Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - Энни Вилкс

в трансе, она коснулась его губ указательным пальцем — такие гладкие! — и сразу убрала руку, скользнув по тяжелому шелку одежд лекаря, по твердому плечу, по переброшенной вперед пряди белоснежных волос.

Сильнейший мужчина, которого она знала. Вероятно, и самый красивый. Рядом с ним Кьяра чувствовала себя девчонкой, совсем еще юной, слабой — и впервые в жизни это оказалось восхитительно. Дэмин заполнял своей силой все пространство: так крупный хищник гипнотизирует жертву, становясь ее миром, не давая отвести взора, заполучая еще до того, как вонзит клыки.

Сейчас Кьяре хотелось вещей, о которых заикнись она при Гэрэле, получила бы подзатыльник. Собственное желание броситься Дэмину навстречу вдруг разозлило Кьяру: нет, она не будет одной из фавориток! Поэтому девушка отшатнулась от голодной и жаркой синевы его глаз, спасаясь и храбрясь, и весело спросила:

— Этот разговор вас смущает?

— Смущает? Меня? — поднял бровь великий лекарь.

— Ну не меня же! — громче, чем надо, воскликнула Кьяра, унимая дыхание.

— Как скажешь, — усмехнулся лекарь, обводя кончиками пальцев подбородок девушки и неожиданно делая шаг назад.

.

Дышать стало легче. Кьяра села у края сферы, скрестив ноги, и оперлась на прозрачную стену спиной. Вдруг она скорее вспомнила, чем услышала, что мир вокруг полнится звуками, и девушку удивило, как она могла их не замечать.

— Уходят, — заметил Дэмин.

— Как вам удается различать что-то в таком шуме?

— Человеческую речь ухватить проще, чем разрозненные звуки. Ты не говоришь по пар-оольски?

— Очень плохо. Могу потребовать у них сдаться или сложить оружие. Может, пойму пару ругательств. Отец считал, мне не нужен язык захватчиков.

— Нужно хорошо знать язык врагов, — заметил Дэмин. — Твой отец недальновиден.

— Может быть, — отмахнулась Кьяра. — Вы выучили язык Пар-оола, потому что они враги?

— Как и язык степняков, — неожиданно ответил Дэмин.

— К чему вы? — уязвленно спросила Кьяра. — Степи давно не воюют с Пурпурными землями.

— Да.

Повисла тяжелая тишина. Дэмин стоял к Кьяре спиной, его длинные волосы белели на фоне темного шелка, а высокая фигура была прямой и недвижимой, как обычно. Девушке вдруг невероятно захотелось увидеть его лицо, но она остановила себя.

— Вы не любите степняков, да?

— Разве можно не любить весь народ? — не оборачиваясь, отозвался Дэмин.

— Легко, — ответила Кьяра без сомнений. — Терпеть не могу Пар-оол и пар-оольцев.

— Они отняли у тебя что-то или кого-то, кто был тебе важен?

Этот разговор становился все более странным.

— Нет. Тогда я бы их ненавидела, наверно.

— Ты недавно потеряла братьев. Была с ними близка?

— Зачем вы спрашиваете? — возмутилась Кьяра. Потом вздохнула, подобрала к груди колени, обняла их руками. И ответила: — Не очень. Но я любила их. Мы росли порознь, редко виделись, но... Не хочу об этом. Их убили не пар-оольцы. Они совершили глупую ошибку, за которую и поплатились. Некого ненавидеть. Так…

— Сложнее?

— Сложнее, — согласилась Кьяра, отгоняя слезы. — Почему вы вспомнили о них?

— Ты спросила меня о нелюбви к степнякам.

Наконец Дэмин обернулся, но выражение его лица полоснуло Кьяру словно лезвием: оно было вновь холодным и отстраненным, только теперь за маской безразличия проглядывалась горечь.

О чем он думал, когда смотрел на нее так?! Девушке стало неуютно, словно взгляд лекаря проникал под кожу.

— Что вас беспокоит? — спросила Кьяра прямо.

— Сорок семь лет назад Сфатион Теренер сжег город Рень-Ци. Вместе с моей матерью, младшей сестрой и сотнями служивших мне безымянных.

Будто что-то ухнуло вниз.

— Свет… — тихо прошептала Кьяра. Трагедия приграничного города, уничтоженного по приказу брата ее отца, была и правда ужасающей в своей кровавости и, по мнению Кьяры, намертво въелась пятном в честное имя Теренеров, чем бы отец ни объяснял содеянное. — Мне очень жаль. Мой дядя сделал это. Простите.

— Нет! — неожиданно оборвал ее Дэмин, присаживаясь рядом. Его плечо теперь едва заметно касалось плеча Кьяры, и почему-то у девушки сжалось сердце. — Не извиняйся. В этой истории я не жертва. И тебя еще не было на свете, — словно самому себе сказал он. — Тебе не о чем жалеть.

— Это не так, — покачала головой Кьяра. — Моя мать была из Рень-Ци.

Она повернулась — и встретилась с удивленным взглядом Дэмина Лоани.

— Я не знал об этом. Расскажи мне, — попросил лекарь.

Кьяра пошевелилась, собираясь с силами, а потом положила голову Дэмину на плечо и закрыла глаза. Так было проще.

— Ее звали Ингтей, она была сестрой главы города. Когда Рень-Ци грабили, отец увидел ее и... Забрал с собой. У нее не было выбора, а он… он не мог жениться на ней, потому что она была не из Красных земель. Или не хотел, я не знаю. Она стала его наложницей, забеременела. Мама мне рассказывала, что отец очень любил ее, но она сама любила другого человека, за которого должна была выйти замуж еще в Рень-Ци. Сейчас я понимаю, что после сожжения города они иногда виделись. Когда мне было семь, мама хотела бежать с ним. Отец поймал нас, убил маминого жениха… — Кьяра набрала в грудь воздуха. Перед глазами стояло словно лишившееся жизни мамино лицо и разъяренный отец, отшвыривающий ничтожную преграду со своего пути, и как он схватил маму за волосы, поднимая к себе, и как она плюнула ему в лицо. — Мама потом покончила с собой.

Кьяра ощутила, как теплые пальцы вытерли нечаянную влагу с ее щек, и уткнулась лекарю в плечо лбом, все так же не открывая глаз. Миг спустя на ее спину легла тяжелая, успокаивающая рука.

— Отец потом не мог видеть меня. Говорил, я очень похожа на нее. Так что мне есть из-за чего жалеть о Рень-Ци.