Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах - Артур Дойл

– Кого я видел в стеклянном люке на крыше в ночь убийства? – спросил Шеннон.

– Меня, – спокойно ответил Ловкач Стормер.

– Но ваш человек на крыше сказал…

Ловкач рассмеялся.

– А для чего, вы думаете, он там находился? Он был моим алиби и защитником! Последний раз, когда вы с ним разговаривали, я сидел, скорчившись за дымоходом в ярде от вас. Конечно же, он не видел меня! Он бы лишился хорошей работы, если бы сказал, что видел. Я все время был на той крыше. Лазанье по стенам и крышам – мое любимое занятие, хотя я и не такой хороший верхолаз, как Мартин Элтон, которому, чтобы спуститься оттуда, не потребовалась, как мне, веревка.

Маршалту позарез нужно было отвадить всех от своего дома. Ему нужны были алмазы, которые хранились в брюхе идола, поэтому полицейский пост там для него был, как палка в колесе. Чтобы заполучить камни, он должен был избавиться от полиции. Переодевшись во фрак и наложив на лицо грим, он появился там под видом самого себя! Как сказал поэт, к вершинам благородным можно подняться, оставив прежнее. Теннисон, кажется… Или Браунинг? Хотя сказано так хорошо, что это мог быть и Лонгфелло… Так и решил и Маршалт. Он посчитал, что теперь это лучший способ добраться до столь соблазнительных, блестящих камешков. Когда его убежище было обнаружено, его охватило отчаяние, и с помощью Стэнфорда, которого ему пришлось посвятить в свою тайну, он выпотрошил идола прямо у вас на глазах. Но Стэнфорд оказался плохим работником и растяпой. Когда камни были уложены в чемодан, он из любопытства стал, как обезьяна, нажимать кнопки управления, чтобы увидеть, как они работают. Отключил весь свет и случайно снова повернул статую. Должно быть, он тогда держал чемодан в руке и в страхе опустил его на пьедестал. Естественно, когда статуя повернулась снова, чемодан повернулся вместе с ней.

– А что обожгло мне руку? – спросил Стил.

– Камин! Когда вы протянули руку, эта штука повернулась, и вы прикоснулись к горячей решетке, откуда только что был убран сгоревший уголь. Вы должны помнить, капитан Шеннон, что в комнате пахло раскаленным железом, когда там происходили эти чудеса.

Когда вы забрали чемодан, Стэнфорд последовал за вами. Потом он наведался на Хеймаркет и устроил у вас небольшое ограбление. Я, к слову, видел, как он выходил, но счел излишним сообщать вам об этом. Машину, преследовавшую вас, вел Маршалт, он устроил и столкновение. Честь и слава возвращения алмазов принадлежит Стэнфорду, который был все еще в вашей квартире, когда вы нашли своего слугу без сознания.

Как только к Маршалту вернулось богатство, он первым делом поспешил спрятать чемодан. Он отвез его в свою квартиру в Гревил-мэншнз. Об этом мне известно, потому что я видел его там, когда проник туда, разыскивая мисс Торрингтон. Ее я там не нашел, но увидел чемодан, и с ним я расстался только тогда, когда понял, что могу отдать его в надежные руки, избежав ареста.

Маршалт – человек подозрительный. Увидев, что чемодан исчез, он, понятное дело, заподозрил своего сообщника. Стэнфорд был ранен сегодня утром буквально за пару минут до вашего появления. Маршалт уложил его в драматической позе на пьедестале. Мне почти нечего добавить. О том, что произошло между Стэнфордом и Маршалтом, мы опять же можем только догадываться. Вероятнее всего, Маршалт только тогда узнал, что девушка находится в его доме, и, понимая, что игра проиграна и денег уже не вернуть, он решил отомстить дочери человека, которого ненавидел больше всего. К несчастью для него, я много времени проводил в его доме еще в те времена, когда люди из Южной Африки привозили ему алмазы. Однажды я побывал там среди белого дня, простукивал стены, и Маршалт услышал меня… Мисс Торрингтон меня тоже слышала… Меня очень интересовала та вращающаяся дверь. Я дважды был замечен в обличье загадочного мистера Мальпаса, и оба раза мне удавалось уйти. Для меня сделалось своего рода привычкой, орудуя в его доме, превращаться в самого мистера Мальпаса, ведь я знал, что когда-нибудь наступит тот день, когда мы с ним столкнемся, и надеялся, что, увидев меня в таком виде, он испугается. Правда, в последний раз я порядочно напугал и юную леди, – добавил он, и Одри улыбнулась.

– Я, кажется, закричала? – с сожалением произнесла она. – Но я, правда, очень долго не слышала, как вы звали меня по имени.

– Я и сам порой не сдерживаю крик, – сказал Смит. – По крайней мере, мне хочется закричать! Осталось добавить только одно, и вам, Шеннон, это уже известно. Вам это было известно еще до того, как вы получили записку с пристани Фоулда. Когда Маршалт получил обратно алмазы, он решил драматически воскреснуть. Правда, эта тяга к драматизму едва не стоила ему жизни! Он залез в воду под причалом, сам пристегнулся наручниками и, держа в одной руке пистолет, а в другой ключ от наручников, стал дожидаться вас. Он высчитал примерное время, когда вы должны были появиться. Но вы задержались в дороге на пять минут, и за эти пять минут произошло трагическое для него происшествие – он случайно уронил в воду ключ и утратил возможность освободиться! Если бы вы не прибыли вовремя, он бы захлебнулся. Ну, а когда появились вы, все оказалось просто. В руке у него был пистолет. Если бы вы направили на него свет, вы бы это увидели. Но он велел вам погасить свет, и, как только вы выключили фонарь, он дважды выстрелил в вас и бросил пистолет в воду. Я потом нашел его… Ну а все остальное вам известно. Убей он вас, никто бы не смог заподозрить его.

Теперь, мисс Торрингтон, позвольте попросить вас сдать значок.

Девушка удивленно вздрогнула, порылась в сумочке и вынула серебряную звездочку.

– Благодарю вас, – галантно произнес Ловкач. – И, я надеюсь, вы не обиделись. Я никогда не разрешаю оставлять звездочку тем своим агентам, которые переходят к моим конкурентам.

Его веселые глаза встретились с недоуменным взглядом Дика.

– Это шутка, – сказал он. – Вы не поймете ее, потому что вы – англичане! Но вы позволите мне насладиться ею? Ха-ха-ха!

Артур Конан Дойл

Этюд в багровых тонах 

Часть I

(Из воспоминаний доктора Джона Х. Ватсона, бывшего полкового лекаря)

Глава I

Мистер Шерлок Холмс

В 1878 году я, получив степень доктора медицины в Лондонском университете, отправился в Нетли, чтобы пройти дополнительный курс, обязательный для всех военных врачей. По окончании я был зачислен в Пятый нортумберлендский стрелковый полк на должность младшего хирурга. В то время наш полк базировался в Индии, но еще до того, как я успел прибыть в расположение, началась Вторая афганская война, так что, высадившись в Бомбее, я узнал, что мой корпус ушел далеко в тыл противника и к тому времени уже находился в самом сердце вражеской территории. Однако я, как и многие другие офицеры, оказавшиеся в подобном положении, решил все же последовать за своим полком. Без особых приключений мне удалось добраться до Кандагара. Там я нашел свою часть и без промедления приступил к исполнению новых обязанностей.

Во время этой военной кампании многие снискали себе славу героев и заслужили повышение в звании, но только не я. Для меня это были сплошные беды и неудачи. Из моей бригады меня перевели к беркширцам, так что в роковой битве при Майванде я участвовал уже вместе с ними. Там я и получил ранение в плечо; пуля, выпущенная из длинноствольного джезайла, раздробила кость и задела подключичную артерию. Я бы попал в руки беспощадных гази, если бы не верный Мюррей, мой ординарец, который не оставил меня в беде. Он мужественно взвалил меня на спину вьючной лошади и сумел доставить в расположение британцев.

Меня, измученного болью и ослабевшего от бесконечных тягот армейской жизни, вместе с другими ранеными эшелоном отправили в главный госпиталь в Пешаваре. Там я немного подлечился и оправился настолько, что уже мог без посторонней помощи перемещаться по палатам и даже выходил на веранду, но тут меня сразил брюшной тиф, проклятие наших индийских владений. Несколько месяцев моя жизнь висела на волоске, но когда я все же преодолел болезнь и стал постепенно идти на поправку, медицинская комиссия, приняв во внимание мое ужасное истощение и общую слабость организма, пришла к выводу, что меня необходимо как можно скорее отправить домой, в Англию. Итак, на военно-транспортном корабле «Оронтес» я отплыл к родным берегам и спустя месяц высадился в Портсмуте. Здоровье мое было безвозвратно потеряно, но правительство выделило мне пенсию, чтобы последующие девять месяцев я мог заниматься его восстановлением.

В Англии у меня не было ни родных, ни близких знакомых, поэтому, чувствуя себя вольной птицей (вернее, вольной ровно настолько, насколько позволял доход в одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день), я, естественно, направился в Лондон – Мекку для всех бездельников и лентяев Империи. В столице я остановился в одной из частных гостиниц на Стрэнд и какое-то время прожил там в бесцельной праздности, тратя деньги намного более свободно, чем следовало бы в моем положении. В конце концов состояние моих финансовых дел стало таким тревожным, что передо мной встал выбор: либо покинуть Лондон и уехать куда-нибудь в деревню, либо в корне поменять образ жизни. Выбрав второй путь, я начал с того, что решил первым делом переселиться из гостиницы в какое-нибудь менее престижное, но и не такое дорогое место.