Хороший немец - Джозеф Кэнон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они вышли на теплый вечерний воздух.
— Конечно. Затосковал по дому? — спросил Джейк.
— Дорогой мой, это Англия, которой никогда не было. Мы теперь страна простого люда, разве не слышал? На этом настаивает мистер Эттли. Я, конечно, и сам прост, так что не возражаю.
— В фильме все выглядит довольно мило, — сказал Джейк.
— Ну еще бы. Снят перед войной, но его не выпускали в прокат, пока шла пьеса, а шла она беспрерывно, так что вспомнили о нем только сейчас. Ты же видишь, как молодо выглядит Рекс.[64]
— Тебе лучше знать, — сказал Джейк. Еще один обман хронологии.
Брайан закурил.
— Как продвигается твое дело? С тем парнем в сапогах.
— Никак. Занимался другим.
Брайан взглянул на Лину.
— Судя по всему, не конференцией. В последнее время тебя вообще не видно. Дело в том, что ты меня заставил немного поразмышлять. О багаже и прочем. И я вот о чем подумал: как он вообще попал на самолет?
— Ты о чем?
— Ну там было не пробиться. Ты же помнишь. Попасть в эту дуру можно было, только если дернешь за веревочки.
— Так за какую веревочку он дернул? — закончил за него Джейк.
— Смотри. Мы там сидели как сельди в бочке. Достопочтенный и все остальные. А потом еще один. В самую последнюю минуту. Без багажа, как будто и не планировал лететь. Похоже на то, что его вызвали, понимаешь, о чем я.
Но Джейк уже скакнул мыслями дальше — как Эмилю это удалось? Никто не мог просто так зайти в самолет, тем более — немец.
— Не думаю, что они нашли проездные документы, — сказал Брайан.
— Мне не известно.
— Конечно, ему могли помочь по блату — я и сам так не раз делал. А если кто-то дал добро? Я хочу сказать, если ты им так интересуешься, хорошо бы об этом разузнать.
— Да, — согласился Джейк. А кто дал добро Эмилю?
— Армия есть армия — тут ведут учет всему, кроме того, что нужно. Но что-то типа судовой роли должно быть. Но это лишь предположение.
— А вот задумайся на минутку, — сказал Джейк. — Как бы туда мог попасть немец?
— Как делают все? Военный транспорт — надо вписаться, чтоб подбросили. Гражданского транспорта нет. Он мог воспользоваться и велосипедом, если только русские не согнали его с дороги. Они так развлекаются, я слышал.
— Да, — сказала Лина. Брайан взглянул на нее, удивившись, что она следит за разговором.
— Имеешь в виду кого-то конкретно? — спросил он у Джейка.
— Одного моего друга, — быстро ответил Джейк, прежде чем могла вмешаться Лина. — Он должен был подъехать еще неделю назад.
— Ну, это запросто. Представляешь, что там творится? — Он широким жестом обвел рукой темное пространство за городом. — Хаос. Полный бардак. Видел автобаны? Беженцы в обоих направлениях. Поляки возвращаются домой. И удачи им всем. Спят, где только могут. Он, скорей всего, застрял где-нибудь на сеновале, ноги растирает.
— На сеновале.
— Это для красного словца. Я бы не волновался, появится.
— Но если он полетел… — сказал Джейк, все еще размышляя.
— Немец? Для этого надо иметь очень большие связи. Как бы там ни было, он появится, не так ли?
Джейк вздохнул:
— Да, конечно. — Он посмотрел на редеющую толпу, как будто из нее мог внезапно появиться прогуливающийся по Ку-дамм Эмиль.
— Ладно, пойду пропущу рюмашку. Фройляйн. — Он кивнул Лине. — И держись подальше от падающих домов, — сказал он, подмигнув Джейку. — Везет только раз. А мы красиво выиграли матч, правда?
— Красиво, — улыбаясь, согласился Джейк.
— Кстати, еще один момент. Что замышляет наш достопочтенный?
— А почему он должен что-то замышлять?
— Он все еще здесь. Что обычно делают те, кто сидит на нескольких стульях? Фигаро здесь — Фигаро там. Я их не виню. А наш достопочтенный сидит и чего-то ждет. Тебя это не удивляет?
Джейк посмотрел на него:
— А тебя?
— Меня? Нет. Но это удивляет Томми Оттингера. Говорит, что он просто уполномоченный «Американских красителей».
— И?
— Томми возвращается домой. А я терпеть не могу, когда пропадает такой материал. Ты бы мог и копнуть — если у тебя, конечно, есть время. — Еще один быстрый взгляд в сторону Лины.
— А что — Томми раздает материалы?
— Ну ты же знаешь Томми. Пару рюмок — и он расскажет тебе все что угодно. Но это чисто американские дела и для меня, конечно, не годятся. Как бы там ни было, я тебе намекнул. Должен сказать, что мне больше нравится идея поймать достопочтенного, когда он запустит руку в кассу.
— В чью кассу?
— Ну, Томми полагает, он может участвовать в частных репарациях. Отхватить чуток для «Американских красителей». Они ведь как рассуждают: это выгодно в том числе и для государства, так что грабеж получается патриотический. Пока в Потсдаме спорят до хрипа о репарациях, страну потихоньку грабят.
— Я полагал, только русские занимаются обдираловкой.
— Но не ваши правильные американские парни. Все как один играют в футбол, если верить фильмам. Нет, вот где игра. Русские не знают, что брать, — просто пакуют силовые установки и все что блестит, надеясь разобраться во всем потом. А союзники — о, мы этим тоже занимаемся, благослови нас боже, — но иначе. Экспертов у нас хватает. По всей стране шныряют сотрудники технических подразделений, вылавливая лакомые кусочки. Чертежи. Рецептуры. Научно-исследовательские разработки. Собираем, можно сказать, их мозги. Ты был в Нордхаузене. Они забрали оттуда все документы — не поверишь, четырнадцать тонн бумаги. И ты, конечно, не поверишь, потому что доказать никто не может — только подберешься к ним поближе — и, бах, все лопается, как мыльный пузырь. Засекречено. Призраки. Есть одна мысль: может, стоит подключить мадам Аркати, она точно что-нибудь разглядит. — Он замолчал, и его лицо стало серьезным. — Вот бы где я копнул, Джейк. Это стоящий материал и ни у кого его нет — лишь смутные намеки. Русские свирепеют и гавкают на нас — вы похитили инженеров с «Цейсса»! — а потом, конечно, разворачиваются и делают то же самое. Так все и продолжается. Пока, наверное, вообще нечего будет красть. Репарации. Вот о чем бы я написал.
— Почему не пишешь?
— У меня уже сил нет бегать. Никаких. Тут нужен кто-нибудь помоложе, кто не боится навлечь на себя неприятности.
— Почему Бреймер? — спросил Джейк. — Почему ты думаешь, что он занимается чем-то кроме глупых речей?
— Во-первых, человек на стадионе. Помнишь его? Закадычные друзья. Он служит в одном из технических подразделений.
— А ты откуда знаешь?
— Спросил, — ответил Брайан, приподняв бровь.
Джейк пристально посмотрел на него и усмехнулся:
— От тебя ничего не скроешь, да?
— Почти ничего, — сказал тот, улыбнувшись в ответ. — Ладно, я пошел. У тебя усталая молодая дама, которой хочется домой, а тут я трещу, не переставая. Фройляйн. — Он снова кивнул Лине, потом повернулся к Джейку. — Подумай об этом, ладно? Буду рад увидеть тебя снова в деле.
Джейк обнял Лину, и они пошли в сторону Оливаерплац, подальше от прохожих и курсирующих джипов.
Светила луна и на фоне неба им видны были разрушенные верхи домов, остроконечные, как рваные буквы готического шрифта.
— Он правду говорит? Об ученых? Они и мозги Эмиля хотят забрать?
— Зависит от того, что он знает, — ответил Джейк уклончиво, а потом кивнул. — Да.
— Теперь и они. Все хотят найти Эмиля.
— Он, должно быть, улетел, — сказал Джейк, все еще размышляя. — Из Франкфурта никто не уходит. Но и здесь еще не появился, или прячется где-то.
— С чего ему прятаться?
— Человек убит. Если они действительно встречались…
— Все же ты полицейский.
— Или его подвезли. Раньше же подвозили.
— Ты имеешь в виду, когда он приезжал за мной.
— С эсэсовцами. Привезли же.
— Он не был в СС.
— Он с ними приехал. Его отец сказал мне.
— Ну, он скажет все что угодно. Так сердится. Подумать только, единственная семья, которая у меня осталась, — и такой человек. Прогнать ребенка.
— Он уже не ребенок.
— Но СС. И Эмиль?
— А с чего ему лгать, Лина? — сказал он мягко, поворачиваясь к ней. — Значит, это правда.
Поразмыслив, она в буквальном смысле отвернулась.
— Правда. Он всегда прав.
— Но ты его любишь, я же видел.
— Мне его жалко. У него теперь ничего нет, даже работы. Он ушел, когда стали увольнять евреев. Тогда же начались и ссоры с Эмилем. Так что он был прав, но вот смотри.
— А что он преподавал?
— Математику. Как и Эмиль. В институте говорили, что он был их Бахом — передал дар, понимаешь? Как две капли. Два профессора Брандта. Потом остался один.
— Может, Эмилю тоже следовало уволиться.
Она шла некоторое время, не отвечая.