Лето быстрых перемен - Николай Рябов

– Не может быть, – тихо пробормотал я.

– Может! – решительно подтвердил Максимыч. – А ещё четверых я едва отговорил доставать акваланги – ребята хотели прочесывать дно этого долбаного водохранилища!

Честно говоря, я был тронут до слёз. Чтобы Максимыч случайно не увидел моих эмоций, пришлось сказать, что мне срочно надобно в туалет.

Когда я вернулся, он, к счастью, сменил тему.

– Как твои успехи? – полюбопытствовал Маркелов, жадно вдыхая сигаретный дым. – Гнедина хоть что-то сказала?

Я быстро передал ему суть разговора с Еленой Константиновной.

Когда Максимыч узнал о музейной встрече, он на время даже забыл о сигарете.

– Надо же, – восхищённо изрёк он. – Эти ребята знали, что на Ковалёва она точно клюнет!

– И при этом, ничего не скажет мужу! – подхватил я, радуясь, что Маркелов сразу же всё сообразил. – Думаешь, мне долго подыскивать двойника?

Максимыч критически взглянул на мою разукрашенную фонарями физиономию, а потом серьёзно произнёс:

– Подыскивать-то недолго, зато гримировать…

Мы расхохотались.

Когда смех затих, Маркелов вновь вспомнил о своей сигарете.

– Что следующим номером? – деловито спросил он, выпуская из лёгких дым, и одновременно стряхивая пепел в тяжёлую стеклянную пепельницу.

– Я заказал билет на новоградский поезд. Думаю быть там завтра к обеду…

Максимыч внимательно поглядел на свою сигарету, которую докурил до фильтра.

– Опять в Новоград? – переспросил он.

– Опять! – охотно подтвердил я. – Похоже, ноги этой истории растут именно оттуда. Да и воздух там почище, чем в Москве!

Вероятно, мои доводы произвели на Маркелова сильное впечатление, потому что он лишь тяжело вздохнул и, не говоря ни слова, пошёл на кухню готовить ужин.

Глава 18

В Новоград я приехал к трём часам дня. Поезд опоздал на двадцать минут, но я всё равно был рад, что благополучно добрался до конечной станции, миновав по пути не меньше дюжины мостов, в том числе, и через то водохранилище, в которое не так давно свалился в машине.

С вокзала я, первым делом, отправился на улицу Освободителей, в знакомый девятиэтажный дом, где обитала тётка Игоря Ковалёва и старый шахматный тренер. Поскольку родственница Ковалёва в данный момент меня не интересовала, пришлось попросить таксиста остановить у второго подъезда.

Анатолия Илларионовича дома не оказалось, но дружелюбные соседи подсказали, что старик Колотов на выходных вернулся в город и сейчас, скорее всего, сидит в своём шахматном клубе в бывшем центральном дворце пионеров.

Выяснить адрес пионерского дворца было проще простого, впрочем, как и поймать на улице шуструю «восьмёрку» с «шашечками» на дверце.

Через двадцать минут, с загипсованной рукой на перевязи, я решительно шагал к трёхэтажному зданию, которое снаружи меньше всего напоминало дворец и, между нами говоря, скорее, смахивало на корпус какого-нибудь закрытого НИИ или ещё чего-нибудь в этом роде.

Двое подростков помогли мне преодолеть тяжелые двери. Поблагодарив молодых людей, я прошёл в прохладный темный вестибюль, где меня тотчас же остановил седовласый вахтёр в синем халате.

Я представился и показал служебное удостоверение. Последнее, настолько впечатлило вахтёра, что он тут же объяснил, где можно найти Анатолия Илларионовича.

– Он должен быть здесь! – уверил полноватый страж дворца и я, не дожидаясь приглашения, прошёл к лестнице.

Шахматный клуб «Друзья Каиссы» размещался на втором этаже в конце длинного коридора с множеством дверей, за каждой из которых находились владения какой-нибудь секции или кружка.

В большой светлой комнате с десятком шахматных столиков и фотографиями великих гроссмейстеров на стенах я и застал старого тренера вместе с тремя ребятами десяти-двенадцати лет, которые азартно разбирали у окна очередную партию.

Анатолий Илларионович Колотов выглядел почти таким, каким я мысленно представлял его накануне нашей встречи – невысокая сутуловатая фигура, седая голова с вдумчивыми глазами на бледном морщинистом лице. Остренький, похожий на птичий клюв, нос и небольшой аккуратный рот лишь подчёркивали миниатюрность старика, придавая всему его облику довольно трогательный вид.

На Колотове безукоризненно сидел видавший виды костюм из синего габардина, который, в сочетании с голубой сорочкой и тёмно-синим галстуком, прибавлял ему необходимую серьёзность.

Пока я рассказывал Анатолию Илларионовичу, кто я и зачем приехал из Москвы, он внимательно разглядывал меня через свои очки в толстой пластмассовой оправе.

Потом старик предложил пройти в дальний уголок комнаты, где наш разговор не был бы слышен мальчишкам и где мы оба чувствовали бы себя удобнее.

– Будет проще, если вы станете задавать мне вопросы, – заметил Колотов, когда мы уселись на соседние стулья.

Это предложение не встретило никаких возражений.

Мы сразу начали с Ковалёва и на вопрос, помнит ли он Игоря, Анатолий Илларионович сперва только улыбнулся.

– Я помню всех мальчишек и девчонок нашего микрорайона, не говоря уже о тех ребятах, которых обучил игре в шахматы за последние двадцать лет! – гордо заявил он. – Ковалёв – не исключение, тем более, что мы жили практически рядом.

По моей просьбе, старик коротко рассказал о своём знакомстве с Игорем.

– Всё началось с того, что пацаны не взяли Игоря в компанию. Я тогда часто возился перед домом со своим «Москвичом» и видел, как они гоняли его по двору, – неторопливо вспоминал Анатолий Илларионович события многолетней давности. – Хотя у парня были родственники, Игорем, по существу, никто не занимался и тогда я решил научить его вождению. Через полгода он назубок знал устройство двигателя, правила движения и, кроме того, мог недурно водить машину по пустырю.

Старик перечислял достижения своего воспитанника с таким энтузиазмом, будто речь шла, как минимум, о вчерашнем дне.

– Мальчишки после этого признали Ковалёва, и вскоре он стал одним из их вожаков. Правда, потом, через год или два, пошло курение за гаражами, костры, где попало, и тогда мы с Игорем начали ссориться. В конце концов, я назвал его слабаком, и сказал, что он не способен обуздать ни себя, ни свою компанию!

– И что же дальше? – с интересом спросил я, хотя прекрасно помнил, что рассказывала накануне Гнедина.

– Не поверите, но Игорь, буквально через день, записался в секцию по пулевой стрельбе, а вслед за ним занялись спортом все его приятели! И как занялись: один даже стал заслуженным мастером по боксу!

Я сделал почтительное движение головой.

– Помните, каким Ковалёв вернулся из армии?

Старик вздохнул и почесал пальцем уголок глаза.

– Конечно, помню! Это было в начале восемьдесят восьмого года, и тогда я его совсем не узнал: Игорь стал гораздо шире в плечах и выше на полголовы, – Анатолий Илларионович сделал паузу, а затем продолжил. – Я знаю, люди на войне меняются и часто не в лучшую сторону. Тем не менее, Игорь вернулся из Афганистана нормальным мужиком, не сволочью и не наркоманом, на которого нельзя положиться!

– Хотите сказать, он человек слова? – я едва не брякнул «был», но вовремя спохватился.

– Безусловно! Когда Ковалёв говорил «да», это значило именно «да» и ничего другого, – твёрдо сказал старик, сдвинув седые брови. – Он умел исполнять обещанное…

– Давно вы виделись? – неожиданно спросил я, бесцеремонно уставившись на собеседника.

Старик не отвёл взгляда.

– Игорь исчез в девяносто четвёртом году, в конце лета, – не раздумывая, отчеканил он. – А до этого мы виделись чуть ли не каждую неделю!

– Исчез? – фальшиво удивился я. – Насколько мне известно, Ковалёв тогда уехал в Москву!

Анатолий Илларионович отозвался не сразу, глянув на свои длинные худенькие ладони с тонкой желтоватой кожей.

– Уехал?!.. Навсегда бросив невесту, родственников, друзей?! Без внятных объяснений и без выполнения обязательств?!.. – Колотов неожиданно усмехнулся. – Может, кто-то и способен так поступить. Вот только этого человека точно зовут не Игорь Ковалёв, а как-нибудь иначе!

Я не нашёлся, что возразить и, вместо этого, резко сменил тему разговора:

– Среди ваших учеников когда-нибудь был Александр Гнедин?

Анатолий Илларионович охотно подтвердил этот факт.

– Он тренировался в «Каиссе» несколько лет и уже подростком подавал большие надежды, – старик хорошо помнил Сашу, который стал перворазрядником в неполных пятнадцать. – У Гнедина было нестандартное мышление, и не удивился, если бы к семнадцати годам он стал мастером спорта!

– Этому что-то помешало?

Вместо ответа, Анатолий Илларионович повернулся в сторону окна, словно пытаясь в нём что-то разглядеть.