Двери во Тьме - Андрей Круз

Пришла буфетчица с подносом, выставила передо мной яичницу с хорошо прожаренным беконом, гренки, масло, розетку с вареньем — все как и просил. Чай был в чайничке, накрытом стеганым колпаком, заваривался.

— Приятного аппетита.

— Спасибо.

Блокнот оказался больше похож на ежедневник. Похоже, что Паша имел привычку записывать планируемые встречи. Но с кем и где… сплошь сокращения и непонятные пометки. Разве что время и даты написаны нормально и понятно. Так, на вчера у него что-нибудь было? А было, было… 12.00 — Чер. Это Червонцев? Почему бы нет, все сходится. И потом некто Б.М. В некоем месте «у А.». 17.15. «Б.М.» вполне может быть Брониславом Мышлицким, а он жив и в общем здоров, сидит в комендатуре. Вполне модно попробовать уточнить, встречался ли он вчера с Пашей и где это «у А.»?

Так, а вот «Сальц.». Скажем так: десять против одного, что это Сальцево. То есть Паша туда ездил. Как ездил, если своей машины у него не было? Или была? Не, не было, город не такой уж большой, все равно заметил бы кто-нибудь. Ездил с кем-то. А с кем — есть записи на КПП наверняка, даты тут обозначены. Ага, все не так уж и плохо. И в Сальцево тоже все инициалами, инициалами обозначено. Но если найти того, с кем Паша ездил, то вполне может быть, что и инициалы расшифруем. Может быть.

И Лена еще, Лена, подружка Паши. С ней бы лучше Насте поговорить, наверное. Интересно, Лена с Пашей в Сальцево была? Хорошо, если бы была, хоть что-то узнать можно было.

И через кого мне общаться с комендачами? Пока других контактов кроме Тенго я не вижу. Федька, может быть, знает? Он многих знает. Ладно, Федька спит уже, да и мне неплохо было бы харю притоптать, но сперва к Ивану заеду.

Кстати, про Ивана… Попутно неплохо бы выяснить было, что за черная «эмка» была в порту в то утро, когда Пашу тварь куснула. Почему куснула, к слову? Нарушил технику безопасности или что-то такое? И для кого вообще эту тварь привезли? Ежу ведь понятно, что Играшин привез мартыхая не просто так, кто-то помереть должен был. Надо с Играшиным побеседовать, надо, но еще неплохо бы побольше информации самому собрать, чтобы тебя на бобах не развели. Так что опять начальник охраны нужен будет.

Спешить, однако, никуда не хотелось, я пил чай неторопливо, намазывая масло на гренки и щедро наваливая сверху варенье. Хорошо. За окном мороз, вон как окна уже узорами разрисовало, тут тепло, хорошо. Правда как-то не до конца хорошо. Подумаешь, что вот так, не старея почти, будешь тут из года в год существовать… нет, даже прозябать, без всякого смыслу, а просто в борьбе за выживание — и совсем невесело становится. А Федьке вон даже нравится, не хочет отсюда никуда. Ну, это его лично дело, пожалуй, а я обратно хочу. Не нравится мне этот мир, совсем не нравится, даже привыкать и вживаться в него не хочется.

Да к тому же я позволил себе дать надежду любимой женщине, а это уже серьезно. Это означает, что выход найти надо Сдохнуть, но найти. Или лучше найти и не сдохнуть.

Ладно, пока это все лирика, «делом надо заниматься, генацвале», как сказал в одном фильме режиссер Михалков. Делом. То есть оторвать задницу от стула, надеть дубленку, выйти из тепла на мороз и идти дальше. Ну ладно, ехать, не надо столько романтики.

Расплатился за завтрак, оставив чаевые, оделся, повязал поверх тулупчика ремень с кобурой, нащупал за пазухой короткий наган. Все, можно идти.

В порту было людно. Здесь и склады в аренду сдавались, так что машины ездили, независимо от того, что навигация до весны прекратилась. Наш «шевролет» стоял на месте, Иван был на катере. Вообще переселился, я уже и не думал, кстати, что он может быть в общежитии, сразу сюда поехал. Над рубкой «Вани комсомольца» поднимался дымок, придавая плавучему жилью некий гостеприимный вид.

Выбравшись из «кюбеля», огляделся. Дымки поднимались и над другими суденышками. На борту самоходной баржи «Красный речник» просто баня топилась, и два голых мужика, которых почти не видно было за облаками пара, валившего от тел, растирались снегом прямо на палубе. Ты гля, прямо деревня. Может и прав Федька, если не удастся уйти из Отстойника, то будет смысл плавучее жилье притащить.

Иван увидел меня, вышел на палубу катера, встал положив руки на пояс.

— Ну и где носило?

— Много где, Вань, все сразу и не расскажешь, — ответил я, поднимаясь по сходням.

— Чаем поить?

— Да я только что, — покачал я головой, заходя в рубку. — Как здесь, не зябко?

— Тепло так себе держит, — поморщился Иван, захлопывая дверь за мной. — Хорошо, что угля полно и стоит он копейки, все время топить приходится.

— Ну да, не изба все же, стеночки тут так себе, — согласился я. — Что слышно?

— Слышно? — усмехнулся он. — Не только слышно, но и видно. От главного охранник приезжал, тебя искал.

— И чего?

— А я чего? — пожал он плечами, усаживаясь на стул напротив. — Я его по твоему адресу отправил. Но вообще-бы тебе объявиться надо, если не хочешь на службе проблем получить много и сразу. Милославский как бы не очень любит, когда подчиненные им пренебрегают, сам понимаешь.

— Это понятно, — вздохнул я. — Если завтра с утра на Ферму заявимся — нормально будет, как думаешь?

— Думаю, что ненормально, надо бы сразу объявиться, сегодня. Прямо сейчас, если точнее.

— Так он не на Ферме, мы его машину на Крупе видели.

— Да? Можно через Крупу проехать и если его там нет…

— Понятно. Надо так надо. Только пару дел небольших здесь закончим…, - я полез в сумку и достал оттуда карту. — Вань, посмотри сюда и скажи: тебе эти все значки ничего не напоминают?

Иван вгляделся в разрисованный разноцветными обозначениями лист, поморщился, поскреб в бороде, повздыхал, затем спросил в свою очередь:

— А что это должно напоминать?

— Хрен его знает, — ответил я со всей возможной искренностью. — Какую-нибудь другую карту? Что-нибудь про местные аномалии, или там нападения тварей, или что еще?

Иван опять глубоко задумался, посопел, похмыкал, потом сказал:

— Взять можно? Я бы на Ферме попробовал с ребятами поговорить.

— Можно, только на нашу давай пометочки перенесем. Мало ли?

— Как скажешь.

— Вань, ты перерисуй пока, а я к начальнику охраны сбегаю, надо еще кое-чего проверить, лады?

— Ну наглый ты, Вов, — вздохнул Иван. — Дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде. Ладно, вали.

— Раз ты не против…

Борис Матвейчук был на месте, к радости моей. И меня не забыл. Когда я вошел к нему в кабинет, он сосредоточенно затачивал ножом толстый синий граненный карандаш, собирая стружки на кусок газеты.

— Здорова, — поприветствовал он меня. — Какими судьбами и за какими делами?

— Опять тот журнальчик бы глянуть хотел, еще одну машину проверить.

— За тот же день? — уточнил он.

Нож чуть сорвался с траектории, сломав почти заточенный грифель, но Борис даже не выругался. Вот выдержка у человека. Отложив покалеченный карандаш вместе с ножом, начальник охраны вылез из-за стола, подошел к шкафу, достал оттуда нужную амбарную книгу в серой обложке, с наклеенной бумажкой, на которой от руки крупно были написаны даты начала и даты окончания. Сел за стол, полистал, нашел нужный день.

— Что требуется?

— «Эмка» черная в тот день заезжала. Хотел бы знать чья «эмка» и кто в ней был.

— «Эмка»? — палец Бориса прошелся по строчкам. — Была «Эмка», один человек, он же водитель, некто Могилевич Эс Бэ. Больше ничего не скажу, ни его не знаю, ни машину. И кто может знать — тоже не подскажу.

— Спасибо, — кивнул я, переписывая данные в блокнот. — Очень помогли.

— А что суеты столько вокруг обычного нападения? — спросил Борис, убирая журнал на полку.

— А оно не обычно, там тварь была искусственно выращенная, — решил я из событий в городе больше тайны не делать. — Она в тот самом ГАЗ-68 и приехала, а тут что-то не так пошло.

— Не понял, — даже замер у шкафа начальник охраны. — А на хрена это кому-то?

— Идеальное убийство. Никаких подозрений.

— Это того раненого убить пытались, что ли?

— Нет, он сам пытался, но накосячил. Ладно, я дальше побежал.

И вправду побежал, а то начальник охраны явно был расположен побеседовать подольше и обо всех подробностях расспросить. На крыльце подскользнулся и чуть не скатился под колеса проезжавшего грузовика, но как-то удержался на ногах, нелепо растопырившись и насмешив двух мужиков в ватниках, чинивших шлагбаум. На дороге в одном месте появилась полоса чистого льда и я не удержался, вспомнил детство и разогнавшись, лихо проскользил по ней на ногах.

Иван с картой почти закончил. Спросил меня лишь: «Как, удачно?» — после чего взялся собираться.

— Вань, давай только мимо аэродрома, я Насте дам знать, что у меня все о-кей, лады?

— Без проблем, — вздохнул он. — Только я бы так ее обнадеживать не стал, с твоими приключениями допрыгаться до беды…