Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Когда они добрались до огромной площади на вершине холма, Скали из Кальдскрика уже ждал их, стоя перед широкими дубовыми воротами Таига. Риммер был одет в свои темные доспехи, как если бы ожидал тяжкой битвы, и держал под мышкой шлем. Вокруг него стояли мрачные бородатые люди — личная стража Скали.

Многие из пришедших с Мегвин в последний момент почувствовали, что храбрость покинула их. Поскольку риммеры пока что держались на почтительном расстоянии, они тоже замедлили шаг и стали отставать. Но Мегвин и несколько других — старый Краобан, истинно преданный рыцарь, в их числе — спокойно вышли вперед. Без страха и колебаний Мегвин шла к человеку, который завоевал и зверски поработил ее страну.

— Кто ты, женщина? — спросил Скали. Голос его был на удивление мягким, с некоторым намеком на заикание.

Прежде Мегвин слышала его только раз, когда риммер кричал в сторону потайного убежища эрнистирийцев, что принес им в дар тело бесчеловечно убитого принца Гвитина, ее брата, но того раза было вполне достаточно: кричал Скали или шептал, она хорошо помнила этот голос и ненавидела его.

Нос, которому Скали был обязан своим прозвищем, решительно торчал с широкого обветренного лица. Глаза его были внимательными и умными. Ни намека на доброту не было в их глубине, но Мегвин и не ждала этого.

Наконец оказавшись лицом к лицу с человеком, уничтожившим всю ее семью, она сама удивлялась собственному ледяному спокойствию.

— Я Мегвин, — заявила она, — дочь Лута уб-Лутина, короля Эрнистира.

— Который мертв, — коротко ответил Скали.

— Которого ты убил. Я пришла сказать тебе, что твое время истекло. Теперь ты должен оставить эту землю, прежде чем боги Эрнистира накажут тебя.

Скали осторожно посмотрел на нее. Его стражники могли сколько угодно смеяться над нелепой ситуацией — но только не Скали Острый Нос.

— Ну а что будет, если я этого не сделаю, дочь короля?

— Боги решат твою судьбу, — она говорила спокойно, несмотря на то что ненависть душила ее, — и это будет суровое решение.

Еще мгновение Скали испытующе смотрел на нее, потом сделал знак своим стражникам:

— Заприте их. Если будут сопротивляться, сначала убивайте мужчин.

Стражники, теперь уже открыто хохоча, стали окружать людей Мегвин. Кто-то из детей начал плакать, потом присоединились другие.

Когда грубые руки стражников схватили первых эрнистирийцев, вера Мегвин поколебалась. Что происходит? Как смогут боги теперь помочь им? Она огляделась, ожидая, что с небес ударит смертоносная молния или земля, разверзшись, поглотит осквернителей, но ничего этого не произошло. Принцесса лихорадочно искала глазами Диавен. Глаза предсказательницы были закрыты, губы беззвучно шевелились.

— Нет! Не трогайте их! — закричала Мегвин, когда стражники стали подгонять копьями плачущих детей, пытаясь втолкнуть их в строй вместе с другими. — Ты должен покинуть эту землю, — снова обратилась он к Скали со всей властностью, которую могла придать своему голосу. — Это воля богов!

Но риммеры не обращали на нее никакого внимания. Сердце Мегвин билось так сильно, словно готово было разорваться. Что происходит? Почему боги предали ее? Неужели все это было каким-то чудовищным обманом?

— Бриниох! — закричала она. — Мюраг Однорукий! Где вы?

Небеса не отвечали.

Свет раннего восхода пробивался сквозь вершины деревьев, слабо мерцая на раскрошенных камнях. Отряд из пятидесяти конных рыцарей и сотни пеших солдат миновал еще одну разрушенную стену — неустойчивую груду занесенных снегом камней, которые покрывала глазурь, изображающая нежные розы и сияющую лаванду. Они ехали в полном молчании, потом тихо стали спускаться по спирали к замерзшему озеру, белому полю, тронутому голубым и серым там, куда падали тени дальних деревьев, — полю, которое казалось чистым и манящим, как холст художника.

Хельфгрим, лорд-мэр Гадринсетта, повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на развалины, хотя это было не так просто сделать, потому что руки его были привязаны к луке седла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так вот он, — сказал он мягко, — волшебный город.

— Ты нужен мне, чтобы показывать дорогу, — огрызнулся Фенгбальд. — Но это совсем не значит, что я не могу сломать тебе руку. Я не желаю больше слышать ни о каких волшебных городах.

Хельфгрим обернулся, его сморщенные губы искривились в слабом намеке на улыбку.

— Стыдно проехать так близко от этого чуда и не посмотреть на него, герцог Фенгбальд.

— Смотри куда хочешь. Только держи рот на запоре. — И он сверкнул глазами на конных солдат, словно предлагая кому-нибудь из них попробовать разделить интерес Хельфгрима.

Когда они достигли берега замерзшего озера, Фенгбальд взглянул наверх, откинув со лба прядь непокорных волос.

— Ага. Собираются тучи. Хорошо. — Он повернулся к Хельфгриму. — Лучше всего было бы сделать это в темноте, но я не настолько наивен, чтобы считать, что такой старый дурак, как ты, способен отыскать дорогу ночью. Кроме того, Лездрака и прочие должны хорошенько отвлекать Джошуа с той стороны горы.

— Вы правы, герцог. — Хельфгрим осторожно взглянул на Фенгбальда. — Скажите, нельзя ли моим дочерям поехать рядом со мной?

Фенгбальд подозрительно посмотрел на него:

— Зачем это?

Старик немного помолчал.

— Мне трудно говорить вам это, мой лорд, я верю вашему слову, пожалуйста, не сомневайтесь в этом. Но я боюсь, что ваши люди — конечно, если они не у вас на глазах, герцог Фенгбальд, — могут натворить беды.

Герцог рассмеялся:

— Я думаю, тебе не стоит опасаться за целомудрие твоих дочерей, старина. Насколько я могу судить, дни их девичества давно миновали.

Хельфгрим вздрогнул:

— Даже если и так, мой лорд, было бы великой милостью облегчить тяжесть отцовского сердца.

Фенгбальд немного подумал, потом свистнул своему пажу:

— Исаак, вели стражникам, которые везут женщин, подъехать поближе ко мне. Вряд ли кто-нибудь посмеет возразить против поездки в обществе своего сеньора, — добавил он специально для старика.

Юный Исаак, которому, казалось, хотелось бы иметь возможность вообще никуда не ездить, поклонился и захлюпал по раскисшей дороге.

Через несколько мгновений появились стражники. Две дочери Хельфгрима не были связаны, но сидели в седлах закованных в доспехи всадников и напоминали невест хирки, которых, как считалось в городах, принято было похищать во время жестоких ночных набегов и увозить, перекинув через седло, словно мешки с мукой.

— С вами все в порядке, дочери? — спросил Хельфгрим. Младшая, по щекам которой текли слезы, поспешно вытерла глаза краем плаща и попыталась улыбнуться.

— Все хорошо, отец.

— Вот и ладно. Тогда не надо слез, крольчонок. Посмотри на твою сестру. Ты же знаешь, что герцог Фенгбальд человек слова.

— Да, отец.

Герцог Фенгбальд победоносно улыбнулся. Он знал, каким человеком он был, но приятно было видеть, что простым людям это тоже известно.

Когда первые лошади ступили на лед, ветер усилился. Фенгбальд выругался, когда его лошадь оступилась и неловко попыталась сохранить равновесие.

— Даже если бы у меня не было никаких других причин, — прошипел он, — я убил бы Джошуа только за то, что благодаря ему меня занесло в это Богом забытое место.

— Людям приходится далеко забираться, чтобы спастись от ваших длинных рук, герцог, — сказал Хельфгрим.

— Настолько далекого места им все равно не найти.

Снег метелью вился вокруг огромной горы. Фенгбальд сощурился и надел капюшон.

— Мы уже почти на месте, верно?

Хельфгрим тоже прищурился и показал на сгусток глубокой тени, виднеющийся впереди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Там подножие горы, лорд. — Он задумчиво глядел на летящий снег.

Фенгбальд улыбнулся.

— Ты выглядишь довольно кисло, — крикнул он, пытаясь перекричать ветер. — Может быть, ты все еще не понял, что моему слову можно доверять?

Хельфгрим посмотрел на свои связанные руки и поджал губы, прежде чем ответить: