Всё, кроме любви (СИ) - Красовская Марианна

Словно в подтверждение его слов, девушка шмыгнула носом.

Домьен обвёл их обоих взглядом.

— Теперь я понимаю, что тут тоже не понимаю, кто тут раб, — он икнул и сфокусировал взгляд на Пеппи. — Ты уверена, что помощь не нужна?

— Иди уже, — всхлипнула Илдор. — И так уже напомогался.

— Да, немного неловко получилось, — покаялся квантр, отпустив, наконец, хвостом ногу Гвендолин, но тут же перехватив им её руку. — Но дело семейное, простим друг дружку, да, пасынок?

Хурт рыкнул, но командор уже выходил, пошатываясь, утаскивая за собой хвостом, в прямом смысле слова, краснеющую и улыбающуюся невесту.

— А хорошее бренди! — послышалось из коридора восклицание, прерываемое икотой. — Может, зря я столько лет не пил?

Хурт закатил глаза. Точно, нельзя было переводить такой виски на этого неандертальца.

Гвен вообще нельзя было пить — она давно об этом знала. Когда она в первый и последний раз пила этот чертов виски (на похоронах мужа), потом несколько часов ревела и рассказывала Пенелопе, как она на самом деле ненавидела ее отца. И про свой первый раз зачем-то рассказала, о чем потом ужасно сожалела, но смелости извиниться перед падчерицей в себе не нашла, сделав вид, что ничего не было. Тем более, Пенелопа никогда об этом не вспоминала. Словом, похороны Илдора прошли для Гвен как в тумане.

Ей потом было дурно несколько дней. Отец даже впечатлился — он и не догадывался, что дочь будет так переживать. На самом деле, Гвен первый день не могла даже головы поднять, а потом еще некоторое время испытывала мучительный стыд за свое поведение. Ее тогда Пенелопа заставила подняться с постели, напомнив про Джемми.

И сейчас ей снова хотелось разрыдаться. Мир вокруг сломался окончательно. Кто все эти люди, почему они решают за нее? Почему ни разу за свою жизнь она не могла принять свое собственное решение?

Гвендолин всхлипнула и, рывком отцепив хвост квантра, отбросила его прочь, словно змею.

— Погоди, что значит, решают за тебя? — сердито вопросил Домьен, возвращая хвост на прежнее место. — А как насчет Арены? Кто тебя заставлял раз за разом приходить ко мне? Уж точно не я!

— Я это делала назло! — топнула ножкой женщина и пошатнулась.

— Вот как? Ясно, — коммандор Аллегро поджал губы и отвернулся, чтобы она не увидела выражения его лица. Она забавная.

— Домьен!

— Что? — Аллегро искоса посмотрел на свою женщину и внезапно улыбнулся ее воинственному виду. Ну чисто воробышек перед котом.

— Ты смеешься надо мной? — взвизгнула Гвен. — Вы все смеетесь надо мной! Никто меня не любит! Всем от меня чего-то нужно, а я сама никому не нужна. Только Джемми!

— Ты пьяна, — констатировал Аллегро и подхватил ее на руки. То, что он сам пьян не меньше, а скорее, даже больше, он во внимание не брал. В конце концов, опыт пьянок у него явно был более богатый. — Так, стоп! Куда тебя нести?

— В спальню, — царственно махнула рукой Гвендолин и, чтобы не упасть, ухватилась за его шею.

— Ты считаешь, что я знаю, где она?

Гвен театрально вздохнула и принялась командовать:

— Вверх по лестнице. Направо. Третья дверь. Здесь.

Домьен сгрузил ее на постель и немедленно рванул ее блузку — шелковую, между прочим, блузку ручной работы за семьсот тарэ. Гвендолин пыталась возражать, но ее мужчина пробормотал, что купит ей сотню таких блузок — потом. На Квантре. А пока стоит пользоваться моментом и получать удовольствие от жизни. Гвен воспользовалась.

— А знаешь, я налетался, — рассказывал Домьен, прижимая любимую к своему боку. — Я хочу нормальную работу. С выходными и отпуском, который можно провести в Дра-Бора или на островах. Раньше мне казалось, что нет ничего прекраснее звезд и приключений, а теперь хочется спать до полудня. И чтобы не нужно было никого бить.

Гвен мягко фыркнула ему в бок, водя пальцами по шрамам, украшавшим его тело. Она любила Домьена больше всего на свете, и даже если у этого красноглазого киборга не выйдет им помочь, все равно благодарила Всевышнего за то, что Он дал ей узнать, что такое настоящее счастье.

— А где сейчас твой сын? — полюбопытствовал коммандор. — Наш сын, точнее.

И за это "наш сын" она тоже была бесконечно благодарна.

— Мой отец его забирает в будни. Джемми здесь, на острове, только на выходных. В городе он ходит в школу. Ему нужна социализация, чтобы он не вырос таким рохлей, как я.

— Ты не рохля. Ты нежная женщина, это совершенно нормально. Тебя нужно защищать и оберегать.

— Домьен, я тряпка и слабачка. Посмотри на Пеппи, то есть Пенелопу. Она сильная и упрямая. И еще меня защищает.

— Твоя Пеппи — пацан в юбке. С ней только Хурт и может совладать. Мне такая не нужна. Я хочу женщину, которая будет ждать меня дома с пирогами.

— А шваброй по шее? — угрожающе прищурилась Гвен. — Я не такая. Я умею приемы организовывать, а пироги только из холодильника достать могу.

— Да? А что ты еще умеешь?

— Управлять людьми. Вести бухгалтерию. Вышивать крестиком. Не смейся, я люблю вышивать! Это очень успокаивает!

Но Аллегро уже не мог остановиться. Его охватил почти истерический смех. Гвен оказалась чуть сложнее, чем он ждал, но это не было проблемой. Три года рабства заставили его пересмотреть многие принципы. То, что раньше казалось ему правильным и незыблемым — буквально китами, на котором стояло мироздание, сделалось вдруг абсолютно неважным. А то, чем он раньше пренебрегал, стало смыслом жизни. Например — женщина. Это он и попытался объяснить Гвен.

— Женщина — это источник счастья. Источник наслаждения и любви. Ты просто не понимаешь, каково это — раз за разом выходить на Арену и не знать, вернешься ли обратно. Когда я впервые попал на Мекроусау, я думал: а не сдохнуть ли мне побыстрее? Зачем вообще такая жизнь? В чем ее соль? А потом я познал радость победы. Вкус хлеба. И секс. Секс вообще очень крутая штука, оказывается, ты знаешь об этом?

— С тобой — знаю, — буркнула Гвен недовольно.

— Не злись. Секс тоже бывает разный. Бывает никакой, а бывает — с тобой. Ты думаешь, у меня женщин не было? Да они косяками за мной ходили, когда я был еще коммандором! А ты — единственная, кому я нужен рабом. Поэтому, красивая, и мне на этой планете больше никто не нужен. Только ты и наш сын.

— На этой? Только на этой? — Гвен не знала, злиться ли ей, или чувствовать себя польщенной.

— На всех, глупышка. В целой Вселенной! — довольно икнул Аллегро. И почему мужчины говорят, что с женщинами сложно? Пара глупостей — и она счастлива. И не выедает мозг.

Про секс он, кстати, не заливал. Здесь, на Мекроусау, правили самые простые инстинкты. Голод. Сила. Инстинкт размножения. Разумеется, под сексом он подразумевал только гетеросексуальные контакты. Хотя его пытались… переманить в противоположный лагерь. И добровольно, и насильно. Он сопротивлялся.

Среди рабов Арены женщин нет. Поэтому мужская "дружба" здесь процветала. Это был один из самых первых аргументов в пользу победы: чемпионы жили в своих комнатах. Домьен берег свой зад. Очень берег. Можно сказать, первые бои он выигрывал только от страха потерять анальную девственность. Сейчас это казалось смешным, а первое время он спал в общем бараке, плотно прижавшись спиной к стене. Разумеется, Гвен он об этом никогда не расскажет.

Глава 39. Преступление и наказание

Оставшись со своим, (она искренне надеялась, что всё ещё своим), мужчиной наедине, Пеппи на секунду даже пожалела, что Домьен ушел. Как он её за спину задвинул! Но тут же одёрнула себя. Этот придурок чуть реально силовиков на Вагнера не натравил, а потом лично “ликвидировать” попытался. Сначала включаются инструкции, потом мозги.

Только сейчас она начала осознавать, какой опасности подвергала контрабандиста. Он же в розыске! Он только ей открылся, а она… Дура хвастливая…

Илдор взяла себя в руки и шагнула к мужчине. Он прав — нужно уметь принимать последствия своих действий.