Тибетский лабиринт - Крыжановский Жемер

- Но какого дьявола он так сказал? - не унимался Шеффер.

- Может, не хотел лгать - ложь портит карму.

- Всю дорогу скрытничал, а тут разоткровенничался. С чего бы? - свой вопрос руководитель экспедиции завершил экспрессивным щелчком пальцев.

- Видишь ли, одни и те же вещи у бонцев принято объяснять по-разному разным людям в зависимости от степени их понимания. В точности как у масонов! Впрочем, как в любой тайной организации, хоть на Востоке, хоть на Западе, - пояснил свою точку зрения Крыжановский. - Но хватит об этом, где должен открыться вход?

Шеффер повел Германа вокруг пирамиды и остановился у северной грани. Здесь циклопическое сооружение совершенно не напоминало творение рук человеческих. Скала как скала - вокруг еще несколько таких же, правда, все они повыше и вершины укрыты снегом. Кроме того, оказалось, что скала-пирамида стоит в десятке метров от края, если не обрыва, то весьма крутого склона.

Крыжановский поглядел вниз и поежился.

Раскинув в сторону руки, Шеффер прижался грудью к холодному камню мегалитического сооружения и объявил:

- Вход откроется где-то здесь. Поразительно - ни щелки, ни трещинки… А ты, Герман, оказывается, крепче, чем кажешься. Надо же, услыхав зловещее карканье монаха, и бровью не повел.

- Кто же останавливается в шаге от мечты? - вздохнул Крыжановский.- Да и выбор как таковой отсутствует - нетрудно догадаться, что произойдет, если откажусь - ведь я нужен Германии исключительно ради лабиринта, не так ли?

- Давай лучше о том, что тебя ожидает, если наша экспедиция увенчается успехом. Слава, почет, красивейшая из женщин Рейха…

Герман глянул на небо и перебил:

- Закат уже скоро, так что давай без дураков. Скажи, что я найду на том конце лабиринта? Не сомневаюсь, и ты, и твой замечательный учитель Гильшер знаете ответ. Более того, судя по затраченным на экспедицию колоссальным средствам и усилиям, речь идет не о мифическом или гипотетическом, а о вполне материальном объекте. Заметь, до сих пор я проявлял нордическую выдержку и не докучал вопросами, но, похоже, пришло время узнать правду.

- Вот как? Оказывается, мудрые тибетские книги не сказали самого главного? - оскалился Шеффер. - Признаться, я не удивлен. В этой проклятой стране всегда так - ничего конкретного, сплошные иносказания и недомолвки. Это так, к слову, чтобы подчеркнуть разницу между восточным словоблудием и нашей немецкой прямотой. Мог бы не спрашивать, я и сам уже собирался сказать.

Руководитель экспедиции поднял с земли камешек, размахнулся и зашвырнул его как можно дальше. После этого произнес:

- Там крипта, а в ней один-единственный предмет. Но не очередной мудрый трактат, а именно предмет. Ты должен принести его мне.

- Всего-то? - разочарованно переспросил Герман. - Что за предмет, как выглядит?

- В табличках Карла Вилигута он описан как круг из блестящего металла, довольно тяжелый.

- И что это такое?

- Принесешь - скажу! - не терпящим возражений тоном объявил Шеффер. - Как видишь, я ничего не скрываю, но говорю только тогда, когда в этом появляется необходимость. А до той поры вопрос исчерпан. Не смотри осуждающе, с удовольствием поменялся бы с тобой ролями, если бы умел, как ты, мастерски разгадывать головоломки. Потому тебе лезть в лабиринт, а мне - томиться от безделья, изводя себя неизвестностью.

- Бездельем томиться не придется. Пока я буду добывать твой предмет, ты позаботься о том, чтобы защитить мою Еву. От всего защитить - будь то английские солдаты или враждебные стихии. Выйдя из пирамиды, я первым делом должен увидеть живую и невредимую Еву. Повторяю - не тебя, с алчно протянутой рукой, а Еву, иначе найду способ решить головоломку так, чтобы ты никогда не получил свою железяку.

- Откуда столь странная тревога? - удивился Шеффер. - Что может угрожать нашей прекрасной фройляйн? С англичанами разберутся наши друзья-монахи, а иных оснований для беспокойства не вижу. Но условия принимаю. Предмет в обмен на женщину - настоящая мужская сделка, с тобой интересно иметь дело. Иди и не оглядывайся, мы с Евой встретим тебя по возвращении. А сейчас поцелуй ее напоследок и - вперед, скоро откроется вход.

Герман так и сделал, а затем подхватил загодя приготовленный рюкзак и поспешил на северную сторону.

Где- то далеко прозвучал одинокий выстрел. А может, лишь показалось, что далеко -в горах звук распространяется по-другому. Крыжановский вздрогнул и оглянулся. Ева стояла у самого подножья пирамиды, а Унгефух установил пулемет на сошки и взял на прицел кромлех, стоящий при входе в долину. Несколько мгновений Германа терзали противоречивые чувства, но он сумел овладеть собой и поспешил вслед за Шеффером, завернувшим уже за угол.

Вход в пирамиду открылся через четверть часа. Все произошло совершенно бесшумно - незыблемая скала внезапно ощерилась черным голодным ртом.

- Есть! - страстно воскликнул Шефер, хватая Германа за плечо. - Когда ты войдешь, я заблокирую камнем запорную плиту, чтобы не могла закрыться. В прошлый раз я сделал то же самое, а потом ждал три дня, но профессор Кон так и не вернулся. Тогда я убрал камень и ушел, но все эти годы извожу себя мыслью, что слишком поспешил. Герман, я буду ждать неделю, запомни, неделю!

Крыжановский не ответил. Проверив электрический фонарик, он вошел в лабиринт. Пес Сахарок без раздумий бросился следом.

Глава 10

22 июня 1939 года.

Тибет. Мегалитический комплекс в «Стране камней».

В своем трактате «Путь в Шамбалу» безымянные авторы рассмотрели несколько вариантов правильного лабиринта, каждый из которых имел собственную, отличную от других, систему прохождения. Тот лабиринт, по которому шел сейчас Герман, именовался «Мост гигантов». Выяснилось это из следующего обстоятельства: стоило лишь войти и завернуть за угол, как тут же обнаружился первый узел с шестью ответвлениями. Был бы это, скажем, «Суп хаоса», тогда узлу следовало появиться гораздо позже, и ответвлений иметь не шесть, а всего четыре. Хорошо, что это не «Суп хаоса», ибо тот - самый коварный из всех.

- Ну-ка, мальчик, - по-русски обратился Герман к Сахарку. - Что ты обо всем этом думаешь?

Пес преданно взглянул на хозяина, подступил к стене и невозмутимо задрал лапу.

Крыжановский хмыкнул, потер лоб и, обнаружив, что настроение заметно улучшилось, принялся за записи. При этом уходящий в неведомое темный коридор бархатным эхом начал повторять за профессором считалку: «Из Сэра в Джоканг, из Джоканга в Ганден…Что же, ошибки быть не может, искомое ответвление - третье, если считать по часовой стрелке!»

Сделав выбор, Герман решительно двинулся вперед. Луч света вырвал из темноты начертанную мелом на стене стрелку, перечеркнутую косой линией. Поведя фонариком, профессор обнаружил точно такие же перечеркнутые отметины у каждого из ходов, даже у того, по которому он только что пришел.

«Похоже, несчастный Кон бродил у самого выхода, но так и не нашел его».

От такого открытия сделалось не по себе, а веселья изрядно поубавилось. Тотчас вспомнилась история, слышанная давно, еще во время учебы в университете, будто бы при строительстве пирамиды Хеопса нескольких рабов оставили внутри, чтобы они завалили массивными каменными блоками единственный коридор, по которому могли бы в будущем проникнуть грабители. Рабы сделали все, как велено, при этом осознавая, что и себя хоронят заживо…

Пересилив малодушие, Герман выудил из кармана мелок и, решительно стерев чужую стрелку, нанес на ее место букву «Г».

Меловые стрелки и дальше попадались во множестве, а поскольку наносили их совершенно хаотично, не вызывало сомнений, что тот, кто это сделал, явно потерял ориентацию и заблудился. Всякий раз, выбрав путь, Крыжановский убирал одну из стрелок и ставил заглавную букву своего имени.

У одной из развилок, он наткнулся на более вещественные следы предшественника, нежели меловые метки: в пыльном углу лежал расколоченный фонарь, судя по обломкам, разбитый отнюдь не нечаянно, рядом расшнурованный рюкзак, а в нем толстая амбарная книга, куда обычно записывают приходы-расходы.

Хозяина пожитков поблизости не оказалось, но сомневаться не приходилось: рано или поздно встречи с тем не избежать.

«Интересно, почему он так грубо обошелся с фонарем? Обозлился, что батарейки кончились раньше срока, или швырнул в кого-то?» - грустно подумал Герман, беря в руки амбарную книгу. Та, как и следовало ожидать, представляла собой дневник путешественника. На титульном листе значилось имя владельца «доктор Христофор Кон». Герман мельком полистал страницы. Судя по всему, доктор Кон много времени потратил на изучение всего, что связано с лабиринтами. Герман прочел кусок текста: «От фаюмского лабиринта, бывшего, по всей вероятности, пантеоном египетских богов, до нашего времени дошли только жалкие развалины, по которым нельзя составить даже представления о нем и, хотя в 1843 г. немецкая экспедиция под руководством архитектора Эрбкама эти развалины исследовала, полученные результаты, изложенные позже Лепсиусом, добавили лишь крохи к тому, что уже было известно о лабиринте Аменемха III благодаря сочинениям писателей древности». Некоторые заметки имели сугубо прикладное значение и относились к способам прохождения лабиринтов: «Входя в ветвь или покидая ее, сделайте отметку на стене или на полу. Дойдя до нового узла, сверните на любую ветвь. Если вы зашли в тупик, вернитесь к предыдущему узлу. Если вы двигаетесь по новому пути и встречаете старый узел (в этом месте метки должны быть, по меньшей мере, на двух ветвях), возвратитесь к тому узлу, через который вы только что прошли. Если вы находитесь на пути, по которому уже проходили, сверните на новую ветвь». Последняя запись гласила: «Жизнь - это лабиринт, кривой, неверный лабиринт, который я прошел до конца. Правильный лабиринт пройти невозможно». И дальше: «Я ошибся, полагая, что можно обмануть древних строителей, заблокировав входной камень. Здесь, внутри, есть другие тайные двери, которые открываются и закрываются одновременно с первой, ведущей наружу. Сейчас они закрыты, и я обречен блуждать во тьме вечно. Интересно, сколько на самом деле длится вечность?»