Таня Гроттер и Локон Афродиты - Дмитрий Емец

В замешательстве Таня положила локон на стул рядом с книгой снов. Академик отошел от стекла и наклонился над стулом, близоруко разглядывая артефакт. Один из его усов потянулся к локону.

– Хм, интересно… Я еще в Тибидохсе догадывался, что у тебя один из древних артефактов. Мой перстень повелителя духов замечает такие вещи, – пояснил академик, протягивая руку.

– Осторожно! Не касайтесь его! – воскликнула Таня.

– Не беспокойся! Ни один артефакт, который изначально не является порождением хаоса, не причинит мне вреда. Исключение составляют лишь немногие, – сказал Сарданапал.

Он коснулся локона своим перстнем, а затем спокойно взял его. Прядь волос, полыхая, лежала на широкой ладони главы Тибидохса. Сарданапал провел по ней пальцем. Таня видела, как вслед за пальцем академика тускнеющая прядь медленно меняет цвет.

– О, заговор на артефакт! Такое случается редко! Просто прелесть как выполнен: аккуратненько, незаметно! Прекрасная работа! – сказал академик почти с умилением.

– Заговор на артефакт? – непонимающе повторила Таня.

– Разумеется. Локон попал к тебе соответствующим образом подготовленным. Собственно, потому и попал, что кому-то очень этого захотелось. Надеюсь, ты не произносила ничего опрометчивого? Никаких имен?

Сарданапал повернулся к ней. Глаза академика из-под полуприкрытых век глянули неожиданно остро.

– Нет, – чуть запнувшись, ответила Таня.

– Правильно сделала. Твоя осторожность тебя спасла. А еще осуждала тех матросов, кто бросал спасательный круг, не прыгая сам.

– Почему?

– Чтобы артефакт соединил судьбы, нужно произнести два имени, не так ли? Свое имя на один конец пряди и имя избранника – на другой. Не так ли? Так вот, одно имя уже произнесено. Артефакт тебе достался уже наполовину использованным. Ты сказала бы два имени, но услышано было бы только одно. Имя избранника. В результате локон соединил бы совсем другие судьбы.

– Аббатикова! – вполголоса произнесла Таня. Ей казалось, что теперь она знает правду. Вот кто подбросил ей этот коварный артефакт!

– А вот Жанна как раз здесь ни при чем, – сказал академик. – Насколько я понимаю, она действительно была увлечена Глебом и даже, возможно, не слишком тебя любит, но никаких подлостей она себе не позволяла. Не бери дурного в голову и тяжелого в руку… Сдается мне, что артефакт тебе подбросила…

Сарданапал вновь поднес свой перстень к локону, анализируя магию. Его усы хищно вздыбились.

– Да, так и есть. Зализина. Ошибки быть не может. Все слишком явно. Магия неповторима, как отпечатки пальцев! – сказал он с неприязнью.

Таня восприняла слова Сарданапала неожиданно спокойно. На Зализину она не могла даже злиться. Чтобы злиться, надо хотя бы немного уважать этого человека.

– Но почему Лизон сама не произнесла два имени, если изначально локон был у нее? Сказала бы свое имя и Ванькино – вот и все дела, – заметила она.

– В том-то и вопрос. Видишь ли, Ванька – а именно за ним она вела охоту – не так прост. Как маг он вполне обычен, но у него сильная врожденная защита. Иногда лопухоиды называют это «мудрое сердце». Он настолько тебя любит и так чудовищно верен, что, произнеси Зализина его имя, даже локон Афродиты был бы бессилен соединить их судьбы. Думаешь, Лиза никогда не подсылала к нему магфиозных купидонов? Десятки раз начиная с тринадцати лет. Порой он был истыкан их стрелами, как еж, сам об этом не подозревая. Мы с Меди, признаться, забавлялись, наблюдая, как она укрепляет Ваньке иммунитет. В результате Лиза сделала Ваньку исключительно устойчивым к любовной магии, особенно к той, что исходит от нее. Теперь единственный ее шанс – чтобы его имя произнесла ты. Магически твое слово крайне весомо. Сердце-то Ваньки повернуто именно к тебе. Твое слово и магия локона – и все: Ванька навеки прикован к Зализиной.

– Это она накладывала на меня проклятия все время, да? – спросила Таня.

Сарданапал кивнул.

– Похоже, она совсем потеряла голову. Думаю, тогда, на драконбольном поле, когда ты едва не погибла, Зализина вспылила, заметив, что Ванька смотрит на тебя с сумасшедшей нежностью. И потом эти манипуляции Ваньки с пылесосом тети Настурции… Думаю, от Зализиной они тоже не укрылись. Ведь она глаз с него не спускала.

– Но это же мерзость! – сказала Таня с негодованием, вспоминая вечно недовольное, с поджатыми губами лицо Лизы.

Академик провел рукой по волосам. Перстень повелителя духов, отражая огонь свечи, отбрасывал на стену с полдесятка колючих зайчиков.

– А кто тебе сказал, что в любви не бывает обмана? Такой уж это вздорный мирок. Нередко банк срывает тот, у кого на руках не карты даже, а так – веер швали.

– Но как локон Афродиты вообще оказался в шкатулке, которую подарила Ягуну Склепова?

Академик пожал плечами.

– Дело случая, не более того. Не окажись у Ягуна подходящей шкатулки, Зализина воспользовалась бы каким-нибудь другим телепортом. В Тибидохсе их с избытком. Самое досадное, что мы ровным счетом ничего не можем предпринять. Выгнать ее из Тибидохса? Поздно, поезд ушел. Заточить в Дубодам? Изначально не наш почерк… Полагаю, единственное, чем мы в состоянии ей ответить… вернее, «мы» здесь неуместно… Ответить можешь только ты. И ты знаешь, как.

– Выбрав Ваньку?

Академик пожал плечами.

– Твоя жизнь – тебе и раскладывать пасьянс. Я сниму с локона Афродиты магию Зализиной. Не думаю, что это будет просто, но я надеюсь, что как маг, да простят мне нескромность, я умею несколько больше, чем пятикурсница. Когда я очищу локон, ты сможешь произнести два имени. Свое и имя того, кого ты выберешь… Причем желательно сделать это в ближайшее время. Часа через три локон Афродиты окончательно погаснет.

– Я бы выбрала Ваньку. Но Бейбарсов… Он убьет себя и грозит убить Пуппера и Ваньку.

– Он сам тебе это сказал? – спросил Сарданапал с каким-то неприятным, колким выражением лица.

– Про Пуппера и Ваньку?

– Нет. Что он убьет себя?

Таня кивнула, не поднимая глаз. Внезапно она услышала странный звук. Сарданапал расхохотался. Таня не верила своим ушам.

– Некромаг? Покончить жизнь самоубийством? Я правильно расслышал? – повторил академик.

– Что здесь смешного? – спросила Таня с негодованием.

– Старый трюк профессора Клоппа. Он пользовался им, когда был молод. Как специалист по зельям, он готовил какой-нибудь мудреный отвар, подходил к девушке, которая не обращала на него внимания, выпивал его залпом и падал у ее ног, бледный как поганка. Разбитая склянка дымилась на полу. Пролившаяся жидкость бурлила и меняла цвет. Девушка кидалась к Клоппу, а он слабым голосом говорил, что отравился от безответной любви страшным ядом, от которого есть только одно противоядие – поцелуй… И, разумеется, немедленно получал его, постепенно оживая по ходу дела.

– Профессор Клопп? – недоверчиво спросила Таня.

– Да, дорогая моя. Все когда-то были юны и делали глупости. Вспомни сегодняшнего Клоппика. Если он до сих пор не разнес Магфорд, то лишь потому, что Тарарах по моей просьбе ходит за ним по пятам.

– И что, в склянке действительно был яд?

– Разумеется, нет. Что-нибудь безобидное, но жуткое на вид. Метод был безупречен. Проблема в другом: Клопп использовал его слишком часто, причем с разными девушками. И, разумеется, всякий раз история получала огласку. В общем, не прошло и трех месяцев, как на травящихся Клоппов перестали обращать внимания. Клопп мог травиться теперь сколько угодно – его в лучшем случае погладили бы по головке. Именно тогда он с горя завел себе крысиные жилетки и повесил на живот ложку на цепочке… – сказал академик с улыбкой.

– Клопп не Бейбарсов. Глеб настроен серьезно! – сказала Таня.

– Ты уверена, что разница так велика?

– Уверена.

– Вынужден тебя разочаровать. Помнишь, я спросил, действительно ли Бейбарсов сказал, что убьет себя? И ты ответила «да». Так вот: некромаг не может убить себя, и уж Бейбарсову-то это отлично известно. Это была ложь.

– Но почему?

– Потому что Бейбарсов – некромаг. Читай между строк, девочка! Некромаг не может умереть, пока не передаст кому-то свой дар. Дар же он может передать не раньше, чем истечет сто лет со дня его получения. На более короткие сроки данные потусторонние депозиты не оформляются.

– А если Глеб что-то сделает с собой?

– Раны зарастут, даже если Бейбарсов прокрутит себя в мясорубке, да простят мне эту нездоровую шутку. Слышала о мертвой воде, которая сращивает разрубленных богатырей? Тот же некромагический эффект. Правда, можно заковать некромага в цепи и похоронить на океанском дне. Или бросить в лаву Тартара. Но не думаю, что Бейбарсов на это пойдет. Скорее всего, он рассчитывал на какой-нибудь простенький цирк. К примеру, вонзить себе в грудь кинжал или спрыгнуть с башни, зная, что ничего не случится.

Таня хотела возразить, сказать, что Глеб прыгнет и в лаву, если потребуется, но слово «башня» неприятно резануло ей слух. Она вспомнила сцену на крыше, когда Глеб протягивал ей чашу с кровью вепря и грозил шагнуть вниз, в пустоту… Так, значит, он обманывал ее? Этот прыжок был для него не опаснее, чем прыжок с обычной тумбочки. Достигаем своего любой ценой, и плевать нам на условности? Ну-ну, господин Солислоняткин, вы будете неприятно удивлены!