Тренировочные часы (ЛП) - Ней Сара
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сказал о чем?
Она бледнеет, вытирая слезу.
— Ни о чем. Я просто… Ты здесь. Не могу поверить.
Я сияю, все еще обнимая ее за талию.
— Завтра «Ассоциация адвокатов» чествует моего отца за тридцатилетнюю службу, и это был прекрасный повод сесть в самолет и повидаться со всеми. — Повидаться с ней.
— Понимаю.
— В любом случае, я знаю, что уже поздно, и я только что появился на твоем пороге, но я надеялся, что смогу остаться здесь.
— Со мной?
— Ты не против?
— Да. Да, мне... нам так много нужно наверстать. — Дверь полностью открывается, и Анабелль отступает в сторону, давая мне возможность войти в дом. — Входи.
Я подхожу, крадучись целую ее по пути, и оставляю поцелуй на ее удивленных губах.
— Не возражаешь, если я отнесу это в твою комнату? Я так чертовски устал, сейчас уже поздно.
Я бормочу, но слишком устал, чтобы беспокоиться.
— Нет! Нет, давай. Я просто... я... — Боже, она такая милая, запинается, нижняя губа дрожит. — Я просто…
Я закрываю входную дверь, запираю ее за нами и тянусь к ней. Обнимаю ее еще раз, положив подбородок ей на макушку. Она явно потрясена. Какой бы реакции я не ожидал, когда она увидит меня снова, это не та. К этому времени, я думал, мы уже смеемся на кухне, возможно, срываем с себя одежду и занимаемся любовью на столе.
— Я действительно не думала, что увижу тебя снова до Рождества.
— Я тоже, — честно отвечаю я, потому что не планировал приезжать в Айову, пока этого не потребует календарь праздников. — Ты уверена, что не против моего присутствия здесь? Я могу остаться с Зиком и Вайолет или поселиться в отеле.
— Все в порядке, я просто немного волнуюсь. Ну, много.— Она нервно смеется. — Извини, мне неловко.
Анабелль извивается, чтобы я пропустил ее, поэтому я уступаю ей место, беру свои сумки и следую за ней в спальню, которую когда-то называл своей. Ставлю сумки на пол, рядом с комодом, снимаю носки.
— Не возражаешь, если я прыгну в душ? Я бы с удовольствием смыл это путешествие.
— Да, конечно, только дай я принесу тебе полотенце. Мэдисон не делится такими вещами.
Когда она уходит, я несколько секунд осматриваю комнату, чтобы увидеть, что она сделала с ней теперь, когда я здесь больше не живу.
Та же кровать, другое покрывало. Ее белое, с оборками, пушистое и манящее. Тот же телевизор и подставка для телевизора. Тот же комод.
Она добавила тумбочку и лампу, и я провожу пальцами по книгам, сложенным сверху. Наверху книга для родителей, что странно, так как она студентка юридического факультета, но я перехожу к комоду, думая, что это должно быть для друга. Снимаю часы, кладу их на стол, сжимаю пальцами и массирую запястье.
— Весь набор. — Ее голос доносится с другого конца коридора.
Душ работает, когда захожу в ванную, и я сбрасываю одежду, ныряя в теплые брызги. Боже, как хорошо, вся эта поездка была такой отличной идеей.
Я стою в течение пяти минут, затем провожу еще пять, мою волосы, намыливаю мои подмышки, член и задницу. Поласкаю. Выключаю воду и вытираюсь. Оборачиваю полотенце вокруг талии, хватаю свою грязную одежду в охапку.
Когда возвращаюсь, Анабелль уже лежит на кровати, заложив руки за голову, и наблюдает за мной.
Закрываю двери.
Бросаю грязную одежду в кучу, с которой я разберусь позже.
Наклонившись, роюсь в сумке в поисках чистых боксеров и пижамных штанов, позволяю полотенцу упасть на пол. Оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, смотрит ли она, и с удовлетворением замечаю, что Анабелль уставились на мою задницу.
Скользить к ней в постель, это странным образом захватывающе. Я перекатываюсь к ней поближе, подпирая подбородок рукой. Она делает то же самое.
Улыбаемся.
— Привет.
— Привет.
Она выглядит усталой, как будто не спала, поэтому я протягиваю руку и провожу большим пальцем по гладкой коже под ее глазами.
— У тебя усталый вид.
Ее улыбка слегка дрожит.
— Так и есть.
— Как твои дела? На самом деле.
Я знаю, что она скучает по мне, и тяжело восприняла мой отъезд, возможно, тяжелее, чем показывала, всегда представая передо мной с храбрым лицом в наших сообщениях и электронных письмах. Сначала я был благодарен ей за это — ее фальшивая улыбка облегчала отъезд из дома в тот день. Она столкнула меня с крыльца к моей машине, позволив мне свободно подойти к ней, забраться внутрь и фактически запустить двигатель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Но, по правде говоря, я втайне молился, чтобы он сломалась до того, как я уеду из города. Но этого не произошло. Все шло по плану, и на следующий вечер перед сном я был в Мичигане.
Это утверждение, а не вопрос, и она, кажется, обдумывает его.
— Я... — Она громко выдыхает воздух, на глаза наворачиваются слезы.
Анабелль перекатывается на спину, уставившись в потолок. Берет мою руку и кладет себе на таз, чуть ниже пояса шорт, приподнимая подол свободной футболки.
Естественно, моя рука начинает медленно скользить на север, скользя по теплой коже, о которой я мечтал в течение нескольких дней. Недели.
Даже месяцы.
Я останавливаюсь, когда моя ладонь поднимается вверх.
Мои глаза встречаются с ее слезящимися глазами.
— Анабелль? — неуверенно шепчу я.
Она прикусывает дрожащую нижнюю губу, подбородок дрожит, когда я в шоке убираю руку.
Колеблюсь.
Снова кладу руку ей на живот.
Ее выпуклый животик.
Ее, черт возьми, беременный животик.
— Ты... — Я не могу произнести ни слова.
Вместо ответа она сглатывает, слезы текут по ее прекрасному лицу.
— Анабелль, это...
Мой?
Она кивает.
Я молча откидываюсь назад, не имея ни малейшего понятия, что с собой делать. С моими руками, моим телом, моими мыслями.
Мой.
Твою мать.
Охренеть.
Черт возьми.
Я не собираюсь паниковать, я не собираюсь паниковать, я не собираюсь паниковать.
— Какой срок? — Мой голос едва узнаваем.
— Шестнадцать недель.
Я чуть не спрыгиваю с кровати.
— Шестнадцать недель!
Потом я встаю, зарываюсь пальцами в волосы, которые, наверное, не мешало бы подстричь, пока Анабелль рыдает на кровати. И вот я уже сам готов разрыдаться.
— Прос... п-прости, — плачет она.
Боже мой.
Она беременна.
Моя квартира. Друзья. Мама, отец, моя семья. Все важное в моей жизни мелькает передо мной в промежутке времени. Занятия. Степень. Магистратура.
Книга для родителей на тумбочке.
Я беру ее, поднимаю со стола, изучаю обложку. «Что ожидать, когда ты...». Я бросаю ее, как будто она в огне, и она падает на пол с глухим стуком.
Сажусь на краю кровати спиной к Анабелль, и слышу ее рыдания, приглушенные звуком крови, приливающей к моему мозгу. Аналитическая часть меня собирает воедино все наши отношения, один быстрый оргазмический тр*х за раз.
Мы не использовали презерватив, потому что она на контрацепции.
Глупо, глупо, глупо.
Несмотря на все это, несчастные звуки, исходящие от Анабелль, притягивают меня к ней. Забравшись под одеяло, я придвигаю ее к себе.
— Тсс, не плачь.
Она слабо кивает, но не останавливается. Не может остановиться.
— Анабелль, — осторожно спрашиваю я, — как давно ты знаешь?
— Несколько недель.
Несколько недель? Господи Иисусе! Она справлялась с этой информацией сама в течение нескольких недель?
Чувство вины поселяется у меня в животе.
— Сколько несколько?
— Не знаю, я боялась отслеживать, — она хрипит свое признание, в горле саднит. — Четыре? Три? Пять?
Собравшись с духом, я провожу рукой по ее бедру, мягко подталкивая ее к спине. Осторожно приподнимаю подол ее рубашки, откинув его назад, чтобы он не мешал мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Изучаю ее живот.
Ее кожа все еще гладкая, как атлас, но теперь она начинает натягиваться. Не может быть более очевидным, что она беременна.
— Могу я потрогать?