Любовные чары - Гай Орловский

Звонок раздался резкий, неприятный, такие могут быть только у полицейских. Она вздрогнула, но не завозилась сонно, как я ожидал, а поднялась как сомнамбула и сразу опустила ноги с кровати.

Я ухватил ее за плечи и положил рядом, спит же еще, даже глаза не приоткрыла, однако резкий звонок прозвучал снова. Я запоздало понял, что отвратительный треск идет не от ее одежды, а со стороны пола, перелез через ее теплое мягкое тело, наступил на коврик, тот сразу же послушно умолк.

Ненавижу эти чересчур умные гаджеты, а также тех умников, кто напихивает их везде, куда надо и не надо. Большинство из них мы не используем вовсе, но Мариэтта, зная свои слабости насчет поспать, установила там таймер, и пока на коврик не станешь обеими ногами, он будет орать и беситься.

Она прошептала, не открывая глаз:

– Спасибо… но мне все равно пора.

– Да поспи, – сказал я дежурное, хотя и понимаю, что говорю ничего не значащую любезность, – еще рано…

Она распахнула глаза, уже ясные, хоть и заспанные, посмотрела по сторонам.

– Это я у тебя сплю? Надо же… Клялась, что больше в твою постель ни ногой, ни жопой… Нет-нет, не удерживай, я встаю.

Я поинтересовался:

– Вызвать такси?.. Пока доберется, успеем позавтракать.

Она покачала головой.

– Нет, лучше вызову свою. Через полчаса моя смена.

– А-а, – сказал я, – все-таки с мигалкой?

– Без мигалки, – отпарировала она, – но авто полицейское, а ты как думал?

– А потом включишь?

– Если будет вызов, – сказала она недовольно. – Ты не хрюкай под ухом, иди завтрак готовь!.. Я с утра всегда есть хочу. Особенно после такой ночи.

– Ну вот, – ответил я, – а ты еще спрашиваешь, почему я Аню облек в плоть…

Она пихнула меня ногой в спину так, что я почти вылетел через дверной проем спальни. Думаю, Аня Межелайтис так грубо не поступила бы.

Когда торопливо допивала горячий кофе, фыркая и обжигаясь, звякнул ее смартфон. Мариэтта шевельнула бровью, тут же раздался далекий голос сержанта:

– Мариэтта, мертвяк в доме напротив нашего участка!.. Дуй прямо туда, я сейчас штаны отыщу и тоже буду там.

Она буркнула:

– Даже если не отыщешь, будь там немедленно! И проследи, чтобы ничего не затоптали всякие там… ты их знаешь.

В ответ донеслось что-то типа «знаю, сделаю», и связь оборвалась. Я смотрел, как поставила пустую чашку и вскочила, уже быстрая и собранная, ринулась было к двери, но вдруг остановилась и оглянулась с нехорошим блеском в глазах.

– А ты чего сидишь?.. Рассиделся тут!..

– И чё? – спросил я.

– Ты еще на подозрении, – заявила она, – а это почти подследственный. Марш в машину, по дороге я тебя подопрашиваю, а то как-то времени не было…

Я ухмыльнулся, вышел за ней, на ходу соображая насчет пистолета, брать не брать, все равно когда-то придется открыться. Решил взять, хотя без этой тяжести удобнее.

Со стороны въезда в поселок в нашу сторону уже мчится полицейский автомобиль. Не доезжая до ворот моего участка, сбросил скорость, развернулся и распахнул обе дверцы передних сидений.

Мариэтта прыгнула за руль, я сел рядом, погладил по панели навигатора.

– Молодец… Запомнил дорогу…

– Пристегнись, – велела Мариэтта.

Автомобиль ринулся сразу на приличной скорости, хотя и не на пределе, полицейским разрешено нарушать скоростной режим, нет в мире справедливости, а еще говорят о равноправии и демократических ценностях…

Когда выметнулись на Симферопольскую трассу, Мариэтта буркнула:

– Сигнал. Средний.

Я не знал, что такое средний, для меня завывание полицейской сирены всегда отвратительно, хотя мигалка даже нравится, это же возвышает, что все послушно уступили полосу, и мы пронеслись по шоссе до самого города так, что километровые столбы выглядели как плотно поставленные доски в заборе.

На улицах скорость пришлось сбросить, но все равно домчались до полицейского участка на приличной скорости, на другой стороне улицы уже припаркованы два автомобиля с такими же мигалками.

Из одного выскочила, пригибаясь, знакомая фигура с брюшком, пистолет уже в руке, метнулся к подъезду, но не успел ухватиться за дверную ручку, как подлетел и наш автомобиль.

Полицейский оглянулся, я узнал сержанта Синенко, он сразу повеселел и помахал нам с крыльца.

– Сюда-сюда!.. В этом подъезде!

Мариэтта выскочила, злая, как мангуст, спросила резко:

– Прямо в подъезде?

– Идите за мной, – ответил он. – Сам еще не знаю. Отключилась сигнализация, а это сигнал тревоги, а когда включилась через пять минут снова, на всех экранах комнаты уже труп на полу и в луже крови.

– А входящие в дом, – спросил она быстро, – выходящие, прогуливающиеся по улице вплоть до конца квартала?

– Еще не знаю, – признался Синенко. – Сам только что. Не успел войти, увидел твой автомобиль. Здравствуйте, Юджин.

– Привет, – ответил я. – Чего так уставился? А-а-а, понял! Нет, это не я убил, клянусь!

Он воззрился на Мариэтту.

– Точно? А то я таким не верю.

– Я за ним присматривала, – сообщила Мариэтта.

– Всю ночь?

– Всю, – подтвердила она неуверенно. – Правда, не привязывала…

– А надо было, – сказал он с суровостью в голосе. – Какой-то он весь… Ладно, не мое дело, пойдем быстрее. А за этим типом будем присматривать вдвоем. Чуть что – стреляй на поражение.

Полицейские встретили нас в холле, еще двое на лестнице, а на втором этаже так вообще четверо в коридоре бурно беседуют так, словно обсуждают позавчерашний матч между «Селтиком» и «Динамо».

Один сказал Мариэтте шепотом:

– Капитан тоже здесь!.. Так что бойся.

Она кивнула, но заметно подобралась, толкнула дверь. В комнате трое полицейских, я даже не сразу увидел за ними распростертый на полу труп женщины в разорванном на груди платье и с задранным подолом, открывающем длинные стройные ноги, хотя с развитием медицины сейчас у всех женщин длинные и стройные, а у мужчин толстые и волосатые.

Двое просто покосились на всех нас, а третий, суровый и с замашками диктатора, сразу же вперил злой взгляд в меня, потом перевел на Мариэтту.

– Почему посторонний?

– Он под подозрением, – отчеканила Мариэтта, – и наблюдением. Но это чтоб не отрываться от дела. Мы его таскаем за собой следом под полуарестом…

Синенко бросил на нее трусливый взгляд, он-то при чем, капитан уже изготовился зарычать, вид еще тот, я сказал вежливо:

– Товарищ капитан, она просто использует свое служебное положение, чтобы бесплатно пользоваться моими услугами эксперта. Я понимаю ваше недоверие после того, как вас предали в Каире и пришлось две недели провести под дулом автоматов, вы вправе смотреть на каждого как на потенциального предателя, потому у вас сейчас еще не прошел синдром Монте-Кристо, хотя таблетки принимаете, как вижу, уже через раз… Но печень проверьте. Все-таки полтора года с такой химией… гм…

Его лицо на пару мгновений окаменело, Мариэтта и Синенко вообще застыли, наконец капитан рыкнул:

– Приступайте!.. Убийство под нашими окнами – всем нам вызов!

И поспешно ушел, пока я не накопал на него что-то еще. Синенко посмотрел с некоторым испугом, Мариэтта буркнула:

– Про случай в Каире ты мог от кого-то из нас услышать, но про какой-то синдром графа…

– Это не синдром графа, – пояснил я, – а немецкого ученого-биохимика… Ну-ну, а эту красотку убили довольно быстро. Даже не помучили, точно гуманисты.

Она бросила ядовито:

– Уж ты бы точно помучил!

– Да, – согласился я, – а как же без этого… Раз уж убивать, то надо получить кайф, а то как-то слишком по-деловому, без азарта.

Я говорил немножко монотонно, потому что шарю одновременно по всем сетям, включая Инет, но еще больше дает так называемый по старине Интернет вещей, хотя это давно уже не Интернет вещей, как и самолеты только теперь стали самолетами, когда сами без людей в кабине пилотов садятся и взлетают.

Если вот так задержать дыхание и сосредоточиться, то вижу тепловые отпечатки от ладоней на стенах и босых ног на полу.

Синенко провел предварительный осмотр, сказал уверенно и безапелляционно:

– И без патологоанатома скажу, что типичное самоубийство!

Я посмотрел на труп, женщина как женщина, очень много пластической хирургии, ботокса, глауриновой или какой там еще более новой кислоты, в изменение внешности женщин вкладывают триллионы долларов, дали бы столько НАСА или Роскосмосу, на Марсе уже бы яблони цвели. Может быть, даже и плоды бы давали, кто знает. А капуста росла бы такая, что Диалектиану и не снилась.

– Убита, – обронил я.

Синенко оглянулся, поморщился, Мариэтта нахмурилась.

– Чё-чё?.. Не видно, что самоубийство?

Я пожал плечами.

– Да мне все одно. Можете записать, что самоубийство, если это поможет закрыть дело и пойти в ближайший бар насчет холодного пивка.