Король лжи - Джон Харт

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего я не имею в виду. Я заявляю очевидное. Теперь, если ты закончил свою тираду, я отправляюсь в больницу, к Джин. Но не забывай о моих словах. – Она подошла ближе. – У тебя никогда не было власти надо мной, никогда, и, пока я рядом, у тебя никогда не будет власти над Джин.

Я смотрел на Алекс, едва сдерживающую гнев, и чувствовал свое поражение. Как мы до этого дошли?

– Она сказала, что любит меня, Алекс. Несмотря ни на что, она все еще любит своего старшего брата. Так что, как видишь, мне не нужна власть над ней. Я не хочу этой власти. Она позвонила мне, и я спас ей жизнь. Точно так же, как я это делал прежде, до того как она встретила тебя. Подумай над этим. И давай решим, что можно сделать, чтобы помочь человеку, которого мы оба любим.

Если я и надеялся, что Алекс отступит, то мне следовало продумать свои действия лучше.

– Это не то, что я имела в виду, Ворк, и ты знаешь. Перестань быть таким гребаным адвокатом.

Она повернулась и ушла, беззвучно ступая босыми ногами. Я услышал хлопанье двери, приглушенный звук ее автомобиля и затем остался один в огромном доме, который знал с детства. Я смотрел на ковер, расстеленный у лестницы, на лужу крови, от которой распространялся специфический запах. Следы от колес каталки тянулись, уходили далеко, становились меньше, прозрачней и наконец полностью исчезали. Я увидел мобильный телефон Джин, поднял его и, держа в руках, рассматривал засохшую кровь, а потом положил телефон на маленьком столе у двери.

Я сказал себе, что должен пойти в больницу, хотя зная по горькому опыту, что жизнь и смерть Джин не зависят от того, буду ли я там присутствовать. К тому же я был так утомлен и так не хотел снова иметь дело с Алекс. Я думал о большой кровати наверху, представил себя на белоснежных простынях; мне хотелось закутаться в них, коснуться их чистоты и притвориться ребенком, у которого нет никаких забот. Но я больше не был тем ребенком и не умел притворяться. Поэтому я лег на ковре рядом с высохшим пустырем жизни моей сестры.

Глава 22

В больнице мне сказали, что она будет жить. Если бы я приехал минутой позже, ее не смогли бы спасти. Вот каким тонким был край – всего около семидесяти биений сердца. Возле нее разрешалось быть только одному посетителю, поэтому мне пришлось обратиться к медсестре, чтобы та попросила Алекс выйти на пять минут. Мы столкнулись друг с другом в коридоре у палаты Джин, и постарались быть приветливыми. Это выглядело неуклюже.

– Как она? – спросил я.

– Врачи говорят, что она справится.

– Повреждение мозга?

Алекс покачала головой, засунула глубже руки в карманы своих неряшливых джинсов. Я видел: кровь Джин засохла между пальцами ее ног.

– Врачи так не думают, но не могут в этом поклясться.

– Они говорят как адвокаты, – заметил я, но Алекс не улыбалась.

– Да.

– Она пришла в сознание?

– Нет.

– Слушай, Алекс. Когда Джин очнется, она должна увидеть рядом людей, заботящихся о ней, а не враждующих друг с другом.

– Ты предлагаешь притвориться?

– Да.

– Я сделаю это для Джин, но граница между нами прочерчена. Не старайся меня одурачить. Ты плох для нее, даже если она не видит этого.

– Все, о чем я забочусь, – чтобы ей было хорошо и я хочу, чтобы она знала: ее любят.

Алекс смотрела куда-то вдоль коридора.

– Пойду выпью кофе. Меня не будет десять минут.

– О'кей. Спасибо.

Она прошла два шага и обернулась.

– Я бы не выстрелила в тебя, – бросила она.

Ее заявление удивило меня. Я уже забыл о том случае, когда в ее руке было оружие и она выглядела достаточно уверенной.

– Спасибо, – повторил я.

– Я просто хотела, чтобы ты это знал.

Больничная палата Джин была точно такой, как та, в которой она очнулась после прежней неудавшейся попытки самоубийства. Кровать была узкая и низкая, со стальными перилами, жесткими простынями и ярким покрывалом, которое все равно казалось бесцветным. Трубки вползали в ее тело, мигал зеленый свет мониторов, и шторы были задернуты. Я обошел вокруг ее кровати и раздвинул их. Утренний свет был теплым, и в его лучах Джин напоминала мертвенно-бледную восковую статую. Мне хотелось завернуть ее, выжившую, во что-нибудь еще, но не хватало все того же умения, и я по-прежнему чувствовал прикосновение дула под собственным подбородком. Только тогда до меня дошло, как близко мы с ней подошли к грани, и, стоя у кровати сестры, я пытался понять смысл того, что произошло. Я просто знал, что живы, – и в этом была единственная правда. Я сел и взял руку Джин. Глаза ее были открыты, и она смотрела на меня. Губы Джин зашевелились, и я наклонился ближе.

– Я жива? – спросила она шепотом.

– Да, – ответил я надтреснутым голосом. – Ты жива. – Я закусил губу. Она была еще очень слаба.

Она отвернула голову от меня, но я успел заметить, как из-под ее плотно закрытых век выкатились слезы. Когда Алекс вернулась, Джин снова спала, и я ушел, не сказав ни слова. Возможно, я был эгоистичен.

Похоже, я долгое время стоял в коридоре, прислонившись к стене. Перед тем как уйти, я заглянул в комнату через маленькое окно. Занавески снова были задернуты, и Алекс сидела, держа Джин за руку. Моя сестра не двигалась, отвернувшись лицом к стене, и мне было интересно, продолжает ли она слать. Отвернулась бы она от Алекс, как от Меня? Или Алекс действительно составляла ее жизнь, а ко мне она обратилась только когда жизнь подходила к концу?

Я уже уходил, когда вдруг заметил, что Джин повернулась, увидела Алекс и закрыла лицо руками. Алекс что-то сказала, и Джин начала дрожать, трубки затанцевали у ее предплечий. Тогда Алекс поднялась и склонилась к ней; она прижалась лицом к лицу Джин, и обе они замерли. Я уехал, чувствуя себя нежеланным членом маленькой семьи.

Подъехал лифт, и, когда он поднялся, я обнаружил детектива Миллз, стоявшую у выхода. Она смотрела в окно, но я знал, что она ждала меня. Я направился к ней и увидел патрульный автомобиль на обочине. Офицер в форме опирался на капот, держа руку на рукоятке пистолета. Он был молод и выглядел нетерпеливым.

– Вы здесь из-за меня? – спросил я. Миллз обернулась на звук моего голоса и стала рассматривать меня. Я был испачкан кровью и грязный. Ее туфли сияли, а на брюках были отутюжены стрелки. Когда она заговорила, я услышал запах жидкости для полоскания рта.

– Да, – сказала она.

– А он? – указал я на молодого полицейского снаружи. Миллз пожала плечами, но не ответила.

– Дешевое представление, – заметил я. – Не было никакой надобности.

Полицейский сел в свою машину и уехал, не глянув ни на Миллз, ни на меня. Миллз наблюдала за тем, как он отъезжал, а потом повернулась ко мне.

– Немного нервничаете, да, Ворк?

– Это не имеет к вам отношения.

Она улыбнулась.

– Я никогда не говорила, что полицейский со мной.

– Как вы нашли меня? – поинтересовался я.

– Услышала о вашей сестре. Поняла, что вы будете здесь.

– Спасибо за предупредительность. – Я не мог сдержать горечи в голосе.

– Ваш сарказм совершенно напрасен.

– У меня не то настроение, чтобы общаться с вами, детектив. Не сегодня утром. Не в этой больнице. Поэтому извините меня.

Я обошел ее, прошел через выход и направился к стоянке автомобилей.

Утро прогрелось, и небо было ясным и синим. Движение транспорта за подстриженной живой изгородью было шумным, вокруг меня двигались люди, но я чувствовал Миллз позади себя. На ней были туфли на каблуках, шаги ее были громкими и быстрыми. Я знал, что она не позволит мне легко соскочить с крючка, поэтому повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Чего вы хотите, детектив?

Она остановилась в нескольких футах от меня – безопасное расстояние, – и я увидел рукоятку пистолета, выглядывавшего из-под ее пиджака. Она подарила мне еще одну холодную улыбку.

– Думаю, мы могли бы поговорить. Есть некоторые вещи, которые необходимо обсудить. Возможно, вы хотели бы что-то рассказать. В любом случае лучше это сделать прямо сейчас.

– Ладно, – согласился я.

– Что случилось с вашим лицом? – спросила Миллз.

– Что? – Я обернулся.

– Ваше лицо. Оно порезано.

Мои пальцы быстро дотронулись до лица, как будто они были виновны в каком-то грехе.

– Царапины, – пробормотал я. – Просто царапины.

– Как вас угораздило поцарапаться? – удивилась Миллз.

– Я был на прогулке в лесу.

Она смотрела вдаль и кивала.

– Поэтому вы так испачкались?

– У вас в связи с этим есть вопрос?

– Зачем вы ходили в лес?

– Закапывал тела.

– Снова сарказм, – отметила Миллз неодобрительно.

На сей раз я пожал плечами.

– Возможно, нам следует обсудить это в участке.

– В участке… – повторил я.

Миллз оглядела стоянку автомобилей, потом глянула на чистое синее небо, как будто находила во всем этом что-то неприятное. Когда ее глаза остановились на мне, выражение осталось таким же.