Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность - Коллектив авторов

Этот принцип сбора материала зафиксирован в Инструкции, составленной Военным отделом к концу 1942 г. В ней говорилось:

«Необходимо записать живые рассказы отдельных командиров, политработников, бойцов об отдельных боевых эпизодах, целых периодах жизни, встречах, мыслях, чувствах и т. д.

а) Эту работу надо проводить по заранее намеченному плану. Рекомендуется сначала записать рассказ командира и нач[альника] штаба для получения канвы, основы всех действий части. Затем по определенному плану записать особо отличившихся героев, бойцов, командиров и политработников, стараясь избежать повторений.

б) При рассказах добиться возможно более полного и правдивого освещения фактов и событий с уточнением хронологических дат, названий мест.

в) Не забывать записать основные данные о каждом рассказчике: краткие данные с указанием даты и места рождения, имени, отчества, домашнего адреса, партийности и работы до войны. В отдельных случаях (в случае особого интереса) – биографию записать подробно.

Данную работу производить лучше всего с помощью стенографирования, а в случае отсутствия стенографистки, краткой записи от руки. Если позволит обстановка, следует запись прочитать рассказчику и подписаться ему. Надо указать, кто, когда и где произвел запись»[460].

Титанический труд как по непосредственному сбору материала, так и по организации этой работы в воинских частях, на предприятиях, в освобожденных районах проводили в сложнейших условиях сотрудники Комиссии, имена которых мы считаем уместным привести здесь: И. И. Минц (1886–1991), И. М. Разгон (1905–1987), А. Л. Сидоров (1900–1966), В. И. Шунков (1900–1967), П. М. Федосов (1897–1974), Э. Б. Генкина (1901–1978), Л. М. Зак (1917–2001), Г. Н. Анпилогов (1902–1987), М. Г. Седов (1912–1991), Н. С. Трусова (1905 – после 1973), Р. И. Кроль (1903 —?), Р. И. Голубева (1900–1990) Н. А. Сидорова (1910–1961), А. Я. Грунт (1915–1986), А. П. Серцова (1920–2009) и другие.

К. С. Дроздов. Подвиг панфиловцев: новые исторические свидетельства (по материалам Комиссии И. И. Минца)

В фонде Комиссии по истории Великой Отечественной войны Академии наук СССР[461] имеется уникальный комплекс стенограмм интервью с командирами, бойцами и политработниками 8-й гвардейской стрелковой дивизии имени генерала И. В. Панфилова (бывшая 316-я СД)[462]. Всего в фонде насчитывается 32 стенограммы: 13 стенограмм за 1942 г., две стенограммы за 1944 г. и 17 стенограмм за 1946–1947 гг.

Стенограммы бесед позволяют подробно реконструировать боевой путь дивизии под Москвой в октябре – декабре 1941 г., когда она на протяжении 60 дней вела тяжелейшие оборонительные бои от Волоколамска до станции Крюково, на направлении главного удара противника, с превосходящими ее по численности и боевому оснащению дивизиями вермахта.

На наш взгляд, эти интервью непосредственных участников боев под Моск вой, собранные, что называется, по горячим следам событий, по-новому позволяют взглянуть и на такую непростую, актуальную для сегодняшнего дня проблему, как подвиг 28-ми героев-панфиловцев у разъезда Дубосеково. Был ли это только вымысел, миф сталинской пропаганды и военных журналистов или же в основе подвига лежат реальные события, происходившие в течение 16 ноября на одном из участков, который обороняли бойцы 4-й и 5-й рот 2-го батальона 1075-го стрелкового полка полковника Капрова?

В наше время стало модно быть «мифоборцем», развенчивающим всякого рода мифы, в первую очередь, связанные с советской историей. Но увлекшись этим занятием, многие современные исследователи, что называется, вместе с водой выплеснули и ребенка. Это касается и подвига панфиловцев. Еще в начале 90-х годов появились первые критические публикации, в которых факт боя с немецкими танками 28-ми панфиловцев у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. признавался литературным вымыслом военных журналистов «Красной звезды». В результате такое переосмысление нашей истории привело к тому, что сегодня, по сути, отрицается не только этот конкретный бой, но и мужество, героизм, самопожертвование, проявленные бойцами и командирами панфиловской дивизии в кровопролитных боях на подступах к Москве в самый тяжелый период ее обороны – в октябре – декабре 1941 г. Дошло даже до того, что журналист В. А. Красиков, автор книги «История российских побед без ретуши», издеваясь над исторической памятью народа, счел возможным написать, что мемориальный комплекс, выстроенный близ Дубосеково в 1975 г., чем-то напоминает «варварское капище с ритуальными истуканами, величиной с многоэтажный дом». Оскорбляя честь оставшихся в живых Героев Советского Союза – Тимофеева, Шемякина, Шадрина, Васильева, которых называет «героями-панфиловцами» (в кавычках), он пишет: «В послевоенные годы они охотно выступали перед октябрятами и пионерами, рассказывая детишкам, как поджигали один за другим рвавшиеся к Москве германские танки». А произведения советских поэтов и писателей Николая Тихонова, Михаила Светлова, Александра Бека и других, посвященные подвигу панфиловцев, по мнению современного журналиста-«мифоборца», являются лишь продолжением сталинского «патриотически-воспитательного» мифа[463].

Но если не было никаких героев-панфиловцев, тогда почему «доблестные германские войска» так и не смогли захватить Москву? Почему Константин Симонов, прочитав книгу А. А. Бека «Волоколамское шоссе», «с удивлением и завистью почувствовал, что ее написал человек, который знает войну достоверней и точнее меня»?[464]

Чтобы ответить на эти справедливые вопросы, обратимся к архивным документам, в том числе и к стенограммам бесед с самими панфиловцами, тем более, что большинство опрошенных были прототипами литературных героев, действующих в повести «Волоколамское шоссе».

Благодаря газетным вырезкам, которые хранятся в фонде Комиссии в личных делах на Героев Советского Союза, нами было установлено, что впервые о героических действиях панфиловской дивизии под Москвой 16 ноября 1941 г. написали не В. Коротеев, В. Чернышев или А. Кривицкий, как утверждали в 1948 г. следователи военной прокуратуры, а корреспондент «Известий» Г. Иванов! В своей статье из действующей армии «8-я Гвардейская дивизия в боях» от 18 ноября, которая была помещена в номере газеты за 19 ноября 1941 г. (т. е. спустя всего лишь два дня после боя в районе Ширяево – Дубосеково – Петелино!), он сообщал о бое одной из рот воинской части командира Капрова. Приведем полностью отрывок из этой корреспонденции, касающийся боя, который вели подразделения 1075-го полка 16 ноября:

«Немецкое командование начало наступление на левом фланге части командира Капрова. Фашисты бросили в бой 60 танков и до одного полка пехоты. Противник намеревался вклиниться в расположение одного нашего подразделения, форсированным ударом пробить линию обороны и выйти в наш тыл.

Разгадав замыслы врага, тов. Капров произвел перегруппировку, обеспечивая надежное охранение флангов.

В 10 часов утра с опушки леса боевым порядком пошли в атаку неприятельские танки. Они двигались развернутой линией. Наши противотанковые подразделения открыли интенсивный огонь. Во взаимодействии с артиллерией начала действовать наша стрелковая рота. Подпустив фашистов на близкое расстояние, красноармейцы забросали их гранатами.

Группа немецких танков окружила подразделение советских бойцов, открыла кинжальный огонь.

Положение становилось угрожающим, но никто из красноармейцев не оставлял своего боевого места.

А немецкие танки продолжали двигаться вперед, сжимая кольцо, гремя стальными гусеницами.

Было два выхода из положения: или фашистские танки наскочат на наше минированное поле, и приостановят атаку, или… надо противотанковыми гранатами, бутылками с зажигательной жидкостью пробить путь вперед, выйти на соединение с основными силами.

Один немецкий танк взорвался на минированном поле, остальные начали обход этого участка.

И тогда совершилось то, о чем нельзя говорить без восторга. Бойцы спрятались в окопах и стали ждать. Оставалось либо выявить себя и быть уничтоженным пулеметным и артиллерийским огнем, либо зарыться в землю, подпустить неприятеля на близкое расстояние, забросать его танки гранатами.

Люди избрали второе и добились успеха.

Как только враг приблизился на 25–30 метров, группа героев обрушила на него шквал противотанкового огня.

В результате горячей схватки девять (здесь и далее в цитатах курсив мой. – К. Д.) танков противника были подбиты, три сожжены, а остальные, не выдержав упорного сопротивления смельчаков, повернули обратно.

Отбив атаку, наша стрелковая рота выдвинулась вперед и, пользуясь замешательством врага, соединилась со своей частью»[465].

Как видим, в статье Г. Иванова сообщается о стрелковой роте, и в помине нет еще никаких 28-ми героев и 18 подбитых ими немецких танков, которые появятся в позднейших публикациях Коротеева и Кривицкого. Более того, количество подбитых немецких танков – девять, причем сгоревших только три. И это число не сильно расходится с той цифрой, которую называют членам Комиссии по истории Великой Отечественной войны в своих воспоминаниях непосредственные участники этих событий. Например, «6 танков, подбитые 1-м батальоном», называет Александр Трефилов.