Манифик - Тимур Александрович Темников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да! Это была его судьба – пройти, если он сможет, через невыносимое или умереть, если не вынесет. А если сможет, то достичь божественного, к которому он сначала просто прикоснулся, а потом стал им.
В подъезде стоял приторный запах. В этом не было ничего удивительного. Дом был старый, из сталинских. Тех, что имели высокие потолки и огромные пространства. А еще трубы всех коммуникаций, замурованные в стенах. Потому пахло почти илистым морем, если бы не запахи капустных пирожков во фритюре, проевших эти стены еще с самого их основания.
Исай знал, что сделает с этим человеком. Он его повесит. И тот останется в истории, как Сергей Есенин – поэт, или как Робин Уильямс – великий голливудский лицедей, или как Джон До… правда, последний был всего лишь порноактером и задохнулся случайно, надрачивая от безысходности в две тысячи шестом году у себя в шкафу, чтобы не быть замеченным камерами папарацци. Скарфинг, или, по-другому, аутоасфиксофилия с летальным исходом, очень характерны для порнозвезд, которые испробовали все, кроме смерти. Исай вспомнил, что джонами до, как он читал когда-то, называют неизвестных в североамериканских больницах, а фамилия До означает в переводе «самка оленя». Странное стечение имен и фамилий.
Все эти мысли неслись в голове Исая, словно безумная буря. Он ловил себя на том, что его тошнит от этих знаний, которые он не знал. Они проникали в голову отовсюду, даже через мимолетные взгляды на рекламные щиты или на случайные сайты, и зачем-то оставались внутри навсегда. Это невозможно было выдерживать. Иногда казалось, что черепная коробка расходится по швам.
Но, наверное, такое состояние было побочным эффектом божественности. Помнилось все и вспоминалось навсегда забытое. Нужно было просто расслабиться и расширять границы. Сейчас Исай подумал об Авроре и посочувствовал ей. Она помнила все, он только сейчас соприкоснулся с такой трагедией.
Добравшись к двери на нужном этаже, он надавил на кнопку звонка. Никто не ответил, а Исай в это время осмотрел дверь. Она абсолютно отличалась от остальных на площадке. Старая краска на рассыхающемся дереве и сувальдный замок времен восьмидесятых, в который можно заглянуть через замочную скважину. Исай так и сделал. И когда он прижался лбом к деревянной планке, дверь скрипнула, будто имела люфт, и поддалась движению. Исай удивился и потянул дверь на себя.
Та оказалась открытой. Смрад капустных пирожков и канализационной тины вырвался из квартиры и заполнил всю предквартирную площадку. Исай быстро вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Он пошел туда, где запах был сильнее.
Наконец он увидел тело, безжизненно болтающееся на веревке, подвешенной к крюку, на котором в старых квартирах должна висеть люстра.
Агний висел в драповом сером пальто. Он безмятежно и недвижимо парил в воздухе, словно привидение, слегка опустив носки своих лакированных ботинок. Удивительно, но на теле не было ни мух, ни червей, оно просто высохло. И сейчас ровно висело в метре от высокого потолка, голова была резко, из-за надломленных шейных позвонков, опрокинута вперед, а лицо опущено вниз. Мертвый взгляд высохших глаз через приоткрытые веки был устремлен в пол, почти параллельно телу, в глазах будто сохранилось сожаление о зря прожитой жизни, приютилось там внутри и робко наблюдало за течением времени.
На чистом, вытертом от крошек кухонном столе лежала записка, на которой крупными печатными буквами краснела надпись: «Я устал». Рядом лежал первый раз заточенный старый карандаш.
Сначала Исай огорчился, что не смог повесить его самостоятельно. Потом понял, что после того, как стал Богом Смерти, провидение стало облегчать его задачу.
Он старался не следить, чтобы продлить свое пребывание в качестве божественной сущности на этой планете. Потому взял со стола несколько салфеток из салфетницы, чтобы вытереть возможные следы. Он помнил, что у выхода был стационарный телефон. Подойдя к нему, он набрал номер «сто двенадцать» и вызвал труповозку. Зачем? Ну, во-первых, потому, что труп хотел, чтобы его нашли, причем как можно скорее, иначе закрыл бы дверь на ключ, во-вторых, желание трупа не реализовывалось долгое время. Исай помнил, что последний раз видел Агния в тех же самых одеждах, которые были на нем, в вечер, когда ему отказали побывать на шоу, дарующем счастье. А значит, времени с его самоудушения прошло добрых три месяца.
Глава 16
Ничего кардинально нового в поимке маньяка после получения известия, что, предположительно, его компанию накрыли налоговики, за последние насколько дней не происходило. В машине подозреваемого нашли пакет с полотенцем, раскроечными ножницами сорокалетней давности и презерватив с остатками ДНК. Но дело к убойникам до сих пор не передавали, несмотря на официально оформленный запрос.
Причины были понятны: такой большой куш сулил немало звезд на разные погоны людей, которые занимались долгами, не отданными отечеству в материальном плане. С другой стороны, на кону стоял маньяк, за которым числились смерти не только наступившие, но и прогнозируемые.
Дрозд не питала иллюзий, она четко понимала, что деньги для государства главнее, чем существование отдельных личностей, но письмо на имя президента, перепрыгнув через все воображаемые и невоображаемые головы, написала в частном порядке. Передала через мамины связи, пообещав, что будет счастлива присутствовать на ее свадьбе. Она понимала, что при условии отказа со стороны великого кормчего может лишиться работы и попасть под пристальный взгляд налоговой на всю оставшуюся жизнь.
Наверное, Дрозд в глубине души сама хотела расквитаться с профессией, которая превратила ее из женщины в следователя без дома, без семьи, без ощущения счастья, хотя бы полуминутного за неделю, или за месяц, или за год, или за всю взрослую жизнь, сколько она себя помнила. Но это «наверное», а осознанно она верила, что ее должны услышать.
Ответ пришел неожиданно быстро для следователя.
Когда подполковник узнал, что дело передано им, он просто вызвал ее по телефону коротким словом «зайди», вручил документы и сказал, что она свободна. Виталина прочитала в документе, что дело передается в их службу, но при условии соблюдения прозрачности для отдела по экономическим преступлениям.
Очень редкий и совсем небывалый результат в ее практике, подумала Дрозд, то ли сожалея о том, что ее не уволили сразу, то ли понимая, что, если она не выполнит свою работу на двести тысяч процентов, ее уволят с позором. С другой стороны, решила она, это будет лишь дополнительным поводом для ее маман убедиться в
