Рыцарский долг - Александр Трубников

Жак вздохнул полной грудью и, втягивая в себя ночной воздух, влажный и прохладный, ощутил вдруг не то запах, не то привкус, отдающий металлом, какой исходит обычно от хорошо почищенной медной посуды. Это пахла пропитавшая землю кровь.

Птицы успокоились и возвратились на скальные карнизы, явно готовясь к долгожданному пиршеству. То одна то другая срывалась вниз, собираясь спикировать на склон, но делала несколько кругов и с возмущенным криком возвращалась на место. Птицы не решались садиться на землю потому, что среди завалов бродили, пошатываясь, едва различимые в сумраке фигуры.

Заметив шевеление, один из бродящих по склону немедленно двинулся в сторону Жака. Тень приближалась. Судя по плотному кольчужному доспеху, доходящему до колен, и длинному прямому мечу, который он сжимал в руке, это был не сарацин, а франк. Только вот кто именно – рыцарь ордена или генуэзец, разобрать было невозможно. Жак нащупал рукоятку меча и попытался встать.

– Не хватайся за оружие, брат-рыцарь! – услышал он хорошо знакомый голос. – Битва давно закончилась, и те, кто уцелел, ищут раненых под завалами.

– Я гляжу, что ты цел и невредим, сир де Барн, – поднимаясь на ноги, удивленно произнес Жак. – И многие из защитников остались в живых?

– К сожалению, нет, монсир, – с грустью в голосе отвечал яффский рыцарь. – Все, кого не смыло водой, погибли под камнями. Уцелели лишь те, кто успел подняться на самый верх и находился у этих трех кибиток.

Он повернулся в ту сторону, куда показывал собрат тевтонского ордена. Три кибитки Толуя, наполовину заваленные камнями, стояли на том же самом месте, где их оставили защитники во время последнего боя. Из-за них появилась широкоплечая фигура рыцаря, в котором Жак без труда узнал Серпена.

– Похоже, только зря теряем время, – подойдя поближе, сказал тот, – под завалами только трупы. Мы ловим оставшихся лошадей, не пешком же нам отсюда уходить.

– Робер! – позвал Жак.

– Он погиб, брат-рыцарь, – послышался из-за спины печальный голос. – На том месте, где он сражался, один из самых больших завалов.

Жак развернулся. Перед ним, сжимая в руке арбалет, стоял мастер Григ.

– Павшие в этой битве навсегда останутся в наших сердцах, – положив руку на плечо бывшему бургундскому виллану, произнес киликиец. – Но сейчас, Жак, мы должны в первую очередь позаботиться о себе и о возложенной на нас миссии. Близится полночь, и нам нужно как можно скорее решить, что делать дальше.

– Так кто же остался жив? – спросил Жак.

– Немногие, увы, – ответил тот, – я, ты, брат Серпен, приор Сен-Жермен, де Барн и Недобитый Скальд. А из монголов только Толуй и Чормаган-нойон.

Вскоре на площадке у кибиток собрались все, о ком говорил мастер Григ.

– Vare, legionis redde! (Вар, верни легионы!) – оглядывая место сражения, печально произнес Сен-Жермен. – Крестоносного братства рыцарей Святого Гроба больше нет.

Жак вспомнил монастырскую учебу – фраза, произнесенная на латыни, принадлежала римскому императору Августу, узнавшему о том, что армия под командованием полководца Квинтилия Вара была разгромлена германцами.

– Тот, кто забрал наших братьев, не вернет их назад, мессир, – тихо произнес в ответ Жак. – Но, как бы то ни было, а поле боя осталось за нами. Мы целы, враги погибли, и то, что мы должны доставить в Иерусалим, по-прежнему под нашей охраной.

Сен-Жермен покачал головой и собрался было что-то ему ответить, но их разговор прервали монголы, которые вдруг начали жаркий спор. Толуй что-то строго приказывал своему нойону. Тот не соглашался, упрямился, и даже, судя по необычно жесткому тону, позволил себе в отношении монгольского принца несколько резких выражений.

– О чем они говорят? – спросил приор.

– Хан приказывает Чормагану выбрать двух лучших коней и, не теряя ни минуты, что есть сил нестись в Каракорум, чтобы задержать харултай до его возвращения, – перевел мастер Григ. – Чормаган отказывается это делать, говоря, что лучше бы именно он, хан Толуй, поехал в Монголию, а Чормаган остался с нами и довершил дело, исполнив завещание Чингисхана. Что несмотря ни на что поездка в Иерусалим смертельно опасна. Толуй в свою очередь говорит, что хоронить отцов обязаны дети, а подданные должны исполнять приказы, и он, Чормаган, обязан успеть в Каракорум до начала харултая, дабы все их жертвы не оказались напрасны.

– Монгольский хан прав, – кивнул Сен-Жермен. – Нам предстоит нелегкий и небыстрый путь. Все изменилось, и от того, будет ли Толуй избран новым великим ханом, зависит слишком многое. Переведи ему, уважаемый мэтр, что сейчас Чормаган гораздо нужнее там, в Каракоруме, чем здесь.

Выслушав перевод, нойон угрюмо поглядел на франков, затем на хана, кивнул и, более не прекословя, начал собираться в дорогу. Выбрав, как того и требовал Толуй, самых лучших коней и набив переметные сумы всем, что было необходимо для долгого и опасного пути, Чормаган-нойон, обняв по очереди всех рыцарей, поклонился Толую и вскочил в седло. Конские копыта захлопали по воде. Всадник погрузился в туман вначале по стремена, затем по пояс, стал быстро удаляться и вскоре растворился в темноте.

После того как призрачная тень скрылась меж скал, взоры присутствующих обратились к стоящим плечом к плечу Сен-Жермену и Толую.

– Нам, наверное, тоже не мешало бы послать гонца в Иерусалим, – неуверенно произнес де Барн. – Отправляться дальше, не зная, что нас ждет впереди, очень рискованно.

– Вот об этом я и хотел бы поговорить, – кивнул приор. – Я думаю, что мы должны спрятать саркофаг и сокровища в горах и только после того, как окончательно прояснится, что сейчас происходит в королевстве, с почетом доставить тело императора монголов в Святой Град.

– Хан Толуй полностью с этим согласен, – перевел слова монгольского царевича мастер Григ. – Он хочет войти в священный для христиан город во главе своего войска, а не как беглец.

– Не могли бы вы, наконец, прояснить, уважаемые сеньоры, – не выдержав, громыхнул Недобитый Скальд, – о каком саркофаге идет речь. Насколько я понял, в этих вот кибитках находятся не только инсигнии[32] первого Иерусалимского королевства, которые вы, мессир, демонстрировали перед последним штурмом…

– Ты прав, рыцарь, – ответил Сен-Жермен. – Главная цель нашей миссии заключается в ином. Вы с де Барном сражались с нами плечом к плечу, и я не вижу причин, чтобы и дальше скрывать от вас нашу тайну.

Как всегда коротко и сжато, приор в нескольких словах посвятил вновь прибывших рыцарей в события последних месяцев.

– С телом Чингисхана тем более нельзя возвращаться в Иерусалим, – внимательно выслушав рассказ, покачал головой де Барн.

– Но и здесь оставаться тоже нельзя, – добавил гигант. Теперь он смотрел на уцелевшие кибитки с почтением. – Место такого кровопролитного сражения невозможно сохранить в тайне.

– Согласен, – кивнул приор. – Остается только решить, куда нам уходить, возвращаться назад или продолжать двигаться вперед к Мертвому морю?

– Не нужно возвращаться, – с помощью Грига в разговор вмешался Толуй. – Там мы не найдем места для того, чтобы укрыть драгоценный груз. Конечно, и путь вперед также чреват множеством опасностей, однако…

– Мне кажется, братья, – не дав киликийцу закончить перевод, произнес де Барн, что Господь сам указал нам путь к спасению.

Он протянул руку вперед, и все увидели, что часть каменной стены, которой заканчивалась верхняя площадка скального углубления, раскололась в нескольких местах и просела вниз, открывая узкий проход, уходящий в глубину скал.

– Жак, де Барн и Серпен! – вглядываясь в черноту, отдал команду приор. – Пойдите вперед и поглядите, что там внутри. В этих горах, чем ближе к морю, чем чаще встречаются ниши и провалы. Похоже, Господь, не оставив нас своей милостью, дает нам шанс найти надежное укрытие. У нас в запасе осталось несколько факелов, которые не намочил дождь. Возьмите их с собой, чтобы освещать путь.

Рыцари медленно двигались вперед, оглядываясь по сторонам и освещая себе дорогу. Оказалось, что за обвалившейся скалой находилась не очередная скальная ниша, а узкий извилистый проход, уводящий разведчиков все ниже и ниже. Трудно было судить о расстояниях и высотах в темноте, но Жаку казалось, что они удалились от места боя на значительное расстояние.

Наконец, завернув за очередной поворот, они вышли в довольно широкое, укрытое среди скал ущелье. Оглядев круто уходящие вверх стены, Жак увидел, что они находятся на дне огромного скального провала. Расположенная прямо перед ними скала поднималась вверх тремя неширокими уступами, которые соединялись лестницами, высеченными прямо в камне. На первом и втором ярусе чернели ряды больших, в рост человека дыр, а самый верх венчал большой проход с высеченными прямо в скале резными колоннами.

– Пещерный город, – прошептал Серпен.