Тибетский лабиринт - Крыжановский Жемер

- Ева, прости, если ранил тебя неосторожным словом, - неуклюже попытался оправдаться Герман. - Решил пошутить, но, видно, я - совершеннейший дурак и есть, раз шучу такими вещами. А если без шуток, то у нас с тобой поразительно похожие судьбы. Там, в Советском Союзе, я, как и ты здесь, тоже рос в окружении высокопоставленных членов тайного общества - Братства Башни. Не поверишь, но люди, входящие в то Братство, считали себя наследниками Тамплиеров.

- Ничего удивительного, подавляющее большинство тайных обществ, где бы они ни находились, заявляют себя преемниками Ордена Тамплиеров, - от слов Германа Ева явно воспрянула духом. - Но вернемся к моей истории. Мать умерла при родах, отец относился ко мне не то, чтобы совсем без любви или с безразличием, нет - просто, будучи человеком военным, он все время пропадал на службе и мало принимал во мне участия, своим солдатам уделяя куда больше внимания, чем дочери. Моим воспитанием и обучением занимался Герман Вирт. История, философия, психология, точные науки, литература, этика, тайные оккультные знания - вот неполный перечень дисциплин, которые я штудировала. Кстати, курс физиогномики там тоже присутствовал, вот откуда я умею понимать тайные мысли людей, и откуда узнала о твоей любви. Вирт хотел в один прекрасный момент объявить коллегам: смотрите, перед вами - Высшее Существо, Сверхчеловек… Белокурая бестия, как ты справедливо заметил. Я хорошо помню день, когда меня представили Внутреннему Кругу - мне тогда было всего десять лет. Помню потому, что именно в тот день появился Фридрих Гильшер. В Обществе Туле уже насчитывалось более двухсот человек, но Внутренний Круг, так называемая Ложа Света, состояла из двенадцати членов.

- Ева, но это же какая-то пародия на Евангелие получается,- заметил Герман. - Только с точностью до наоборот: вначале ученики образовали «теплую компанию», а уж потом пришел «духовный учитель».

- Все так и есть, - подтвердила рассказчица. - Весь ирминизм - это… нет, даже не пародия, а зеркальное отражение христианства. А если еще учесть, что Гильшер оказался просто каким-то дьяволом во плоти, то картина выходит устрашающая. Поверь, Герман, мне действительно страшно, но не за себя, а за Германию, и… за весь остальной мир.

Крыжановский хотел сказать что-нибудь успокаивающее - одну из тех вещей, с помощью которых мужчины испокон веку успешно прогоняют страх и тревогу из мнительных женских головок, но осекся, осознав, что рядом с ним - Высшее существо, обладающее незаурядным умом, превосходящим его собственный, профессорский. А еще отчетливо вспомнился парад на день рождения Гитлера - синхронный топот тысяч сапог, лязг танковых гусениц и рев авиационных моторов.

Ева, проследив за выражением лица Германа, грустно вздохнула и продолжила:

- Обычно любой замкнутый коллектив плохо встречает чужаков, особенно тех, что лезут со своим уставом. В Ложу Света входили весьма незаурядные люди - дружные и давно знакомые друг с другом, но противостоять Гильшеру они не смогли - тот посшибал ученых мужей, словно катящийся шар сшибает кегли. Не всех, и не сразу. Вначале он использовал существующие во Внутреннем Круге противоречия для натравливания одних членов на других, а когда Ложа Света раскололась на две враждующие группировки и каждая из них стала нуждаться в сторонниках, Гильшер присоединился к сильнейшей, где лидировали Карл Вилигут и Герман Вирт.

- Понимаю, принцип «Разделяй и властвуй», - сказал Герман. - Но как же ученые мужи не раскусили уловки?

- О, Гильшер действовал более изобретательно, чем тебе представляется, - начала пояснять Ева. - Разделив людей, он не стал стремиться к личной власти, а позволил себе только давать советы, и больше ничего. Удивительно, но советы этого человека, стоило им последовать, всегда приводили к успеху. Эти советы помогли Вирту и Вилигуту полностью избавиться от противоборствующей группировки, моему отцу помогли сделать блестящую карьеру в армии, а Адольфу Гитлеру - карьеру в политике. В те годы будущий фюрер Германии был просто неприкаянным молодым человеком, сильно контуженным на фронте.

- Но откуда к столь ничтожной личности как Гитлер пришел столь ошеломляющий успех?…

- Это все Гильшер. Он никогда и никому не рассказывал о своей прежней жизни, - вздохнула Ева. - Но именно туда, в его прошлое, тянутся весьма обширные связи с сильными мира сего, причем именно всего мира, а не только Германии. А потому самые невероятные и фантастические идеи Общества Туле как по мановению волшебной палочки получали поддержку политиков и «денежных мешков». За это Гильшер требовал сущей безделицы - следовать его советам и требованиям. И Гитлер до сих пор неизменно им следует. А вот Герман Вирт в какой-то момент попытался противиться и поплатился - Гильшер отстранил его от руководства, причем не собственными руками, а руками Гитлера. С Вилигутом вышло еще трагичнее: вначале Гильшер всячески подмазывался к старику, объявил себя его учеником. Вилигут души не чаял в Гильшере, видел в нем продолжателя своего дела, чуть ли не сына, а потом ученик просто оттеснил учителя, заняв место пророка и первосвященника новой религии - Ирминизма.

- А что же другие члены Общества Туле, почему они безропотно взирали на такое? - возмутился Герман.

- Выгодно это, потому и взирали. Вот типичный пример такой выгоды: вздумалось изобретателю-самоучке Виктору Шаубергеру создать летательный аппарат на принципах, противоречащих всем законам физики, как тут же под его безумный проект Гильшер нашел деньги. Шел тысяча девятьсот тридцать первый год, подавляющая часть населения Германии тогда недоедала, но деньги все равно нашлись. Через семь лет Шаубергер-таки создал нечто вроде летающего волчка. Я сама видела его в действии. Конечно, с точки зрения термодинамики прототип совершенно не представляет интереса - и в Германии, и в Англии уже есть более удачные двигатели - газотурбины, хотя, должна признаться, идея Шаубергера с самоотклонением вихревого потока посредством Кориолисовой силы весьма остроумна. Кстати, Гильшер нашел «волчку» прекрасное применение - передал гестапо. Те создали вокруг никчемной штуковины легенду, будто это сверхоружие, и теперь на нее ловят иностранных шпионов.

При этих словах Герман не удержался и глупо хихикнул. Девушке хватило одного взгляда, чтобы понять причину такого веселья. Закинув назад голову, она в свою очередь громко захохотала.

- Представляешь, на эту утку уже клюнул британский агент, - сквозь смех сказала Ева, - такое впечатление, что бедняга не знал историю про Братца Кролика, Братца Лиса и смоляное чучелко. Уф, полегчало! Недаром говорят, что смех - лучшее лекарство: веришь, до сих пор сидела как на иголках, не могла в себя прийти… Ведь я чуть тебя не потеряла, - девушка наклонилась к Герману и нежно поцеловала в лоб. - Кстати, должна признаться, по замыслу Гильшера я ведь тоже вроде смоляного чучелка, только не для англичан, а для тебя.

- В отличие от английских коллег, я прекрасно знаком с этой сказкой, - усмехнулся Крыжановский. - Помнится, Братец Кролик прекрасно управился не только с чучелком, но и с самим Братцем Лисом. Это так, к слову, а что касается твоего рассказа, одного не пойму - зачем Гильшеру понадобилось малоизвестное и не обладающее какой-либо силой Общество Туле? Ведь в нем собрались сущие маргиналы: бароны-самозванцы, медиумы, безумные изобретатели и этот…, контуженный? На кой Гильшер поднял их всех из грязи, дав в руки власть и деньги?

- На самом деле, Герман, ты задал очень трудный вопрос. Не только трудный, но и страшный. Правдивый ответ, возможно, прозвучит нелепо, - Ева прикрыла глаза и стала тереть виски, собираясь с мыслями. Внезапно скрипнула входная дверь, девушка вскинула глаза и облегченно воскликнула: - Вот кто может дать нам все ответы!

Прежде, чем Крыжановский успел повернуть голову к двери, послышалось:

- Гляжу, ошиблась я! Выдюжил, мурш, не помер, значится кровь в жилах не жидкая, а прежняя - горячая. Оно и понятно, богатырского роду-племени как-никак.

Сказано было по-русски, за исключением непонятного «мурш». А голос оказался знакомый, жгучий - тот, что слышался под лавиной и который вернул, почитай, с того света.

Глава 2

24 июня 1939 года.

Тибет.

Обладательницей примечательного голоса оказалась ни кто иная, как приснопамятная госпожа Шурпанакха, которую Герман лишь мельком видал на симпозиуме в Берлине, зато вспоминал с тех пор неоднократно. Особенно въелись в память глаза - черные, жгучие - под стать голосу. Увы, внешность старухи подкачала: скрюченное тело, темная, в многочисленных пятнах, морщинистая кожа, узловатые пальцы, стискивающие кривую клюку. Право, жизнь человеческая слишком коротка, чтобы успеть так состариться. Рядом со старухой застыла фигура господина Каранихи.