Пока ты моя - Саманта Хайес

Все почти как обычно, исключая лишь то, что на этот раз он упомянул Зои. Его, должно быть, немного успокаивает то, что я не осталась совсем одна. Все наши с Джеймсом близкие живут вдали: родители мужа – в Шотландии, а моя мать эмигрировала в Австралию несколько лет назад. Семья Элизабет обосновалась на Нормандских островах, так что у близнецов и моего ребенка не будет никаких безумно любящих бабушек и дедушек на опасно близком расстоянии. Но Джеймс видит в этом положительную сторону: он говорит, что у нас есть готовые летние дома, в которых можно проводить отпуск.

В первый раз Джеймс покинул меня, уйдя в плавание, спустя всего две недели после того, как я переехала к нему. Мои друзья волновались, что он слишком торопит события после смерти Элизабет, говорили, что я нужна ему лишь для того, чтобы заботиться о мальчиках, но я не придавала этому значения. Я сразу полюбила Джеймса и знала, что хочу быть с ним всерьез и надолго, с его военной службой или без нее. Он появился в моей жизни, так сказать, при полном комплекте, с детьми, и я ничего не имела против. Даже когда я захотела подарить ему еще одного ребенка, он всецело одобрил эту идею. Только посетовал, что, возможно, зачать ребенка будет трудно, ведь он так часто находится вдали от дома. Помнится, мне захотелось ответить, что, если зачать у нас и не получится, причина окажется совсем не в этом.

Я снова кладу голову на подушку и прислушиваюсь к происходящему в доме. Все тихо. Зои искупала и уложила мальчиков спать час назад, я почитала им на ночь и поцеловала в макушки. Близнецы прильнули ко мне, спрашивая, когда же папочка вернется домой.

– Чуть попозже я собираюсь пойти прогуляться, – сказала мне Зои на кухне.

Если честно, я обрадовалась возможности побыть одной. Сегодняшний визит детективов выбил меня из колеи. Я собиралась просто посмотреть телевизор, чтобы выбросить тягостные мысли из головы, но потом передумала и решила написать Джеймсу по электронной почте. Так и я узнала, что он опередил меня.

– Зои, Зои, Зои, – бормочу я, перекладывая ноутбук на кровать. Меня все еще беспокоит то, что няня рыскала по кабинету Джеймса. Мне ненавистна сама мысль о том, что она совала свой нос в наши дела.

Беру книгу и снова сажусь на кровать, чтобы почитать, но никак не могу сосредоточиться. Еще одна чашка чаю явно не помешает. Оказавшись на лестничной площадке, я слышу, как кто-то из мальчиков шевелится, и просовываю голову в дверь их спальни. Оскар сбросил с себя пуховое одеяло и пытается во сне нащупать его рукой. Я поправляю его постель, чмокаю мальчиков и удаляюсь из комнаты, беззвучно закрывая за собой дверь.

Вернувшись на лестничную площадку, я отмечаю, что в доме царят тишина и покой. Интересно, Зои уже вернулась? Трудно сказать. Может быть, она была бы не прочь выпить со мной чаю, но я не хочу звать ее прямо отсюда, пытаясь докричаться с лестницы до верхнего этажа, – так я могу разбудить детей. Собираюсь с духом, готовясь к напряженному, требующему немалых усилий подъему наверх, и стараюсь убедить себя, что просто хочу быть дружелюбной и предложить ей чаю. Ну конечно, меня так тянет наверх совсем не потому, что я хочу взглянуть на ее вещи. Я не была там, наверху, с тех пор, как она переехала.

Приближаясь к мансарде, я шепчу ее имя так громко, как только могу себе позволить. Никто не отзывается. Вглядываюсь сквозь перила в маленькое пространство жилища Зои. Она оставила свет включенным. Кроссовки небрежно брошены на ковер, на стуле валяется полотенце. В воздухе висит странный аромат – немного цветочный, с едва уловимой нотой мускуса, но необычайно тоскливый и старомодный. Он заставляет меня замереть на месте.

– Зои, – снова зову я, ступая на лестничную площадку. Хватаюсь за поясницу. – Вы – здесь?

В ответ – снова тишина, и я заглядываю в комнату, которую няня использует как гостиную. Мы поставили тут для Зои телевизор, а еще здесь есть старый диван и кресло-мешок. Мы предполагали, что она иногда будет приглашать кого-то в гости, но к ней еще никто не заходил. Впрочем, если Зои только что рассталась со своим парнем, ей, вероятно, пока не хочется ни с кем общаться. Хотя она не сказала, куда собирается сегодня вечером.

Я легонько стучу в дверь ее спальни, но никто не отзывается. Бросаю взгляд на лестницу. Отсюда мне слышно, как один из мальчиков тихо похрапывает. В этом доме я знаю каждый звук – каждый скрип половицы, характерный стук каждой двери, звенящий шум старого водопровода, – и, осмотревшись по сторонам и еще раз прислушавшись, я окончательно убеждаюсь в том, что Зои нет дома.

– Вы тут, Зои? – делаю я еще одну попытку, когда мой одержимый упорный характер берет надо мной верх. Мне бы не хотелось, чтобы няня решила, будто я шпионила, хотя, если уж быть до конца честной, мне неудержимо хочется хоть мельком заглянуть в ее спальню. В конце концов, это наш дом.

Осторожно приоткрываю дверь и сую туда нос. В комнате темно, и я почти ничего не могу разглядеть, даже со светом, просачивающимся с лестничной площадки. И тут мои глаза округляются. На первый взгляд кажется, будто на кровати лежит какая-то фигура, но, распахивая дверь, я вижу, что это – лишь куча одежды и чемодан. Все выглядит так, будто няня собрала свои вещи, а потом передумала.

Что, если она сейчас вернется? Замираю и прислушиваюсь, но до меня доносится только шорох моего дыхания и свист страха, раздающийся в ушах. Если Зои вернется, я не смогу быстро сбежать.

– Ой, да прекрати ты, – шепчу я, пытаясь успокоиться. – Ты слишком остро реагируешь.

И в самом деле, это – мой дом, и я могу приходить сюда, наверх, если пожелаю. Я могу просто искать тут что-то – на лестничной площадке, кстати, стоит книжный шкаф, в котором свалены мои старые университетские учебники. В случае чего скажу Зои, что ищу нужную книгу.

Я приподнимаю часть груды вещей, разбросанных по кровати, – это настоящая путаница из одежды, которую я видела на няне недавно. Футболки, джинсы, хлопковые блузки и пара кофт брошены на кровать, неубранную и пребывающую в таком же беспорядке. Возможно, это грязное белье, отложенное в стирку. Наверное, Зои собиралась отнести все это вниз, в прачечную комнату, хотя этот чемодан кажется довольно большим для нескольких вещей.

При виде крови у меня перехватывает дыхание. Я отшатываюсь и начинаю задыхаться, но потом все же наклоняюсь ниже, чтобы хорошенько рассмотреть ржаво-коричневое пятно на внутренней стороне спортивной кофты. Пятно основательно расползлось, и шерстяная ворсовая изнанка покрыта коркой чего-то очень похожего на кровь. Я провожу по пятну указательным пальцем. Загадочная субстанция засохла и запеклась. Подношу кофту к носу и чувствую застоялый металлический привкус. К горлу подкатывает тошнота, но я удерживаю себя от смехотворных выводов и, даже в большей степени, от паранойи по поводу Зои. Наверное, она просто порезалась, решаю я, хотя, судя по внушительному пятну, это должна быть очень глубокая, опасная рана. Когда кладу кофту обратно, замечаю маленькую дырку на плече и темный ободок крови вокруг нее.

Снова поднимаю кофту, держа ее между указательным и большим пальцами. Пытаюсь проглотить вставший в горле комок, но во рту пересохло. «О боже, а что, если она покалечила кого-то из мальчиков?» Страшные догадки так и мелькают в сознании, но вскоре я понимаю, что мыслю нелогично. Если бы она ранила Оскара или Ноа, их одежда тоже была бы в крови, и я это, разумеется, заметила бы. Если только она не смыла пятна, чтобы я их не увидела…

– Оскар и Ноа обязательно сказали бы мне, – произношу я вслух, забыв о том, что Зои может появиться в любую секунду. Ноа – точно не из тех, кто стерпит такое.

И все же никак не могу отогнать от себя тревогу. В последнее время я стала чрезмерно подозрительной, и это новое маленькое открытие мне не нравится. Джеймс сказал бы, что меня одолели гормоны, что меня буквально наводнили сумасбродные идеи. А я возразила бы, что просто защищаю свою семью, – слишком рьяно защищаю, я осознаю это, но ничего не могу с собой поделать. Как только здесь появится мой ребенок, наша семья превратится в законченную полноценную единицу, и я стану самой неистовой, самой рьяной матерью. И как я могу доверять Зои теперь, когда увидела это?

Я отворачиваюсь от кровати, у меня кружится голова, и комната Зои расплывается в одно большое пятно, словно я быстро кружусь на карусели. Из глаз катятся слезы, я понимаю, что на это нет никаких причин, и все же не могу сдержаться. Что эта няня скрывает от меня? Я уже не сомневаюсь, что у нее есть какие-то тайны.

В порыве безрассудства распахиваю двери ее гардероба. Очевидно, моя няня не проявляет отличные организаторские способности, когда дело касается ее собственного добра. В шкафу – такой же беспорядок, как и в комнате. На глаза мне вдруг попадается тест на беременность – тот самый, который выпал из сумки, когда Зои переехала к нам. Коробка лежит на полу гардероба за парой ботинок, словно ее специально спрятали там. Беру в руки тест. Целлофановая упаковка сорвана. Открыв коробку с тестом, я обнаруживаю, что одной из белых пластмассовых палочек внутри нет, а оставшаяся сломана пополам. Кажется, ее не использовали. Зачем Зои поступила на эту работу, если думала, что беременна?