История средневековой философии - Альберт Штёкль

телом, как мыслящее и волящее существо. Это потому, что интеллектуальная деятельность души не связана с телесными органами и может поэтому продолжать функционировать без связи с телом. Что это действительно так, видно из того, что мы не можем себе представить душу как духовное существо без всякой жизнедеятельности. Только вне тела душа познает уже не естественным для нее образом, который характеризуется связью ее познания с деятельностью чувств, а наподобие чисто духовных существ, и этот путь познавательной деятельности для нее хотя praeter, но не contra naturam.

7. Душа в отношении к телу есть прежде всего его существенная форма. Природа каждого существа обнаруживается в его деятельности: какова деятельность, таково и существо вещи. Свойственная же человеку деятельность есть мышление, которым он отличается от других живых творений. Следовательно, через принцип этой деятельности должна определяться и специфическая природа человека. А специфическая особенность вещи определяется ее формой. Следовательно, принцип интеллектуальной деятельности, или душа, должен быть признан существенной формой человека (S. Theol. 1, qu. 76, art. 1).

8. Далее душа есть движущий принцип тела, т. е. она есть принцип всех телесных функций человека, потому что каждое существо не только действительно благодаря форме, но благодаря ей и деятельно. Следовательно, в человеке не может быть никакой деятельности, принципом которой не была бы душа. Она есть в таком случае primus motor в теле. Разница лишь в том, что формой тела душа является в силу своей сущности, а его движущим принципом – через свои силы.

9. Из этого следует, что для чувственных и растительных функций человека не требуется особой души, отличной от интеллектуальной. Одна и та же душа может быть и растительной, и чувствующей, и интеллектуальной, конечно, сообразно своим различным силам. Только под этим условием и возможно единство человеческого существа. Если признать две или более души (формы) в человеке, то в нем нужно будет признать и столько сущностей, сколько душ. В этом случае он был бы лишь агрегатом нескольких сущностей, а не единой природой.

10. Нельзя также допустить предсуществования души, потому что душе как существенной форме тела естественно быть соединенной с ним. Отделение от тела для нее, правда, не contra, но все же praeter naturam. Естественное же всегда предшествует, потому что то, что для известного существа бывает praeter naturam, случается с ним per accidens. Поэтому душа не может существовать сначала в отдельности от тела, но в то мгновение, когда она становится действительно существующей, она уже соединяется с телом. Способ ее происхождения не может быть назван термином generatio, потому что generatio есть материальная, телесная деятельность и не может иметь своим произведением не материального, духовного бытия, так как в этом случае действие оказалось бы выше своей причины. Таким образом, души возникают благодаря творческому акту Божества. Они внедряются Богом в тело, когда эмбрион, пройдя через растительную и животную форму, достигает надлежащей зрелости для воспринятия интеллектуальной души как высшей формы, которая потом разрушает растительную и чувствующую, принимая на себя их функции (С. g. 1. 2. с. 87. Quodl. 1, art, 6).

11. Деятельный и возможный разум неотделимы от индивидуальной души; они – существенные силы последней. Иначе человек не имел бы специфического отличия от животного, что является, конечно, абсурдом. Интеллектуальная душа есть субстанциальная форма тела; но она не могла бы быть ею, если бы разум был всеобщим. Это учение неправильно приписывается Аристотелю, потому что он ясно называет разум pars animae, qua anima cognoscit et sapit, a когда он называет интеллект separatum et immixtum, то это имеет только тот смысл, что разум не есть нечто органическое, но – сверхорганическая, не связанная с материей потенция.

12. Корень свободы воли лежит в том, что воля, как нематериальная потенция, сама себя определяет ко всем своим действиям. Как способность самоопределения, она относится индифферентно к многоразличному и может производить в нем выбор. Эта facultas eligendi и есть свобода воли. Воля по необходимости стремится к благу вообще и к блаженству. Но она может выбирать между различными средствами для достижения блаженства, если только эти средства не связаны необходимо с блаженством, или же, по крайней мере, если эта необходимая связь не вполне очевидна для разума. Осуществление свободы предполагает познание, так как то, что не познано, не может быть объектом желаний. Но разум движет волю не per modum agentis, а per modum finis.

13. Как чувство подчиняется разуму, так способность чувственных желаний подчиняется воле. Эта способность заключает в себе два момента: concupiscentia и vis irascibilis. Первой соответствует bonum simpliciter, последней bonum arduum. В области способности чувственных желаний играют passiones animae. Они представляют собою не что иное, как живое движение той же способности чувственных желаний, вызываемое представлением о добре и зле. Соответственно двум моментам чувственности их нужно разделить на passiones concupiscibiles и irascibiles.

7. Этика

1. Наивысшей конечной целью всех существ служит совершенство, которое состоит в уподоблении Богу. То же нужно сказать и о человеке. Но для человека совершенство связано с блаженством, потому что как то, так и другое обусловливается усвоением соответствующего его природе блага. Высшей конечной целью человека является, таким образом, как наивысшее совершенство, так и наивысшее блаженство. Отсюда неискоренимость в человеческой природе стремления к блаженству. В чем же оно состоит?

2. В ответе на этот вопрос Фома вполне следует Аристотелю. Наивысшее блаженство для человека не может состоять в наслаждении, а только в деятельности, потому что, согласно порядку природы, у всех существ не деятельность имеет своей целью наслаждение, а, наоборот, наслаждение имеет целью деятельность. Деятельность, на которой основывается человеческое блаженство, должна быть, с одной стороны, самой благородной и самой возвышенной, к какой только способен человек по своей природе, а с другой – она должна быть направлена на самый благородный и возвышенный объект.

3. Самая благородная и возвышенная деятельность человека не может относиться к области воли, потому что последняя уже следует за познанием и обусловливается им; она сосредоточивается в познании. Самым же благородным и важным объектом познания является Бог. Следовательно, высшее блаженство заключается в познании Бога. К познанию, конечно, должна присоединиться и любовь к Богу, которая, однако, не служит корнем блаженства, а относится к нему лишь как составная часть (S. Theol., 1, 2, qu. 3. art. 2, с. С. g. 1..3, с. 25, 26).

4. Так как надо различать троякое познание Бога – путем доказательств, посредством веры и интуитивное, – то какой же из этих трех видов познания доставляет человеку наивысшее блаженство? Познание Бога чрез доказательства не может дать