Трудно быть богатой - Мария Жукова-Гладкова

— Давай Лешу помянем, — сказала она каким-то странным глухим голосом.

Осмотрев холодильник, я извлекла банку паштета, порезала хлеб, за которым сегодня сходил Витька.

Мы выпили, не чокаясь. Потом свекровь выпила одна. Это явно были не первые ее рюмки за сегодняшний день.

— Я завтра вечером полечу на Кипр, — сообщила она. — Сама полечу. Сама все буду организовывать. Хоронить Лешу, конечно, будем здесь.

Я молчала.

— Но хоронить придется в закрытом гробу, — со вздохом продолжала Надежда. — Мне сказали, что он…

А разве его не зарезал Виталий? — так и подмывало меня спросить. Или его пытали?! На Кипре?! Что от него требовали?

Я спросила, как погиб Лешка.

— Сработало взрывное устройство. У него в номере. В гостинице. Я не знаю деталей, но его как-то на дверь прицепили. После ухода горничных. Так, что откроешь дверь — и рванет. Леша вошел, ну и… Его видели несколько человек. Соседи, еще какие-то там знакомые, которых он встретил… Ты же знаешь, сколько наших мотается на Кипр. То есть, не знаешь, конечно… А что хоронить в открытом гробу после взрыва?

«Виталий Суворов еще и по взрывным устройствам специализируется? Мастер на все руки?» — подумала я, но вслух, конечно, ничего не сказала.

На душе было муторно. Я понимала, что тоже в некотором роде виновна в убийстве Лешки. Вернее… Я была с человеком, организовавшим или заказавшим это убийство. И мне с этим мужчиной было хорошо. Я приняла от него дорогой подарок. И я, вернее, мое предательское тело хотело увидеть его вновь… Хотело ощутить на себе его руки…

Мне было стыдно, тошно, но я ничего не могла с собой поделать.

Я разлила нам с Надеждой Георгиевной еще водки, и мы опять выпили, не чокаясь. Потом поревели. Затем обнимались и снова ревели. Еще выпили.

Когда бутылка опустела, свекровь заявила, что ей надо идти. Но тут же вспомнила важную вещь, которую забыла мне сказать: во вторник, когда она будет в Лимассоле, приедут ценные клиенты. Их должен принять кто-то от «Алойла». Мне было велено в понедельник съездить в фирму, встретиться с верной Надеждиной секретаршей, чтобы она ввела меня в курс дела, а во вторник прибыть в особнячок на Неве.

— Посидишь там с умным видом, скажешь пару слов. Моя секретарша тебе на бумажке запишет, чего требовать и с чем можно соглашаться. Это выучишь или возьмешь с собой шпаргалку.

Секретарша будет рядом, сядет в уголочке. Договоритесь о сигналах. Потом все равно она будет впечатывать изменения в контракты. Ну, и подскажет тебе. Встреча — формальность. Все уже было обговорено факсами и по электронной почте. Они сюда в принципе развлечься приезжают. Понравился им «грязный русский секс».

Госпожа Багирова грустно усмехнулась и вспомнила, как в предыдущий раз один из типов собирал визитки проституток, каждый день оставляемые ему под дверью гостиничного номера. Система в наших гостиницах работает без сбоев. Живет один мужик — значит, потенциальный клиент. Приходя в номер, он находил примерно пятнадцать разных визиток, причем большинство — на английском. У себя дома он собирался хвастаться, каким успехом пользовался у русских женщин.

Другой желал русской экзотики — и выбрал на улице (в прямом смысле: на панели) самую страшненькую девочку, потом отправился в одну из комнат, сдаваемых бабками из окрестных домов, и, запивая секс водкой, наслаждался там этим самым «грязным русским сексом», хотя охранники «Алойола» и пытались ему объяснить (со слов девочки), что он у нее сегодня — четырнадцатый клиент и презервативы закончились после десятого…

«Материал для следующего романа», — подумала я. Надо воспринимать это только так. Напишу потом что-нибудь на тему приключений благополучных иностранцев на российских кроватях.

«Буржуй в коммуналке» тоже пойдет. Потом неплохо было бы права продать какому-нибудь иностранному издательству: наверняка есть за границей любители русского колорита. Раз наша порнуха у ряда тамошних граждан идет на «ура», то почему бы не продаваться и моим романам?

— Меня после этих приемов охрана и переводчики каждый раз развлекают, — продолжала свекровь. — Но руководству компании на завершающей стадии переговоров присутствовать нужно обязательно. Не волнуйся: там они все будут в костюмах и при галстуках, поцелуют тебе ручку и даже не подумают сделать грязное предложение. А потом моя секретарша все организует. Охрана сводит их, куда следует. А днем ты с ними сходишь в ресторан. Кстати, ты говоришь по-английски?

Я покачала головой.

— Как и Леша… Ну ничего. У них будет один бывший наш. Ну в смысле его мать вышла замуж, когда ему было четырнадцать лет и увезла сына в цивилизованную страну. И от моей фирмы будет мальчик. Так что справитесь. Ты бы, Оля, учила английский. Хочешь на курсы отправлю? Или персонального преподавателя найму?

— Посмотрим, — уклончиво ответила я.

Мне не хотелось сейчас обсуждать какие-то деловые и прочие вопросы. Ни она, ни я не были в состоянии что-то решать. Тем более я ее искренне жалела. Она лишилась единственного сына, возможно — единственного человека, которого по-настоящему любила. И это вообще неправильно — когда дети умирают раньше родителей. Так не должно быть.

Вся моя злость на нее улетучилась. Что нам делить? Лешки, о котором еще когда-то могла идти речь, как о яблоке раздора, больше нет. Мои дети — это внуки Надежды Георгиевны. У нас общие цели. У нас вообще много общего.

А, может, стоит в самом деле пойти работать в «Алойл»? И отдавать все силы на его процветание? Ведь наследники — мои дети. И только они.

Свекровь тем временем тяжело поднялась из-за стола и еще раз заплетающимся языком повторила, что просит меня в понедельник заехать к ее секретарше, которая введет меня в курс дела, а во вторник присутствовать на переговорах.

— Не волнуйтесь. Я все сделаю. Утром отвезу детей на дачу, вечером вернусь в город, а в понедельник прямо с утра поеду к вашей секретарше.

Я предложила довести Надежду до машины. На этот раз ее шофер не поднимался наверх, понимая, что тут будет лишним.

— Жаль, Толик мертв, — вздохнула она, спускаясь по лестнице. — Он бы тебе здорово помог.

— А известно, кто его?.. — не удержалась я от вопроса.

— Кто-кто… Мурат Аюпович. Кто же еще? Надеюсь, с Камилем у тебя все? — тетка сурово посмотрела на меня. — Любовник-то у тебя хоть приличный человек? Хотя если и детей брал с собой отдыхать, то приличный…

Я ничего не сказала.

Вернувшись в квартиру, я зашла взглянуть на детей. Они даже не слышали, что приходила бабушка.

Я убрала со стола. Хмель из меня уже вышел. А вот Надежда опьянела очень сильно. Бедная женщина! Наверное, она предпочла бы потерять «Алойл», квартиры, дома, собственное здоровье и жизнь — только бы вернуть Лешку.

Я села за кухонный стол, подперев щеку рукой. В голове мелькали картины нашего общего прошлого и то, что случилось в последнее время.

А ведь он успел сделать доброе дело. Он предупредил меня. О Камиле. Но почему нельзя было сказать поконкретнее? Например: ты должна опасаться того-то и сего-то. Хабибуллины добиваются следующих целей.

Подожди-ка… Но ведь Лешка оставил мне телефон, по которому я должна была позвонить, вернувшись в Питер. Свой? Или какого-то верного человека?

Я посмотрела на часы. Два. Нормальные люди уже давно видят сны. Но если Лешкины друзья знают, что он погиб и… Может, счет сейчас идет на часы, если не на минуты. Может, они хотят что-то предпринять и им недостает… Меня что ли? Я что, совсем свихнулась?

Но позвонить следовало. Хотя бы для собственного успокоения.

На цыпочках я прошла в свою комнату, нашла в сумке записную книжку, вытянула телефон на длинном проводе в коридор, опустилась на пуфик, раскрыла записную книжку на последней странице и набрала номер сотового, записанный Лешкой на клочке бумаги, переданном мне с сыном. Ведь не просто же так Багиров рисковал?

С замиранием сердца ждала. Гудки. Значит, не отключен. И то слава Богу.

Затем сонный молодой женский голос прохрипел:

— Алло! Ну кому там не спится?

Последовала еще и фразочка про маму. Очень вежливая девушка, ничего не скажешь. Хотя я ведь звоню в неурочное время.

— Простите за поздний звонок, — начала я.

Опять мат.

— Мне этот телефон дал Алексей Владимирович Багиров…

— Эй ты, просыпайся, — послышалось на другом конце. — Одна из твоих б…

— А ты-то сама кто? — донеслось до меня не очень четко.

Я застыла на месте. На другом конце ругались и выясняли, кто есть кто. Я молчала, внимательно прислушиваясь, хотя могла уловить не каждое слово. Потом о трубке, наконец, вспомнили. Хотя мне-то что: не я же плачу за эфирное время.

— Алло! — прохрипел знакомый мужской голос. Когда он позвонил мне в первый раз этим летом, я не узнала его, но с тех пор нам приходилось неоднократно общаться и к голосу бывшего мужа я опять привыкла.