Королева дождя - Кэтрин Скоулс

Вода! Проточная вода!

Осмотрев стены, Анна заметила на них керосиновые лампы, крепившиеся с помощью кронштейнов. Затем ей в глаза бросились электрические выключатели.

Здесь было все. Свет. Вода. Много места. Всякие приспособления.

Ее мысли были прерваны смотрителем. Анна внезапно поняла, что он давно уже топчется возле нее и теперь, похоже, больше не может сдерживаться: его лицо исказила мука.

— Прошу вас, — сказал он. — Пожалуйста, пойдемте со мной.

Анна недоуменно уставилась на него.

— Моя жена слегла. Она очень больна. Я боюсь, что она умрет. Пожалуйста, пойдемте!

— Конечно, мы пойдем с вами, — заверила его Анна. — Немедленно. — Она уже собралась идти, когда смотритель схватил ее за плечо.

— Я хочу, чтобы вы излечили ее, — быстро произнес он, — а не просто помолились, пусть и вашему Богу.

Анна молчала. Она почувствовала, что он не очень доверяет миссионерам — возможно, учитывая отношение к ним Кики. Наверняка стоило сказать слово в защиту коллег, но Анна не знала, что именно можно было сказать.

— Мне нужно взять сумку, — заявила она наконец. Сумку, в которой было очень мало лекарств. Только молитвенник, спрятанный в отдельный карман, оставался все таким же толстым.

Смотритель провел их к одной из надворных построек, переделанной в жилое помещение. Перед ним на выцветшем шезлонге лежала исхудавшая женщина. Она что-то бессвязно бормотала в бреду и никак не отреагировала на появление Анны.

Анне потребовалась лишь пара минут, чтобы понять: бедняга действительно серьезно больна. Ее кожа была тонкая, как бумага, сухая и горячая; зрачки расширены, пульс учащенный, дыхание неглубокое. Смотритель не ошибся: его жена действительно была при смерти.

Смотритель, угадав, что кроется за молчанием белой женщины, в отчаянии упал на колени.

— Пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь! — взмолился он.

— Мы могли бы забрать ее в Джермантаун, — предложил Стенли. — Я видел на складе капельницы. И физраствор. По крайней мере, мы могли бы справиться с обезвоживанием организма.

— Она слишком плоха, ее нельзя перевозить, — возразила Анна.

Как только эти слова сорвались с ее губ, ей в голову пришла одна идея. Она повернулась к Стенли — он уже заглянул через дверной проем внутрь дома, увидел помещения. Большие резервуары с водой. Широкие окна, затянутые противомоскитной сеткой.

В течение последующих нескольких минут никто не произнес ни слова. Тишину подчеркивало хриплое дыхание лежащей на шезлонге женщины.

— Мы могли бы устроить в особняке временную больницу, — неожиданно предложила Анна. Она сказала явную нелепость, но никто не засмеялся. — Мы можем убрать вещи Кики в безопасное место. Когда у нас появится другое помещение для больницы, мы вернем все на место, как и было.

Как только до смотрителя дошел смысл предложения Анны, он замер с открытым ртом. Какое-то время его явно разрывало на части, но, посмотрев на жену, он принял решение.

— Это возможно, — сказал он Анне. — Я могу все устроить. — И он стал объяснять, как сможет спросить разрешения у человека, перед которым несет ответственность, — через европейца, проживающего в городке Мурчанза. Он не мог сказать наверняка, сколько времени уйдет на то, чтобы передать просьбу теперешнему владельцу имения, но настаивал на том, чтобы Анна немедленно приступила к осуществлению своего плана.

— Только вы должны мне кое-что пообещать, — добавил он. — Моя жена будет первой больной, которую вы положите в эту больницу.

Анна согласилась: ее тронуло то, что страдание исказило лицо мужчины, когда он посмотрел на свою жену. Она сожалела, что не может утешить его, и сочла нужным предупредить как можно тактичнее, что женщина, возможно, все равно умрет, несмотря на все старания Анны.

— Но сейчас, на моих глазах, — заметил смотритель, беспомощно разведя руками, — разве она уже не умирает?

На обратном пути в Джермантаун — следовало сообщить людям, что планы поменялись, и забрать хранящиеся там оборудование и лекарства, — Анна была напряжена и бездумно смотрела на дорогу. Ее снедали противоречивые мысли. «Просто абсурдно, — уверяла она себя, — даже думать о том, чтобы провернуть подобное дело без какой-либо посторонней помощи». В миссии ею недовольны. Она представила себе лицо епископа и его глаза, в которых плескался гнев… Но затем она вспомнила о больных, и в том числе о детях, которые умирали только потому, что не было такого места, где бы их можно было спокойно покормить грудью, где было чисто и где мать находилась под постоянным медицинским наблюдением. Почему права уже так долго отсутствующего владельца или требования миссии должны быть важнее их судеб? Но в глубине души все равно ворочался страх: разрешение, полученное от смотрителя-африканца, в глазах закона не стоило ровным счетом ничего. Ее могли обвинить в несанкционированном проникновении в чужое жилище или даже в воровстве. Перспектива очутиться в африканской тюрьме повергала ее в ужас. К тому же она не могла надеяться на поддержку миссии, если сознательно нарушит закон.

Но в результате размышлений она вернулась к тому же, с чего и начала, — к смелому решению рискнуть всем, не задумываясь о том, какую цену придется заплатить. В конце концов, такое же желание привело ее в Африку. И, кроме того, она не сомневалась: на ее месте Иисус поступил бы так же.

Анна посмотрела на Стенли и подумала, не беспокоят ли его те же самые мысли? Или он вспоминает жену, которая все еще ждет его в доме своей матери? Перспектива ее воссоединения со Стенли в Джермантауне стала теперь еще отдаленнее, чем раньше.

— А что же Юдифи? — спросила Анна.

Вопрос она задала в африканском стиле: вежливо и неопределенно, оставив возможность для любого ответа. Какое-то время Стенли молчал. Анна чувствовала, что он перебирает варианты ответа.

— Скажу вам честно, — начал он. — Когда африканец решает жениться, причин тому может быть много. Он может жениться по любви, как это бывает и у белых. А может и не по любви. — Он помолчал.

Анна прекрасно понимала: лучше его сейчас не торопить, и стала ждать, когда он продолжит разговор по собственному почину.

— Юдифи была женой моего младшего брата Дауди, — наконец заговорил Стенли. — У них родился ребенок, а затем Дауди умер от малярии. — Стенли посмотрел на Анну. — Согласно традиции, я был обязан взять Юдифи в жены, чтобы у сына Дауди был отец, близкий ему по крови, который не стал бы избивать его или морить голодом. Моя мать попросила меня взять на себя это бремя — ради нее, поскольку она очень любила малыша. Церковные старшины не стали возражать. Они даже нашли отрывок в Библии, где говорится о подобном случае. Вот так и вышло, что я женился на Юдифи. — Он перевел взгляд на старую дорогу; на его лицо легла тень. — Сын моего брата умер, не дожив до зрелого возраста, — продолжил он. — Бог не послал нам другого ребенка. Сестра Барбара сказала, что жена моего брата очень серьезно заболела после первых родов и что детей у нее больше не будет.

Стенли замолчал. Анна кивнула. Она прекрасно понимала, в каком затруднительном положении он оказался: согласно местным обычаям он женился на Юдифи ради ребенка, которого больше нет в живых. Затем он обнаружил, что она не может родить ему детей. Нехристианин просто разжился бы коровами и купил бы себе вторую жену. Но Стенли никогда не смог бы так поступить. Он угодил в ловушку, образованную двумя сводами правил, — старым и новым, африканским и христианским. Посмотрев на его лицо, Анна поняла, что он испытывает боль и сожаление: на секунду Стенли потерял контроль над собой.

— Есть одна старая поговорка, — сказал он. — Женщина всегда рада вернуться в деревню своей матери. — Он слабо улыбнулся. — Так что давайте не будем торопиться снова вынуждать мою жену менять место жительства.

Когда они приехали в Джермантаун, местные жители очень удивились, увидев «лендровер» так скоро. Стенли объяснил им, что они с Анной приехали лишь затем, чтобы забрать оборудование и лекарства, и что они собираются открыть новую больницу недалеко отсюда, куда можно дойти пешком, если идти напрямик, через холм. Когда все было собрано, он добавил, что «лендровер» вернется в Джермантаун и заберег тех, кто слишком болен, чтобы дойти туда самостоятельно. Люди кивали, слушая его речь, но когда они с Анной принялись загружать вещи в машину, африканцы запаниковали: они нисколько не сомневались, что на самом деле медики просто хотят бросить их на произвол судьбы. Какой-то молодой мужчина, вооруженный косой, заскочил на переднее сиденье «лендровера» и отказался выходить. Стенли попытался уговорить его, но так и не смог убедить в том, что его подозрения необоснованны. В конце концов Анна предложила такой вариант: Стенли отведет груженую машину к дому Кики, а сама она вместе с местными жителями пойдет пешком через холм. Станет добровольным заложником.