Том (7). Острие шпаги - Александр Казанцев

– Нет, не отрицаю, господин лейтенант, но…

– Какое еще «но»! Признаетесь, значит, виновны. И все тут!

– Не совсем так, господин лейтенант. Дело в том, что я Пьер Ферма, математик, сделал вызов англичанам, объявляя им математическую войну.

Анри Бернард наморщил лоб, сопоставляя несопоставимое:

– Еще того лучше! Он на территории кантона… э-э… объявляет войну! Вина тем усугубляется. Каждый въезжающий в нашу страну чужеземец должен знать ее законы.

– Ваши справедливые законы, господин лейтенант, запрещают кровопролитие, что позволяет Швейцарии так процветать, но я ведь вызвал англичан на математическую войну.

– Какую еще там… э-э… математическую войну? Это когда математики подсчитывают число убитых и раненых?

– Никаких убийств, господин лейтенант! Только состязание в способности к математическому мышлению.

– Математика?.. Э-э… То, что вы нарушитель законов кантона, ясно, а вот… э-э… насчет математики…

– Я легко докажу, что это моя область.

– Интересно, как это вы мне… э-э… докажете?

– Я сделаю самое трудное математическое вычисление в вашем присутствии с молниеносной быстротой.

– А как я вас проверю?

– Очень просто. Я не говорю о таких доступных задачах, как сложение, вычитание, умножение или деление, даже возведение в степень…

– Ну-ну! И что еще придумаете?

– Скажем, извлечение корня. И не квадратного, а посложнее, кубического корня, хоть из шестизначного числа. Согласитесь, что это выглядит не таким простым делом.

– Извлечение кубического корня? Что-то слышал об этом, как о самом заковыристом деле. А шестизначное… э-э… это очень большое число…

– Возведите в третью степень любое двузначное число, господин лейтенант, и произнесите вслух полученное пятизначное или шестизначное число. Пока вы его объявляете, я назову вам ответ.

– Что-то очень хитро… э-э… и, конечно, невозможно.

– Но это самый простой способ убедиться в том, что вы имеете дело с математиком.

– Да… но нужно перемножать двузначные числа – это целая чертовщина.

– Поручите это господину капралу или еще двум-трем из ваших стражников.

– А ну! – скомандовал лейтенант капралу. – Вызовите мне интенданта роты. – И он обернулся к Ферма: – Сейчас, сударь, этот парень выведет вас на чистую воду. Меня еще можно одурачить вашими фокусами, но не его! Он ведет в нашей роте… э-э… весь счет, платит за провиант, амуницию, офицерское жалованье и… э-э… ну да это неважно. Считать он умеет. И за себя, и за других.

– Мне только это и надо, господин лейтенант.

Вошел еще один капрал, низенький и юркий, с бегающими маленькими глазками и хитроватой усмешкой под солдатскими усами.

– Капрал! Этот правонарушитель утверждает, что извлечет кубический корень… э-э… как это… из шестизначного числа раньше, чем вы успеете его произнести. Как? Возможно это?

– Никак нет, господин лейтенант, невозможно, клянусь господом богом.

– Всегда считал вас добрым христианином, когда вы клялись так при сложных… э-э… расчетах. Тогда… как это называется?.. Ну, возведите в третью степень, что ли, двузначное число. Садитесь вот здесь и пишите. А ты, капрал, – обратился он к старшему конвоиру, – делай то же самое на другом конце стола. Это, чтобы не переврали… э… покажите один другому начальные цифры.

Капралы обменялись взглядами, и, что-то шепнув друг другу, сели на разных концах стола, и, сопя и кряхтя, принялись перемножать двузначные числа, чтобы получить их куб.

Интендант закончил вычисление раньше и, прижимая к груди аспидную доску, на которой писал мелом, долго с сожалением и превосходством смотрел на своего соратника, трудившегося с гусиным пером и листком бумаги, высунув кончик языка.

Наконец и тот закончил, но, видимо, ошибся, потому что интендант заставил его пересчитать. И только после этого, сверив полученные результаты, интендант передал аспидную доску командиру.

Ферма чуть искрящимися от внутреннего смеха глазами наблюдал за этой забавной процедурой.

Лейтенант же торжественно, с отчетливой раздельностью произнес:

– Пятьдесят тысяч…

– Тридцать… – тихо вставил Ферма.

– …шестьсот пятьдесят три, – закончил лейтенант и услышал конец фразы Ферма:

– …семь. Тридцать семь, с вашего позволения…

– Чертовщина! – всполошился лейтенант. – Э-э! Мошенничество! Еще одна ваша вина! Вы, сударь, обладая… э-э… завидным слухом, подслушивали, как капралы обменивались начальными цифрами, и назвали их теперь, будто вычислили!

Ферма пожал плечами:

– Ваши подчиненные могут выйти из помещения и вернуться с готовым результатом, господин лейтенант.

– И правда! Капралы! Марш из казармы! И помножьте мне там… э-э… что-нибудь побольше.

Капралы послушно ушли и вернулись через несколько минут, многозначительно передав командиру аспидную доску.

Лейтенант зловеще провозгласил:

– Шестьсот восемьдесят одна тысяча…

– Восемьдесят, – без промедления вставил Ферма.

– …четыреста семьдесят два! – закончил лейтенант и услышал, сам себе не веря, конец ответа Ферма:

– …восемь. Восемьдесят восемь, сударь!

– Вы – колдун! Вас надо было бы в прежние времена передать инквизиции и сжечь на костре.

– Здесь нет ни колдовства, ни секрета, господин лейтенант! Через полчаса вы будете проделывать то же самое.

– Я? Э-э!.. Как это так?

– Нет ничего проще, надо только запомнить восемь цифр.

Два капрала, шевеля усами, уставились на колдуна.

– А ну… э-э… Выйти всем! – скомандовал лейтенант.

Стражники покорно исчезли из хижины.

– Так вы хотите сделать из меня… э-э… математического волшебника, что ли?

– Нет, просто ознакомить вас с некоторыми приемами теории чисел, очень простыми. Вы заметили, что я назвал первую цифру ответа, едва вы произнесли первые две, три цифры многозначного числа, говоря мне, сколько тысяч в нем. Мне этого достаточно, чтобы уже знать, сколько десятков двузначного числа надобно возвести в третью степень, чтобы получить чуть меньшее число тысяч. А когда вы заканчивали произнесение всего числа, то меня интересовала лишь последняя цифра, ибо каждому числу в кубе соответствует лишь определенная цифра извлеченного из него кубического корня.

– Э-э… – наморщил лоб лейтенант. – Как же в этом разобраться?

– Запишите себе восемь цифр.

– Сейчас, сейчас, сударь, – заторопился лейтенант. – Только очиню перо. Этот капрал так… э-э… им царапал, что и писать теперь нельзя.