Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

Авторы культовых книг

Автором культовых книг стать я задумал, ребята,денег больших я хочу и чтоб любил молодняк.Хоть почитают меня как мудреца и поэта,мастера острых словес -- только все это туфта.Пусть я вставляю в стихи слово "елда", и "какашка",только уж слишком силен в виршах моих позитив,пусть самый лютый урод самую нежную девутопчет в стихах у меня -- жизни я гимны пою.Нынче ж в искусстве нельзя симпатизировать жизни,и дифирамбы нельзя петь красоте и любви.Жил, например, мрачный кекс в Питере, Бродский Иосиф,книжный был червь, стихоплет, а вот людей не любил.Если в стихах он писал изредка где про соитье --честно скажу, что блевать тянет от этих стихов,о поцелуях же он не упомянет ни разув злобных твореньях своих -- полный задрот, уебант.За совокупность заслуг, как то: любовь к мертвечине,также за то, что писал метром лесбийки Сафо,также за то, что пожил год в деревенской избушке(в ссылке, как Ленин, томясь), стали его прославлять.Каждый второй рифмоплет нынче под Бродского косит,в лапы мечтая попасть за тунеядство к ментам,только теперь за стихи вы не получите премийот иноземных спецслужб, да и ментам не до вас.Умный пацан в наши дни стать норовит прозаистоми, чтоб достичь тиражей, триллеры должен писать.Кто не горазд настрочить даже убогонький триллер,должен стремиться в большой литературный процесс.Да, говорит он, старье весь этот экшн с сюжетом,все устарело давно, все обосрал Лев Толстой.Правильно ты говоришь, юноша пылкий и нервный,техника -- это потом, главное -- главный герой.Главный герой у тебя должен быть полным уебком,дауном с длинной елдой, чтоб сам сосать ее могили пихать себе в зад, чем вызывать восхищеньеу педофилки-маман и у уебков-дружков.Если ж герой у тебя не паралитик, не даун,не двухголовый мутант -- с виду, как мы, человек --должен он кушать свой кал, ногти бомжей в жопу пьяных,в моргах ебать мертвецов или сосать им глаза.Спросите вы, а сюжет? На хуй, скажу я, сюжеты,болше героев таких, и монологов о том,как охуенно говно в дизентерийном баракеполною горстью хлебать вместе с дежурной сестрой.Пусть им в окошко луна светит, даря серебристостьчану с пахучим говном, пусть их сближает она."Сука!" -- промолвит герой. -- "Мразь", -- героиня ответит.Умный читатель поймет: порево будет сейчас.И, хоть уже немодна тема наркотов и драгсов,пусть медсестра, хохоча, в жилу на члене введетвосемь прозрачных кубов для вдохновенья герою,чтобы герой медсестру в ебле как грелку порвал.Так-то вот должен писать нынешний культовый автор,в литературе большой нынче без гноя нельзя.Если же смелости нет, то, брат, пиши детективы,"фэнтези", сказки... но там, все-таки, нужен сюжет.Ладно, еще подскажу я тебе классную феню,как, не владея пером, культовым автором стать.Можешь писать без говна, ебли и слизи абортной,даунов с длинной елдой можешь не изображать.Длинно и нудно тяни скучное повествованьепро серо-бурых людей и про томленье души,но напиши, что они, эти бараны -- японцы,и за японца себя тоже стремись выдавать.Если себя назовешь, скажем, Маруки Хераки,к полке с романом твоим люди быстрей побегут:так, если русскую блядь всю набелить, взбить прическуи нарядить в кимоно -- хуй, сто процентов, встает.А напоследок скажу: падаль вы все, некрофилы,если стремитесь понять тухлую эту хуйню,в гнойные ваши мозги тыкать пером я не буду,буду фанатам своим гимны о жизни писать.

ПЕВЕЦ ГЛАМУРА, ИЛИ ГУЛЬБА КАСТРАТОВ

Певец гламура Александр Вулканов,Столичный сноб, повеса и поэт,подснял в одном из модных ресторановфотомодель четырнадцати лет.

Покуда легкокрылое созданьеплескалось в ванной с песней «Зайчик мой»,поэта настигало пониманье,что дело может кончиться тюрьмой.

«А сто пудов – мерзота подставная, --шипел поэт, вдыхая кокаин. –Кабак под крышей у ментов, я знаю,и там хозяин – урка и грузин.

Но все-таки, кому я нафиг сдался?Я денег государственных не крал,на ФСБ козлами не ругалсяи с Березовским в карты не играл.

Быть может, зря я нервничаю даже,быть может, просто кокер слабоват.Но все же, чтобы не попасть под стражу,пожалуй, надо крошке дать под зад».

«Сашуль, -- раздался голос, -- дай мне фенчик.А это кто? Ой, ща я обоссусь!» --и звонкий смех, как маленький бубенчик,слегка развеял старческую грусть.

Из ванной вышел рыжий, желтоглазыйогромный кот по кличке Марципан,а вслед за ним, вихляя голым тазом,девчонка, что не знала про обман,

который мыслью горестной взлелеялистерзанный сомненьями поэт.Да, сделать он недоброе затеялс девчоночкой четырнадцати лет.

«Мой Марсик, мой несчастный милый котик,мой гордый и застенчивый кастрат,иди сюда. Вот «Вискас» -- твой наркотик,а бабы не по нашей части, брат.

Погладь его, погладь, моя малышка,ну и меня по голове погладь.Туда не лезь, ты не найдешь там шишку.Кому сказал, не лезь! Оденься, блядь!

Алё! Инесса Марковна? Зайдите! –Поэт схватил мобильный телефон. –Тут, хм, одна особа – заберите.Да, высушить, одеть и выгнать вон!» --

И через пять минут к нему в квартируседая домработница вошлаи, дав шлепок под жопу пассажиру,его – ее! – из дома увела.

«Вот, Марсик, мы с тобой и погуляли, --сказал поэт. – Такой вот, блин, гламур.Так подослали иль не подослали?Да хрен с ней, хватит нам и взрослых дур.

Жаль, телефон не записал мобильный –четыре года быстро пролетят.Что, кот, вопишь под дверью как дебильный?Иди гуляй, не надорвись, кастрат».

Лучшие девчонки на танцполе

Безусловно, мне не надо было

напиваться в этот дивный вечер

и смотреть с ухмылкою дебила

на ее лицо, вино и свечи.

Мне хотелось неги и покоя,

но застолье было хуже пытки.

Кто-то мне уверенной рукою

подливал различные напитки.

В общем, загрузился я по уши.

Кто-то вдруг сказал: «Встряхнемся, что ли?

Ожидают нас Умар и Ксюша

в клубе «Мертвый Хрюша», на танцполе».

Было мне уже не до любимой,

«Мертвый Хрюша» -- значит, «Мертвый Хрюша»,

и огни Москвы помчались мимо,

и звонили нам Умар и Ксюша.

Я считал башкой ступеньки клуба

и услышал: «Этот с вами, что ли?»

Я пропел Умару: «Шуба-дуба», --

и упал на Ксюшу на танцполе.

Мне налили в кружку алкоголя

и сказали: «Посиди, хороший!» --

и друзей не стало на танцполе,

видимо, пошли вдыхать кокошу.

«Так вот в жизни, в общем, и бывает –

я подумал. – Все, брат, справедливо.

Ты бросаешь – и тебя бросают,

и не изменяет только пиво».

Умываясь пьяными слезами,

я хлебал из кружки поневоле

и внезапно встретился глазами

с самой классной тварью на танцполе.

«Ух ты бляхамухацокотуха!

Жизнь моя, ты мне приснилась, что ли?» --

Заморгал я и подергал ухо,

направляясь к твари на танцполе.

И хоть был давно я в пополаме

и кричал обслуге: «Всех уволю!» --

Все же бойко я сучил ногами

рядом с жгучей тварью на танцполе.

«Будь моей! Я это…друг Умара! –

говорил я твари на танцполе. –

Едем в чебуреки!.. В Чебоксары!

То есть, на парижские гастроли!»

Танцевал и твист я, и вприсядку,

ча-ча-ча и RNB с хип-хопом.

Я зажег всю эту танцплощадку,

каждый мне и наливал, и хлопал.

«Это же актер из сериала,

он известный, он пришел к Умару!» --

так меня красотка представляла,

прежде чем в сортире дать мне жару.

И хоть был я прям-таки в сосиску,

мой хот-дог рванулся из неволи

и порвал расслабленную киску

самой лютой твари на танцполе.

Ай, спасибо вам, Умар и Ксюха!

Ай, спасибо, демон алкоголя!

Променял любовь на потаскуху,