Золото хищников - Филип Рив

— Я? Да никогда в жизни! Я — Пропащий Мальчишка. Я останусь здесь, буду помогать Дядюшке. Он уже старый, Коул. Зрение уже не то, и слышать стал хуже. Ему будет нужен надежный человек для работы с камерами и архивами. Вот погоди, еще годика два-три, и я стану его правой рукой. А еще через несколько лет — кто знает? Может, я сам стану главным в Гримсби.

— Это было бы здорово, Гаргл! — Смеяться было больно. — Вот бы посмотреть, как ты станешь всем заправлять в Гримсби! Не позволишь больше мальчишкам куражиться друг над другом.

— Не позволю? (Коул никогда еще не видел у Гаргл а такой улыбки — холодной, злой улыбки, которая ему совсем не понравилась.) Да ничего подобного! Я сам над ними так покуражусь, мало не покажется! Я же этим только и жил, Коул, все время, пока Вертел и другие мордовали меня в Грабиляриуме. Я все время думал о том, что я с ними сделаю, когда придет моя очередь.

Коул уставился на него, наполовину надеясь, что все это — просто еще один дурной сон.

— Уходи, — повторил Гаргл и открыл люк «Винтового червя».

Сон там или не сон, но спорить не приходилось. В голосе Гаргла звучала такая уверенность, что Коул сам почувствовал себя новичком, которым командует старший, решительный мальчишка. Он чуть не уронил ту штуковину, что дал ему Гаргл, но Гаргл подхватил ее и снова сунул ему в руку.

— Уходи и не возвращайся, и удачи тебе!

Коул устало спустился по трапу, гадая, каким это образом может ему помочь помятая жестяная трубка, покрытая черным лаком.

Глава 31. ЯЩИК ДЛЯ НОЖЕЙ

На расстоянии тридцати метров под гондолой «Дженни Ганивер» проносилось блестящее, как стекло, море с белыми пятнами дрейфующих льдин. Один раз они сделали остановку в крошечном плавучем городе снегоходов и купили топлива на последние остатки пеннирояловских соверенов. Потом полетели дальше на северо-запад. Льдины становились все крупнее, промежутки между ними — все уже, скопления льда образовывали огромные неровные поля, и в конце концов море покрылось сплошной белой броней. Том и Эстер грызли зачерствевшие бисквиты, пили кофе и почти не спали, потому что Сталкер являлся им в кошмарных снах. Ночами они сидели в рубке и понемногу, обрывками рассказывали друг другу о том, что с ними произошло с тех пор, как они расстались.

Они не говорили о бегстве Эстер из Анкориджа и о его причинах. Ни разу не заговаривали об этом с той ночи, когда лежали, тесно обнявшись, дрожа и задыхаясь, на жесткой палубе и Эстер сказала очень тихо:

— Я должна тебе кое-что объяснить… После того как я увидела вас тогда, я сделала ужасную вещь…

— Ты расстроилась и улетела, — сказал Том, неправильно поняв ее слова. Он был ужасно рад, что она снова с ним, и боялся новой ссоры, поэтому старался говорить так, будто все это мелочи, которые легко простить.

Эстер покачала головой:

— Я не о том…

Но она так и не смогла объяснить.

Вот они и летели в молчании, день за днем, над неровным застывшим морем и промерзшей землей. В конце концов Том сказал:

— Я тогда не нарочно, с Фрейей… Когда мы вернемся в Анкоридж, все будет по-другому. Обещаю. Мы просто предупредим их про Архангельск, наберем топлива и снова отчалим. Полетим на Тысячу Островов или еще куда-нибудь. Только ты и я, как раньше.

Эстер покачала головой:

— Слишком опасно, Том. Война приближается. Может, не в этом году и не в следующем, но скоро она придет, и уже поздно что-то делать по этому поводу. А в Лиге до сих пор считают, что это мы сожгли их Северный воздушный флот, и Зеленая Гроза будет нас винить за побоище на Разбойничьем Насесте, и этот Сталкер не всегда будет рядом, чтобы нас защитить.

— Куда же нам деваться?

— В Анкоридж, — ответила Эстер. — Мы разыщем для него безопасное место и затаимся на несколько лет, а там, может быть…

Но Эстер знала: даже если город удастся спасти, для нее в нем места нет. Она оставит Тома в безопасности с Фрейей, а сама полетит дальше одна. В Анкоридже живут добрые, мирные, хорошие люди, дочери Валентина там не место.

Ночью в небе колыхалось северное сияние. Том взглянул через разрыв между облаков и увидел, что по льду тянется гигантский шрам — сотни глубоких параллельных рытвин, которые с восточной стороны уходят к горам, а на западе растворяются в темной пустоте.

— Следы города! — закричал он, спешно разбудив Эстер.

— Архангельск, — сказала Эстер. От страха ей стало нехорошо. Широкая колея города-хищника напомнила ей о том, какой он огромный. Разве может она остановить такую громадину?

«Дженни Ганивер» повернула вслед за Архангельском. Через час Том поймал по радио хриплое завывание его маяка, и скоро они увидели огни города-хищника, мерцающие в тумане далеко впереди.

Мегаполис двигался на малой скорости, выпустив перед собой целую шеренгу разведывательных саней и беспилотных пригородов для испытания прочности льда. Над городом висели воздушные корабли, в основном торговцы. Они покидали гавань и уходили на восток, не желая ехать вместе с Архангельском в неведомую даль, не обозначенную ни на каких картах. Том хотел заговорить с ними, но Эстер не позволила.

— Кораблям, которые ведут дела с Архангельском, нельзя доверять, — сказала она. Эстер боялась, как бы кто-нибудь из торговцев не узнал ее и не рассказал Тому, что она сделала. — Давай лучше отойдем в сторонку и прибавим хода.

Они отошли в сторонку и прибавили хода, и скоро начавшийся снегопад заслонил от них огни Архангельска. Но едва только начал затихать архангельский радиомаяк, как ему на смену зазвучал другой, вначале еле слышный, но постепенно он становился громче и шел откуда-то спереди. Том и Эстер вглядывались в темноту, оболочка баллона гудела под ударами ветра, снежинки били в стекло иллюминатора. Далеко-далеко показалось скопление огоньков, и над треском радиопомех выплыла долгая, печальная нота маяка, тоскливая, словно волчий вой.

— Это Анкоридж.

— Он не двигается!

— Что-то тут не то…

— Мы опоздали! — закричал Том. — Разве ты не помнишь? Архангельск высылает вперед охотников, чтобы захватить город, который он собирается съесть. Ими командует тот мерзавец, которого мы встретили в Воздушной Гавани! Он заставляет город повернуть назад и загоняет его прямо в челюсти Архангельску… Надо возвращаться. Если мы приземлимся в Анкоридже, охотники задержат нас, и, когда подоспеет Архангельск, нас съедят вместе с городом…

— Нет, — сказала Эстер. — Нужно приземлиться. Нужно что-то делать. — Она посмотрела на Тома. Ей до смерти хотелось объяснить, почему это так важно для нее. Она знала, что будет сражаться с охотниками, чтобы искупить свою вину, и скорее всего погибнет. Ей хотелось рассказать Тому про свою сделку с Масгардом, и чтобы Том простил ее. А вдруг он не сможет простить? Вдруг он просто ужаснется и оттолкнет ее? Слова просились на язык, но она не осмелилась выпустить их наружу.

Том выключил двигатели, и ветер беззвучно понес «Дженни» к Анкориджу. Тома растрогала неожиданная забота Эстер о ледовом городе. Только теперь, увидев его снова, Том понял, как скучал по нему. Его глаза наполнились слезами, огни Рулевой Рубки и Зимнего дворца расплылись светящейся паутинкой.

— Иллюминация, как на Рождество Куирка…

— Это чтобы Архангельск издали их заметил, — сказала Эстер. — Наверное, Масгард и его охотники остановили двигатели, включили все огни и радиомаяк. Скорее всего, они сейчас сидят во дворце, дожидаются, когда подъедет их мегаполис.

— А Фрейя? — спросил Том. — Что с людьми?

Эстер ничего не могла на это ответить.

Воздушная гавань выглядела необычно светлой и приветливой, но садиться там нечего было и думать. Эстер притушила ходовые огни «Дженни» и уступила место пилота Тому — ему это лучше удавалось. Он заставил «Дженни» спуститься так низко, что ее гондола чуть ли не скребла по льду, и вдруг резко рванул ее вверх, проскочив через узкую щель между двумя складами по левому борту нижней палубы. Магнитные захваты щелкнули ужасно громко, но никто не прибежал посмотреть, что случилось. Когда Эстер и Том рискнули выглянуть наружу, на занесенных снегом улицах никого не было видно.

Они тихо спустились на причал, не разговаривая между собой, погрузившись каждый в свои воспоминания об этом городе. «Гром с ясного неба» стоял ближе к середине гавани. На оболочке его баллона полыхал красный волк — символ Архангельска. Рядом с кораблем стоял часовой, закутанный в меха. За окнами гондолы горел свет и двигались люди.

Том посмотрел на Эстер:

— Что теперь?

Она неуверенно покачала головой и повела Тома в густую тень за топливными цистернами. Они прошли через черный ход в дом начальника порта. Здесь было темно, только портовые фонари чуть светили сквозь морозные стекла. Как будто смерч прошел по когда-то чистенькой кухне и гостиной, вдребезги разбил коллекцию сувенирных тарелок, переколотил глиняную посуду, сбросил с домашнего алтаря фотографии детей Аакъюков. Старинное ружье для охоты на волков исчезло со стены, и печка давно остыла. Эстер, давя ногами осколки улыбающихся Расмуссенов, прошла к буфету и выдвинула ящик для ножей.