Черное солнце - Ирина Арбенина

И заставляли поверить в то, что видения Яны — это не мистика.

Смерть Крам и нежелание Тегишева иметь к ее наследству хоть какое-то отношение, намеренная отстраненность — кому угодно могли показаться подозрительными. Показалось это подозрительным и детективу Светловой.

Две линии: поездки к жертвам Октябрьского-27 и Анино общение с генералом Тегишевым — неизбежно пересекались в одной точке.

И все погибшие вместе с Тегишевым имели единую точку соприкосновения — все они были как-то связаны с той лабораторией.

Тоня Семенова открыла ей, что причина смерти в каждом отдельном случае — вирусы, и они могли появиться только в Октябрьском.

Позже с помощью Федора Андреевича и «специалиста», им рекомендованного, Анна получит данные, которые позволят утверждать, что первоначально эта стихия была рукотворной: вирусы из Октябрьского-27 созданы людьми.

Но Крам могла обо всем этом догадаться и без ясновидящей.

Старая любовь, как известно, не ржавеет.

«Он у меня попляшет!» — пробормотала тогда фру Марион в присутствии Фокиной.

Отсюда само собой напрашивалась версия о шантаже. А кто более всего подходил для роли шантажиста? Кто «много знал»? Конечно же, бывшая любовница. Да еще какая любовница! Из Октябрьского-27!

И это подтверждение того, что шантаж действительно имел место.

Возможно, дело было не столько в деньгах…

И точнее, не только в них. Без этих денег, скажем так, Крам бы обошлась, прожила… Но обида брошенной женщины — мотив из самых сильных. Какой бы бурной ни была ее жизнь после Октябрьского, а Тегишева Маша Крамарова забыть, наверное, так и не смогла.

Не в тот ли момент, когда Марион, мурлыкая, перекрашивала усы генерала Тегишева в черный цвет — такими они были во времена их совместной жизни, а не, как нынче, седые! — она и обдумала свою нехитрую затею? Взять да и потребовать с Игоря Багримовича деньги за свое молчание. За то, что никому не рассказывает то, что знает. Никаким журналистам!

Марион до мельчайших подробностей припомнилась тогда сцена из прошлого — ее разговор с молодым еще военным Тегишевым. «Возможно, мы только через двадцать-тридцать лет узнаем, во что выльется этот опыт. Если доживем…» — сказал тогда своей возлюбленной будущий генерал.

Генерал дожил.

А Крам увидела отличный повод для шантажа.

После визита Фокиной, взволнованная открывшейся возможностью, Марион написала письмо Геннадию Гецу. Ей хотелось выудить побольше информации, подробностей о той давнишней истории. Она-то из откровенных разговоров с Тегишевым во времена их молодости знала расстановку сил и понимала, что, если кто и «в курсе», так это Гец.

Но она не успела ничего узнать.

Вирус всех опередил. Гец скоротечно скончался.

Его жена Инна повезла его хоронить в Россию.

А Светловой достался обгоревший в камине конверт с адресом Марион Крам.

Сама же Марион была убита.

Все это Светлова и собиралась изложить генералу.

Все-таки теперь Тегишеву придется с ней побеседовать! Больше он дверь перед носом у Светловой не захлопнет!

Может, вообще ему назначить встречу на улице, чтобы вообще не было никакой двери?.. Никакой двери, которую можно нагло захлопнуть перед носом?

Если надо… В крайнем случае, если генерал так любит дуэли…

И Анна со спокойным сердцем — такое редкое состояние, и никто не объяснит почему, но точно знаешь, что делать и как быть — присела боком к столу и, примостив узкий лист бумаги рядом с чашкой кофе, принялась писать:

Надо бы начать с чего-то, вроде «Милостивый государь!».

Как там, в старину, ее назначали? Как там было у Дантеса и Александра Сергеевича? «На углу Невского и Мойки… У кондитерской Вольфа и Беранже…»

"Но я хотела бы знать… Не откажите во встрече .

В семь часов вечера…" И все написать по-французски! Если же у генерала возникнут трудности с переводом, его унижение со словарем доставит Анне маленькое — пти плезир — удовольствие!

Правда, Светлова обошлась без высокопарностей. Никаких кондитерских, никакого Вольфа и Беранже… Тем более что они были не в Петербурге.

Она банально назначила Тегишеву встречу возле его дома в Безбожном. Впрочем, без особой надежды, что он явится.

Глава 12

Сердце у Светловой замерло. Тегишев действительно явился и уже стоял на углу, в ярко освещенном круге света. Он пришел. Но лицо его было отрешенно. И в то же время — сдержанно и гневно Очевидно, ему все-таки пришлось повозиться со словарем.

— Вы хоть понимаете, как это глупо? — наконец спросил он.

— Да, — честно призналась Светлова. — А как бы я еще могла добиться встречи с вами? Мне нужно было поговорить.

— Нет, вы только подумайте! — он постучал себя по лбу. — Вы что, влюблены в меня, что назначаете свидания?

— Нет. — Ответ Светловой был тверд, как гранит набережной, по которому гуляли дуэлянты. И приврала-то она при этом совсем чуть-чуть: после всего, что Аня узнала, быть влюбленной в генерала было бы просто неприлично.

— Тогда, если можно, объясняйтесь!

— Сейчас. — Аня набрала в легкие воздуху. — Я все знаю.

— Вот как? — Тегишев иронично склонил голову. — Вы не преувеличиваете?

— Напрасно вы так. — Аня опять глубоко вздохнула. — Вам лучше больше не притворяться.

— Вы все время торопитесь, — сказал Тегишев с прежней насмешкой в голосе. — Суетитесь. Считайте хоть, как ребенок, до ста, когда вам опять придет в голову принимать опрометчивое решение.

— Попробую.

— Кстати, вы не поделитесь секретом? — Генерал не изменился лицом, просто перестал улыбаться. — Вы этим увлекаетесь из любви к занятию или из чувства долга?

Аня отчего-то покраснела.

— Что же вы молчите? — усмехнулся он.

— Считаю до ста, — ответила Светлова. — Вы же сами мне только что посоветовали…

— Как вы стали послушны. — В его голосе снова послышалась насмешка. — Вот это правильно — вам давно пора пойти на уступки. Не опасаетесь, что пострадаете от излишней любознательности?

Нет, не опасаюсь. Расскажу вам одну историю.

Начинается она с того, что активность, вспышка на солнце активизирует некий вирус. Этот вирус избирательно действует только на мужчин.

Но пострадал и транссексуал, женщина-мужчина Алевтина Фокина. У нее обезображено лицо.

«Женщина в белом» Аля Фокина пробует анализировать то, что случилось. И в поисках истины, поскольку ей кажется, что она уже обречена, объезжает всех, кто кажется ей причастным к событиям в Октябрьском-27.

— С детства не переношу страшных сказок… Одна кошмарная история — и уже не сплю всю ночь. — Голос Тегишева стал глуховатым.

— В том числе Фокина добирается до Амстердама и посещает Марион Крам. То есть таким образом и Марион Крам узнает о том, что случилось.

Она-то сама избежала в свое время заражения вирусом, поскольку работала всего-навсего в магазине. А не в лабораториях. Но она была любовницей тогда еще молодого, делающего карьеру военного.

— Перестаньте меня преследовать! — Игорь Багримович строго, по-учительски взглянул на Аню. — Я не собираюсь… Подчеркиваю: не собираюсь перед вами оправдываться! Если каждый, кто в чем-то когда-то участвовал в нашей державе, начнет каяться.., жизнь остановится. Все только и будут заниматься покаянием. Да и, знаете ли, не перед кем…

Не та аудитория. Только надумаешь перед кем-нибудь покаяться.., ан, оказывается, ему самому давно уже пора это сделать.

— Между тем носители вируса, так или иначе, умирают, — продолжала Светлова. — Врач Гец, работавший в немецкой клинике. Полоцухин… Бывший солдат Осип Николаев. Маленький, недавно родившийся Женя Семенов — сын Семенова…

— Черт меня угораздил впустить вас тогда в свой дом! — Тегишев посмотрел на Анну, и в глазах его появился странный печальный блеск. — Как вы все разузнали-то? Впрочем, неважно. Поднимемся ко мне в квартиру, что ли, Анна.., как вас там?

— Анна Владимировна, если не возражаете.

— Да. Анна Владимировна. А то здесь довольно холодно. Или, может… Вы ведь все равно, как я понимаю, не торопитесь? Едемте за город? Разговор предстоит долгий.

— Это еще зачем, за город?

— У меня там замечательный дом. Вы ведь его в прошлый раз толком так и не видели. Посетить еще не желаете?

— Ну, если это будет способствовать откровенности и добросердечному признанию…

Светлова проверила, на месте ли ее добрый друг «Макаров», и, нежно улыбнувшись генералу, согласилась.

В самом деле, оказалось, что основной-то красоты Светлова в прошлый раз так и не разглядела.

На этот раз генерал остановил свой выбор на голубой гостиной.

— Самая красивая комната в доме, если не возражаете.

Аня присела. Прямо над ней светилось, нежно голубея, предутреннее небо с бледными звездами.