Верь только мне (СИ) - Тори Мэй

Не поворачиваю головы, не смогу врать, глядя ей в глаза. Пусть лучше так думает, чем штрафы на себя берет.

—Фишер, что за детский сад?! Будь ты не ладен…. Тогда какого лешего Вы, Виолетта Александровна утверждали в слезах, что это Ваша вина? — звереет декан.

Не даю ей рта открыть: —Я ее запугал, — вслух это звучит еще дебильнее, чем в моей голове. —У нее не было выбора. Вы меня знаете, дядь Юр, я методами отца действую.

Тут безапелляционно. Юрич слишком много лет дружит с моим отцом, чего они сами только не устраивали в свое время.

—Это правда? — Юрик смотрит на мою Ви исподлобья.

Виолетта молчит, в кабинете повисает такая тишина, что мне слышно, как бешено мое сердце в грудине колотится.

—Че ж ты сейчас сознаться решил? — бурчит в усы, обращаясь уже ко мне.

—Совесть замучила, — развожу руками. —Училку я же просто припугнуть хотел, а не в долги перед универом вгонять.

—Совесть, Вилли? Тебе ее при рождении не досталось, —выпускает дым. —Ты знаешь, по какой пиз…, — он осекается, чтобы не браниться при Виолетте, —… пошла репутация моего факультета, а? — выкрикивает. —Каждая газетенка про возгорание написала!

—Прикидываю, ага.

—Родители будут бояться детей к нам учиться отправлять!

—Теперь Вы знаете, что преподаватель не при чем, — подвожу его к нужной мне мысли. —А я за свое отвечу.

—С вами все понятно, Виолетта Александровна. Я позабочусь, чтобы распорядились насчет Ваших вычетов из зарплаты, — небрежно машет рукой в ее сторону.

Так, мой Олененыш свободен. Пусть идет и резвится себе в лесу без успокоительных таблеток. Дальше я сам.

«Посмотри на меня!» — ментально считываю Виолетту. Кто говорит, что люди не умеют читать мысли, просто еще не встретили своего человека, которого чувствуют как самого себя. Висок пламенем от ее взгляда горит, но я не поворачиваю голову. «Посмотри же на меня!» — требует взглядом.

Прости, милая.

—Вы свободны, Виолетта Александровна! Дальше будет мужской разговор, — кивком указывает на выход. —Бегом! — рыкает на нее.

Дверь позади меня хлопает. Декан спокойно подходит к подоконнику и берет остаток от сигареты в рот.

—Присядь! — буравит меня взглядом. —А теперь говори, как было на самом деле?

—Так и было, — звучу уверенно, но за стол не сажусь.

—Я тебя слишком хорошо знаю, — выпускает струю дыма. —На кой тебе сдалось ее прикрывать?

—Давайте без допросов, ок? Я тихо восстановлю все, что там сгорело, и проедем это. За Вами так-то должок, дядь Юр.

Сую в руки в карманы и покачиваюсь вперед назад в нетерпении.

—У тебя какая-то особая неприязнь к преподавателям химии, скажи мне, Вилли? — сокрушается Юрик.

—К тем, кто студенток насилует, — однозначно! — напоминаю Юричу, как все было, когда Пал Василич отхватил. —А с Виолеттой признаюсь, — моя вина.

—Нууу эээ, насилия ведь не случилось, — Юрик закашливается от неожиданности.

—А лучше бы случилось? — давлю.

—Нет-нет, ты тогда все правильно сделал, — он сглатывает. —И я благодарен тебе, что ты не вынес это на всеобщее обозрение, а то я бы вслед за Василичем с поста полетел.

Ухмыляюсь: —Студент-мажор, который «избил» старого преподавателя, что тому пришлось на год раньше на пенсию уйти звучит лучше, чем старый урод, который получил за то, что от маразма к студентке под юбку полез. Не так бьёт по репутации факультета, да, дядь Юр?

—Аня сама не хотела огласки, попросила замять инцидент, — мямлит, сдуваясь.

—Только вот факт не замнешь.

Смотрит на меня, ответить нечего.

Юрич прокашливается:

—Все-все, твоя взяла, Фишер. Но ты ведь понимаешь, что легендой в этот раз мы не отделаемся? За пожар должен кто-то отвечать: либо Кузнецова, либо ты.

Либо долбанный Роман Лисицын, добавляю мысленно. Но это мы еще решим. А пока пусть возгорание будет моей виной. Мне не привыкать, такой уж у меня имидж.

—Понимаю.

—Хорошо подумал? — он выдыхает.

—Да.

—Мне отцу позвонить? Или сам скажешь об отчислении?

—Я сам. Есть еще кое-что....

Не успеваю сказать, как, бранясь, в кабинет вваливается разъяренный окровавленный Ромчик с ватой в носу. Хуёво выглядит с расквашенной мордой, прямо как в старые добрые времена.

—Вот ты где, гад! — орёт с порога.

—Это ещё что такое? — басит Юрич.

—Эта тварь мне нос сломала! — тычет в меня пальцем, ну прям дите обиженное.

—Фишер, в чем, блядь, дело? — чувствую нотки последней капли терпения в голосе декана.

—А это для профилактики, — безразлично пожимаю плечами.

—Он напал на меня посреди бела дня, я вызову….

—Молчать! — декан поднимает палец в воздух. —Никаких, слышите, никаких больше разборок на моем факультете! Хотите мордобой устраивать, валите с территории ВУЗа! Завтра будет гребанный бал, будут приглашенные гости, в том числе и репортеры, все должно пройти идеально. Никаких потасовок накануне!

—Я этого так не оставлю, — Лисицын будто хочет броситься на меня, но ближе подходить не решается.

Правильно, бойся, сука. Это ссыкло только толпой нападать может.

Юрика окончательно выбешивает ситуация: —Слушай сюда, Роман Палыч. Если хоть одно слово просочится в прессу, то я тебя лично урою, уяснил? Мне абитуриенты нужны, а не ваши петушиные бои и пожары. Валите от университета подальше и можете драться, полицию вызывать, да хоть голышом в догонялки играть! На моей территории чтобы тише воды ниже травы были. Не здесь! Понял меня?

—Понял, — ощетинивается Лисицын.

—Это будет твоей благодарностью за то, что тебе рабочее место дали после того, что твой папенька тут устроил! — припечатывает его декан. —А ты, Фишер, приказ об отчислении после обеда забирай, и чтобы ноги твоей в радиусе десяти километров от ВУЗа не было! Пошли вон оба!

Поджав хвост, остервенелый Ромчик вылетает из кабинета.

—Ага, дома увидимся, дядь Юр, — в конец наглею.

—Иди уже, горемычный! — с печальным выдохом толкает меня в спину.

Ничего, Юрик стерпит, я весь прошлый год ради его задницы был главным врагом народа.

Глава 36. Вильгельм

Достаю телефон, набираю Макса, мне нужна сообразительность кудрявого.

Но тут в пустом коридоре слышу смешок за спиной:

—Тебя наконец-то отчислили? Надо же, какая жалость. Наверное, папочка расстроится?

Провокация. Любимый метод Ромчика. Знаю, проходил много раз. Но все равно задевает.

Отец точно озвереет от новости об отчислении. Это до него еще не дошло, что я самовольно свалил с командировки, и за последние два дня без объяснений были сорваны все встречи. Не до них сейчас, мне нужно было Виолетку спасать.

—Ты здесь тоже ненадолго, — разворачиваюсь.

—Это мы еще посмотрим, пока все идет по моему плану.

—Сломанная челюсть тоже входит в твои планы? — делаю пару шагов навстречу и перекладываю телефон в левую руку, чтобы правой, если что, втащить уроду.

Он как напуганная шавка сжимается и тявкает: —Сделай еще шаг, и твоя драгоценная Виолетта вылетит отсюда пробкой! Озлобленной кафедре очень понравятся ваши совместные фото и видео, — тянется в карман к телефону.

—Нет у тебя нихрена, — скалюсь ему, уверенный в том, что кроме как записи с камер, где я вхожу в аудиторию, у него нет.

—Ой, а это что такое? — он что-то включает и делает звук громче, и я, сука, слышу свой голос.

—Отпусти сейчас же! —Есть проблемка, Виолетик, я не хочу тебя отпускать. —Фишер, как же ты меня дост… Дальнейшее копошение, очевидно, наш поцелуй. —Это неправильно. —Ну же, Олененок, выключай училку! Скажи мне, что не я один это чувствую. Что может быть правильнее этого? Я сдохну, если я эти чувства придумал. Сдохну, если мне все это кажется.

Наш диалог в подсобке. Земля уходит из-под ног. Не из-за себя. Из-за Виолетты. Она за эту блядскую работу держится, как за спасательный жилет.

—Ты такой романтичный, — Лис прижимает руки к сердцу и с издевкой закатывает глаза.