вот черт! Радость моя, ты серьезно?

— Нет, конечно, — тотчас увильнул помощник. — Шучу.

«Я учу ребенка врать, — признал Артур с грустью. — Оброс детьми, а как их воспитывать, понятия не имею…»

Ему захотелось