Красавец и уродина - Елена Булганова

и замечательно, что не знают, – о том, что на самом деле их настоящая дочь, Ирис, сейчас находится там, где в любой момент может разразиться ужасная война. Война, что в состоянии уничтожить сразу два мира, каждый из которых я считаю своим.

Завтра утром я снова надену форму и пойду в гимназию. Там я встречу Арлана, которого своим необдуманным поступком обрекла на скорую смерть и на кое-что еще похуже. А теперь нанесла самый страшный удар: лишила возможности вернуться в мир, который он любит больше всего на свете. И который сейчас так нуждается в нем, в его мужестве, боевых навыках и силе духа. Мне придется привыкнуть, что Арлана все принимают за Борю Шварца, и не вздрагивать каждый раз, когда к нему обращаются по этому имени. Ведь я-то знаю, что настоящий Борис, мой друг, с которым я почему-то так плохо простилась, остался в том, другом мире, и сейчас, возможно, воюет бок о бок с Ирис.

А еще я встречу в школе Артура Гарина, которого спасла от вечной службы в Мертвом воинстве, и в которого я безумно влюблена. Только он, к сожалению, знать не знает о моем подвиге, и забыл о том, что в какой-то момент мы с ним почти поладили. Наверняка снова станет травить и преследовать меня за то, что я, такая уродина, смею иногда украдкой смотреть в его сторону. Надеюсь только, что где-то в глубинах его сознания осталось смутное воспоминание о том, что он все-таки ангел, а ангелам не положено так дурно обращаться с девочками».

– Где она?! – раздался в прихожей свирепый рык ее приемного отца. Вете потребовалось ровно одно мгновение, чтобы погасить лампу у кровати и нырнуть с головой под одеяло.

Спокойной ночи!

Глава 21. Свой чужой мир

Ее разбудил ударивший по глазам яркий свет. Но еще прежде, в полусне, возникла тревожная мысль: с чего вдруг отец распахнул холм? Что-то случилось? Села в постели, огляделась и не сразу поняла, как это она оказалась в своей прежней комнате, и свет идет от окна, прикрытого легкими тюлевыми занавесками. Вета сама просила, чтобы плотные занавески отец вешал только на время белых ночей, когда иначе не уснуть. А осенью и весной ей нравилось просыпаться при свете дня, ну, пусть даже слабом намеке на свет.

Только тут она все вспомнила: переход из мира троллей на замену воспитанникам, огорчение матери, страх перед появлением отца, тревогу за оставленную в том мире семью. Сегодня она пойдет в школу, в свою прежнюю школу, увидит Артура, увидит Арлана. Пообщается вволю с приемными родителями, по которым успела сильно соскучиться. Кстати, почему такие громкие голоса с утра пораньше доносятся со стороны кухни?

Девочка вскочила, второпях не сразу сообразила, что надеть, понапрасну искала плащ, к которому успела привыкнуть – плащи всевозможных расцветок из самых разных материалов тролли носили и дома, и на улицу. И не сразу признала свой домашний костюм, аккуратно развешанный на спинке стула, несколько раз роняла и поднимала очки, найденные в ящике стола. В комнате царил образцовый порядок, какой и маме не всегда удавался, и это больше всего сбивало с толку. Даже у Муськи появилось новое место: лежанка на батарее, где она сейчас и нежилась, одним глазом наблюдая за хозяйкой.

Кое-как сориентировавшись в своей-чужой комнате, Вета выбежала в гостиную, потом в коридор, куда выходила дверь кухни. Так и есть, родители там спорили на повышенных тонах, и, понятное дело, из-за нее.

– Это просто проблемы роста, – твердым голосом говорила мама и в такт словам постукивала ножом по разделочной доске – что-то резала. – Наша дочь взрослеет, папочка! У нее появилась свою жизнь, это неизбежно. Рекомендую вспомнить свои шестнадцать лет…

– Если в этой ее жизни обязательно нужно пропадать где-то ночами, падать в озеро, плевать на родителей – то я лучше запру ее дома! – грохотал отец, грозно скрипел под ним табурет.

– Не получится, милый. Не наши методы. Лучше допивай кофе и отправляйся на работу.

– Нет, я хочу сперва услышать версию Иветты, что случилось вчера, – упирался отец, и Вета приготовилась бежать обратно и снова прикидываться спящей.

– Ты сейчас в таком настроение, что тебе наша дочь ничего не скажет, все закончится скандалом! – усилила нажим и стук мама. – Иди, я сама поговорю с ней, выжимку из этого разговора сообщу тебе по телефону. А вечером пообщаемся всей семьей – но мирно и созидательно, уговор?

– Ладно, посмотрим.

Отцовские шаги начали приближаться к двери, и девочка бросилась наутек.

В гостиной глянула на настенные часы и сообразила, что опаздывает к первому уроку. В спешке натянула отглаженную форму, схватила новый рюкзак, забитый до отказа. Решила не тратить время на сверку с дневником и перекладывание книг. Услышала, как стукнула дверь за отцом – выдохнула. А через пару секунд в комнату заглянула мама, удивленно взметнула тонкие брови:

– Уверена? Я думала, посидишь сегодня дома. После вчерашних-то приключений.

– Да у меня даже насморка нет!

Вета попыталась выскочить из комнаты, но мать надежно блокировала проход.

– Может, расскажешь в деталях, как ты оказалась в озере? Отец твой очень интересуется, и я тоже.

– Папа сильно злится? – приуныла девочка.

– Ну а как ты думаешь? Нелегко бегать ночью по городу и искать пропавшую дочь, даже не зная, жива она или… Так что же произошло?

– Ну, я ходила по парку, обдумывала сочинение по литературе, – на ходу начала импровизировать Громова. – Шла по старой лодочной пристани, нога случайно подвернулась, я и рухнула…

– Мне, как и папе, не нравится, что ты уходишь куда-то вечерами, да еще и не берешь телефон, – перебила ее вдохновенное вранье мама. – Вета, я понимаю, что дело скорее всего не в сочинении, а в каком-то мальчике, но я очень тебя прошу…

Дальше Вета мать не слышала, поскольку растерялась. Какой еще мальчик, скажите на милость? Молодой человек Ирис пока в мире троллей, так чем же занимается вечерами ее названная сестра?

– Ладно, иди на занятия, вечером еще поговорим, – голос матери звучал с большой долей досады. Вета попыталась, как в старые времена, обнять и приласкаться, но мать выразительно показала на часы. Нахмурилась.

– А почему ты опять в очках? Вроде перешла на линзы?

– Потеряла их вчера в озере.

Мать прикрыла ладонью глаза, давая понять, что в ужасе от всего происходящего. Пришлось аккуратненько протиснуться мимо нее и нестись в прихожую.

Улица встретила неожиданным теплом: наступило бабье лето. Солнце только прихорашивалось, готовясь выкатиться на нежно-голубое небесное полотно, деревья красовались своими золотыми и