Королева дождя - Кэтрин Скоулс

— Они — ваганга, — ответил Стенли.

Анна кивнула. Люди, дружившие с американкой.

— Они приходят сюда из деревни, что за тем холмом, — продолжал Стенли.

Он махнул рукой в сторону скал, возвышавшихся за станцией, чей неприступный вид смягчали разбросанные то тут то там пятна кустарника. Эти скалы круто вздымались на фоне темнеющего неба.

— Почему они так непохожи на своих соседей? — спросила Анна.

— Я только знаю, что они — очень древнее племя и очень сильное, — ответил Стенли.

Он занялся приготовлением ужина. Как обычно, благодарные местные жители принесли продукты: арахис, яйца, помидоры, лук и маниоку, а сегодня — еще и горшок с куриным рагу.

— Мясо можно будет есть, если хорошенько его прокипятить, — заметила Анна.

Она наклонилась и понюхала ароматное варево. Неожиданно Стенли схватил горшок и убрал его.

— Не прикасайтесь, — сказал он. — Оно может быть отравлено.

Анна недоуменно уставилась на него.

— Что?

— Знахарь мог позавидовать вашим успехам, — объяснил Стенли. — Ведьмы могли испугаться, что из-за вас к ним перестанут обращаться. Эти люди обрадуются, если вы умрете.

Африканец уже начал готовить на ужин блюдо, компоненты для которого были тщательно почищены и промыты. Куриное рагу оказалось на противоположной стороне костра. Анна не спускала с него глаз: она вспомнила о знахаре, которого видела во время поездки с Майклом. Пронзительный взгляд, улыбка, открывающая гнилые зубы… Затем она подумала о бабушке Стенли: ее отвар из плюща доказал свою эффективность и стал ими часто применяться. Они всегда имели в запасе несколько горшочков отвара и щедро омывали им порезы или потертости, не накладывая повязку.

Поскольку они снова затронули тему знахарства, Анна решила, что пришло время задать кое-какие вопросы, не дававшие ей покоя.

— Помимо злых ведьм — начала она, — наверняка существуют и добрые.

Но Стенли покачал головой.

— Ведьмами называют тех, кто хочет вредить другим. А тех, кто обладает могуществом и знанием и использует их для пользы людей, называют иначе.

— И как же их называют? — полюбопытствовала Анна, но в голове у нее звучали слова Майкла: «Даже просто думать о таких вещах — не очень хорошая мысль».

— Создатель дождя. Прорицатель. Целитель. Святой человек. Старший. По-разному. — Стенли посмотрел туда, где ждала своего часа куча недавно нарезанного плюща. — Мою бабушку сначала называли прорицательницей, так как она обладала даром чтения знаков. Еще она была целительницей. Она стала врагом своего народа, когда отказалась перейти реку вместе с ними. И только после этого ее стали называть ведьмой.

— Тогда что ты вкладываешь в понятие «знахарь»? — уточнила Анна

Стекли улыбнулся.

— Я имею в виду африканца, который делает то, чего европеец понять не может! — и он рассмеялся, склонявшись над горшком с варевом.

Анна вздрогнула: внезапно она ощутила озноб неуверенности. У нее создалось впечатление, что этот человек у костра, ее единственный соратник, становится чужим.

— Расскажи мне об их возможностях, — попросила она приглушенным голосом, словно это было богохульством. Стенли поднял брови, помолчал, а потом сказал: — Некоторые — всего лишь обманщики. У других есть настоящая сила. Одни добрые, другие злые. Все очень непросто.

— Но ведь ты — христианин, — заметила Анна.

Она сама не знала, вопрос это или утверждение, высказанное для своего успокоения. Как пение ребенка в темноте.

— Конечно христианин, — отозвался Стенли. Солнечный свет тускнел, и белки его глаз ярко выделялись на черном лице. — Разве меня не в этом духе воспитывали? — Он начал ломать ветки, чтобы подбросить их в костер. — И, кроме того, мне нравилось слушать истории об Иисусе. Я тогда думал, что если бы он приехал в нашу деревню, то все сказали бы: «Вот человек, обладающий силой, но он никогда не станет использовать ее во вред другим». Если среди нас появится такой человек, нам нечего больше бояться. Даже наши предки станут уважать его и не причинят нам зла. Все будут довольны.

Анна больше ничего не сказала. Она просто наблюдала за тем, как африканец подбрасывает ветки в огонь, заставляя танцевать языки пламени. Она думала об учебной Библии Майкла и его алфавитном перечне изречений — системном богословии, которое всегда имело ответ, хоть и замысловатый, на любой вопрос, какой только приходил в голову. По сравнению с ними ответы Стенли на те же самые библейские темы были такими простыми! Слишком простыми. Но они обладали ясностью и четкостью, которые прокладывали прямой путь через все сложности. Прямо к сердцу.

Рагу Стенли кипело на огне, выбрасывая в воздух завитые усики пара. Анна открыла медицинскую сумку и проверила ее содержимое. Туда она убрала самые драгоценные из истощающихся запасов: антибиотики в таблетках, противомалярийные средства, две ампулы морфия и одну — адреналина, препарат для одного курса лечения проказы, тюбики с глазной мазью. Они были для нее дороже золотых самородков и такие же редкостные.

Стенли смотрел, как Анна пересчитывает препараты.

— У меня была мечта, — начал он. — Я мечтал о буфете с лекарствами, запасы которых никогда не истощаются. И сколько бы людей ни приехало получить лечение, их не отсылали бы ни с чем. — Он посмотрел на Анну, в его глазах отражался свет костра. — Если бы у меня был такой буфет, я отвез бы его в районы, расположенные далеко от больниц миссии. Я останавливался бы под каждым деревом и отдавал бы лекарства белых людей всем, кто в них нуждается.

Анна улыбнулась.

— Некоторые мечты осуществляются, — заметила она, но в ее голосе не было и намека на серьезность. Факт оставался фактом: станции, отдаленные филиалы больниц и медпункты в буше — максимум, на что можно было надеяться. И всегда будут те, кого им не удастся спасти, кто умрет из-за отсутствия лекарства ценой в несколько долларов.

— Эта осуществится, — заявил Стенли. — Моя бабушка вошла в мой сон и сказала, что все сбудется.

Анна изумленно уставилась на него: он говорил с такой же убежденностью, что и евангелист, проповедовавший с кафедры церкви Лангали. Но ведь Стенли говорил о мечтах, снах и призраке мертвой ведьмы!

— Давайте помолимся, — предложил Стенли. Он склонил голову и стал ждать.

— Благослови, Господи, эту пищу для нашей силы и Твоей хвалы, — произнесла Анна ежедневную молитву Майкла. Ее слова уплыли в темноту, слабые и неубедительные. Она повысила голос и закончила словами: — Во имя Иисуса. Аминь.

К ее голосу присоединился голос Стенли — более глубокий, более мягкий.

— Аминь.

Оба молчали, пока Стенли разливал овощное рагу в две маленькие миски и ставил перед ними горшок с угали. Над едой поднимался ароматный пар, пробуждая аппетит и заставляя забыть об усталости. В небе появились первые звезды, словно дырочки на темном занавесе, сквозь которые пробивался пылающий свет небес.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Нежаркие лучи утреннего солнца падали на шею Анны, а легкий бриз играл длинными локонами, выбившимися из узла на затылке. Она работала одна во временном медпункте, лечила выстроившихся в длинную очередь людей. Она постоянно прислушивалась, надеясь уловить вдали знакомый звук двигателя «лендровера». Неделю тому назад Стенли поехал на ближайшую железнодорожную станцию, расположенную в нескольких часах езды от Джермантауна, бог знает где, чтобы отправить телеграмму епископу: после долгих размышлений Анна решила, что следует поступить именно так. Ей очень хотелось вернуться в Лангали и свалить весь груз проблем на Майкла. Он, в конце концов, формально все еще оставался ее начальником. Но Лангали находилась слишком далеко для того, чтобы она или Стенли могли отправиться туда в одиночку, а жители Джермантауна решат, что их снова бросили, если оба медика уедут. И потому Анна простыми словами описала епископу свое затруднительное положение и попросила срочно оказать ей помощь.

Стенли она попросила остаться на станции и дождаться ответа, но он не должен был слишком задерживаться. Ответ оказался коротким и содержал решительный отказ: похоже, епископ Уэйд воспринял сообщение Анны, как истерику избалованной молодой женщины, не способной справиться с трудностями на новой должности. Он явно сомневался в достоверности ее описания ситуации в Джермантауне и даже намекнул, что Анна заслужила свалившиеся на нее трудности — ведь именно она была виновата в том, что в Лангали возникли «проблемы», которые и привели к ее отъезду.

Анна несколько раз перечитала телеграмму епископа: упрощенные телеграфные фразы казались ужасно резкими и несправедливыми. В ней, словно грозная змея, поднялся гнев. Она быстро набросала ответ, вновь заявляя о своем тяжелом положении и требуя помощи.