Другая страна - Джеймс Болдуин

Кэсс повернула свое лицо к Ингрему, и Вивальдо не столько увидел, сколько почувствовал, что она улыбается.

– Благодарю, – сказала она, затем вновь посмотрела на темное окно и вздохнула. – Полагаю, нужно возвращаться к физикам.

На улице разом вспыхнули фонари.

– Пойду выпью, – сказала Кэсс. – Кто-нибудь поддержит меня?

– Безусловно, – заторопился Вивальдо. Они подошли к бару.

Ричард, Эллис и Лоринг сидели на диване. Мисс Уэйлз и миссис Эллис стояли у бара. Иды в комнате не было.

– Извините меня… – сказал Вивальдо.

– Мне кажется, вы кого-то ищете, – крикнула ему вслед мисс Уэйлз.

Он прошел почти весь холл, не дойдя только до ванной. Иду он нашел в спальне, она сидела, застыв как изваяние, посреди беспорядочно сваленных пальто и шляп.

– Ида?..

Руки ее безвольно лежали на коленях, взгляд опущен.

– Ида, почему ты злишься на меня? Что я сделал тебе плохого?

Она подняла на него глаза, полные слез.

– Почему ты сказал те ужасные слова? Все было так хорошо, я чувствовала себя такой счастливой. Зачем ты сказал их? Ты считаешь меня обыкновенной потаскушкой. Только поэтому и хочешь встречаться со мной. – Слезы текли по ее лицу. – Все вы, белые недоноски, одинаковы.

– Ида, клянусь, ты неправа. Ты ошибаешься.

Он опустился перед кроватью на колени и взял ее руки в свои. Она отвернулась.

– Радость моя, я люблю тебя. Да, я испугался, да, ревновал, но, клянусь, у меня и в мыслях ничего плохого не было. Не думал я такого, да и не мог, я люблю тебя, Ида, пожалуйста, верь мне. Я люблю тебя.

Тело ее сотрясали рыдания, слезы капали ему на руки. Он поднес ее руки к своим губам и покрыл их поцелуями, пытаясь заглянуть ей в лицо, но она продолжала отворачиваться.

– Ида, Ида, ну, пожалуйста…

– Не знаю я никого из этих людей, – сказала она, – да и знать не хочу. Они видят во мне просто цветную девчонку, стараются быть любезными, но на самом деле им на меня наплевать. Им неинтересно говорить со мной. Я пришла сюда только потому, что ты позвал меня; ты был так добр, я так гордилась тобой, а теперь ты все испортил.

– Ида, – сказал он, – если я погубил наши отношения, то не представляю, как буду дальше жить. Поэтому не говори так. Возьми свои слова назад, прости меня и дай мне исправиться. Слышишь, Ида? – Он поднес руку к ее лицу и нежно повернул его к себе. – Ида, я люблю тебя, действительно люблю, больше, чем кого-либо в этом мире. Ты должна мне поверить. Я скорее умру, чем причиню тебе боль. – Она молчала. – Я ревновал, боялся потерять тебя и потому сказал такую чушь. Но, пойми, меня вдруг охватил страх, и я подумал, что ты не любишь меня. Вот и все. Ничего плохого у меня и в мыслях не было.

Ида вздохнула и потянулась за сумочкой. Вивальдо подал ей свой платок. Девушка вытерла глаза и высморкалась, она выглядела измученной и печальной.

Он присел рядом на кровать. Она не смотрела в его сторону, но и не отодвинулась.

– Ида… – произнес он, испугавшись звука своего голоса, – такое в нем слышалось волнение. Казалось, это был не его голос, он не распоряжался им больше. – Я уже сказал, что люблю тебя. А ты? Ты любишь меня? – Она поднялась и подошла к зеркалу. Он не сводил с нее глаз. – Пожалуйста, ответь мне.

Она взглянула на себя в зеркало, подняла с кровати сумочку. Открыла ее, закрыла, снова посмотрела в зеркало. Перевела взгляд на Вивальдо.

– Да, – беспомощно призналась. – Люблю.

Вивальдо бросился к ней, взял ее лицо в свои руки и поцеловал. Поначалу Ида не отвечала на поцелуи, но и не вырывалась, она как бы оцепенела, колеблясь и выжидая. Дрожь прошла по всему ее телу, и Вивальдо пытался силой своих рук успокоить ее, помочь совладать с этим нервным ознобом. Но затем в ней будто что-то обмякло, открылось, и она прильнула к Вивальдо, обвив его руками. Он шепнул ей на ушко:

– Давай уйдем отсюда. Прямо сейчас.

– Хорошо, – почти сразу же согласилась она. – Думаю, уже пора. – Но попыток высвободиться из объятий не делала, а, посмотрев ему в глаза, сказала: – Прости, я глупо вела себя. Верю, ты не хотел меня обидеть.

– И ты меня прости, сукиного сына, ревнивца чертова. Ничего не могу с собой поделать, просто с ума по тебе схожу. – И он вновь поцеловал ее…

– Как, уже уходите? – удивилась мисс Уэйлз. – А мы так и не поговорили!

– Я позвоню тебе на этой неделе, Вивальдо, – сказала Кэсс. – А с вами, Ида, не свяжешься. Может, сами позвоните, а? Давайте не терять друг друга из виду.

– Жду от вас сценария, слышите вы, бездельник, – сказал Эллис. – Как только решите выбраться из своей раковины, заходите. Рад нашему знакомству, мисс Скотт.

– Он говорит искренне, – заверила миссис Эллис. – Он правда так думает.

– Приятно было познакомиться с вами обоими, – сказал Ингрем. – Действительно приятно. Желаю успеха в работе над романом.

Ричард проводил их до дверей.

– Мы, надеюсь, по-прежнему друзья?

– Ты что, шутишь? Конечно друзья.

Но он не был в этом уверен.

Дверь за ними захлопнулась, они стояли на лестничной площадке, глядя друг на друга.

– Пойдем ко мне? – предложил он.

Она смотрела на него громадными глазами.

– А у тебя есть дома еда?

– Нет. Но магазины еще работают, можно купить.

Она взяла его за руку, и они направились к лифту. Он нажал кнопку, неотрывно глядя на нее, будто не верил своим глазам.

– Ладно, – сказала она. – Что-нибудь да купим, и я приготовлю тебе вкусный ужин.

– Я не хочу есть, – заверил он ее.

Они услышали, как внизу хлопнула дверца, и лифт стал подниматься.

В комнате еще ощущался запах цыпленка, зажаренного Идой вчера, грязная посуда была свалена в раковину. На столе в окружении липких стаканов, из которых они вечером пили пиво, и чашек с кофейными разводами, валялась обглоданная куриная кость. Вещи Иды висели на спинке стула, его – были разбросаны по полу. Когда Вивальдо проснулся, девушка еще спала. Она лежала на боку, спиной к нему, неслышно дыша.

Вивальдо перегнулся и заглянул ей в лицо. Теперь оно навсегда станет для него более таинственным и непроницаемым, чем лицо любого незнакомого человека. Лица посторонних людей не хранят тайны, у нас недостает воображения наделить их ею. А лицо любимой, напротив, – сплошная тайна: мы видим в нем весь мир. А всякая тайна мучительна.

Она спала. Ему подумалось, что, может быть, сон для нее – возможность избежать его общества. Он откинулся на подушку, вперив взгляд в трещины на потолке. Она находилась рядом с ним, в его постели, и одновременно далеко, с ним – и не с ним. Какая-то часть ее существа была постоянно настороже, сопротивлялась ему, боролась с ним. У него было чувство, что еще давно она определила пределы близости с другими людьми, и