Последний Исход - Вера Петрук

Драган широко улыбнулся, прищурив единственный глаз, и Регарди понял, что за удовольствие придется платить. Он не доверял Джаваду, но тот был единственным человеком, который мог оправдать его приход в Самрию. Если, конечно, Ром поверит в историю об изгнанном народе. В сказку, в которую с трудом верил сам Арлинг.

***

Джавад оказался гостеприимным хозяином. И неожиданно богатым человеком. Арлинг предполагал, что Ром занимал высокое положение при дворе наместника, но не ожидал, что драган жил во дворце, не уступающим по размеру и роскоши дому правителя Самрии. Шестиэтажное здание с двумя башням, уходящими в небо, возможно, было самым высоким в столице. Регарди слышал, как ветер завывал вокруг острых шпилей и скользил вниз по гладким стенам башен. Обилие фонтанов, большой гостиный двор с арочной колоннадой, вечно цветущие сады, балконы с кружевом резных узоров, фрески на стенах и напольные плиты из редкого мрамора – жилище Джавада могло соперничать по богатству с лучшими домами Балидета. Близость моря наполняла внутренний двор прохладой и свежестью, придавая аромату цветущих слив особенное очарование.

За время жизни в Сикелии Арлинг отвык от роскоши и теперь с удивлением прислушивался к тем чувствам, которые вызывали у него покои, куда поселил его Джавад. Как же велика должна была быть благодарность Рома! Регарди не мог избавиться от ощущения, что ему предоставили лучшие комнаты. В богатых кучеярских домах для гостей обычно отводились покои на первых ярусах, тогда как хозяева занимали верхние этажи. Однако Джавад долго поднимался с ним по внутренним лестницам своего огромного дома, пока они не достигли почти самого купола башни, откуда, по словам Рома, открывался изумительный вид на Самрию. Чтобы сгладить неловкость после усмешки Арлинга, Джавад спохватился и извиняющее объяснил, что эти покои занимала его сестра, когда приезжала погостить из Согдарии. Из-за войны она уже давно не навещала его, и ему было приятно, что комнаты не будут пустовать хотя бы какое-то время. Арлинг возразил, что предпочел бы жилище скромнее, но Джавад развел руками – других свободных покоев не было.

Внутреннее убранство напоминало смешанный стиль драганского и кучеярского жилища. В комнатах присутствовали стулья, кресла и высокие столы, которые наверняка приехали сюда из Согдианы. Широкая кровать с балдахином тоже была драганского происхождения, но обилие подушек и ковров на полах и стенах, а также благовонные ароматы, стелящиеся из многочисленных курильниц, напоминали, что за стенами башни дышала совсем другая страна. В одной из комнат Арлинг обнаружил большой книжный шкаф, забитый пахнущими старой бумагой и краской книгами. Коснувшись стертых корешков, Регарди понял, что книги были не просто украшением – их читали и достаточно часто. Жаль, что во время путешествия по пустыням, он не пользовался наставлениями имана – не носил перчатку хотя бы на одной руке и не пользовался мазью из ясного корня. Арлинг не был уверен, что сможет вернуть пальцам былую чувствительность, но пообещал себе попробовать.

Пройдясь по всем комнатам, Регарди, наконец, понял, что именно его насторожило. Причиной беспокойства были не роскошные покои, не обилие мягких подушек и ковров, и даже не расслабляющие, ностальгические ароматы пачули и жасмина из курильниц, расставленных в гостевой. Просто по дому Джавада не разгуливал беспокойный ветер, не царапал кожу и не скреб по одежде всепроникающий песок, не томил душу сухой жар солнца, не слышался мягкий шепот барханов и сухой шелест глиняного такыра. Арлинг слишком долго пробыл в дороге, успев позабыть о том, как выглядит человеческое жилище.

Регарди хотелось скорее рассказать Джаваду о нарзидах, но тот повел себя, как настоящий кучеяр.

– Ты мой гость, а гостю сначала нужно отдохнуть, – поднял руку Ром. – Прием начнется в девять вечера. Я приду за тобой раньше, по дороге и поговорим.

Небрежность и даже равнодушие, с которыми Джавад отнесся к информации о Карателе, насторожили Арлинга, но, подумав, он решил не ломать над этим голову. Если Джавад хотел, чтобы Регарди отдохнул у него, пусть так и будет. Арлинг воспользуется его благодарностью и гостеприимством, разумеется, ни на секунду не забывая о том, кем был Джавад Ром. Однако до сих пор Арлинг не обнаружил ничего подозрительного ни в комнатах, ни в действиях слуг, которые еще прибирали покои. От ламп и курильниц не пахло наркотическими, отравляющими или усыпляющими веществами. Фрукты, сладости и чай, которые принесла служанка, пахли фруктами, сладостями и чаем – без всяких примесей и добавок. На простынях, коврах, гобеленах и полотенцах тоже не обнаружилось ничего опасного. И хотя Арлинг понимал, что арсенал и воображение профессионального шпиона из службы Педера Понтуса куда богаче его собственного, решил, что позволит себе расслабиться. Если он и попадет в ловушку, то будет думать о том, как из нее выбраться, когда все случится.

Только сейчас Регарди понял, как сильно устал, хотя ему и было непривычно признаваться себе в этом. С подозрительным поведением Джавада он разберется позже. Не став задерживать гостеприимного драгана, он распрощался с ним до вечера и направился туда, откуда соблазнительно пахло горячей водой и благовониями.

В ванной его ждал неприятный сюрприз, и Арлинг настороженно замер на пороге. Прямо в центре просторной комнаты находилась большая емкость, наполненная горячей водой. Из нее валил ароматный пар – ванна. Слева веяло ночной прохладой и слышался легкий шелест шелка – там было распахнутое окно со стелящимися по мраморным плитам занавесями. Справа раздавалось дыхание людей, хотя Регарди был уверен, что все слуги покинули комнаты вместе с Джавадом. Три девушки и двое юношей терпеливо сидели на пятках у стены, очевидно, дожидаясь его. От них пахло молодостью и… пороком. Почуяв металлические нотки, Арлинг насторожился, но вскоре понял, что оружие так не пахло. Запах был знаком, он ощущал его совсем недавно – на улицах Самрии. Так могли пахнуть железные браслеты, которые покрылись испариной от горячего воздуха, наполнявшего ванную комнату. Рабы, догадался Арлинг. Навстречу ему поднялась девушка, и Регарди молча обругал Джавада.

– Мы помоем вас, господин, – певуче произнесла она. Одежды на ней не было, также как и на других рабах. Запах обнаженного человеческого тела был слишком явным. Еще в первые годы обучения в школе имана Арлинг научился угадывать, что было одето на человеке, и какие части тела были обнажены. Когда одежда не прикрывала кожу, от человека исходило ровное тепло, и отчетливо ощущались его собственные запахи, без примесей. Кожа рабов была обильно натерта ароматным маслом самрийской розы. От него кружилась голова, и хотелось смеяться.

– Не нужно, – мотнул головой Арлинг, надеясь, что девушка не станет подходить ближе, но она была опытной банщицей.

– Это подарок от господина Джавада, – снова пропела она, уверенно приближаясь к нему. Ее бедра соблазнительно покачивались в такт танцующим шагам, а тонкая цепочка на талии едва слышно подрагивала.

– Если вы не хотите, чтобы вас мыла я, это могут сделать они.

Девушка кивнула в сторону коленопреклоненных юношей, таких же ароматно пахнущих, как и она сама. Не зная его вкусов, Джавад решил исключить любую вероятность ошибки и прислал ему рабов обоих полов.

Регарди сглотнул. В ванной было жарко и влажно, но несмотря на горячий пар и верхнюю одежду, которую он еще не успел снять, его охватил озноб. На висках выступил холодный пот, а в груди стало тесно, словно ее сдавил хвост гигантского пайрика. Ему нужно было скорее прогнать рабов Джавада, но челюсти свело так, что Арлинг услышал скрежет собственных зубов. На родине, в Согдиане, у него никогда не возникало проблем в общении со слугами. Он мог, не задумываясь, накричать на тех, кто служил ему, или поручить им унизительное задание – просто так, чтобы позабавиться. Раньше Арлинг умел приказывать, умел быть хозяином, повелителем, господином. В мире, где он жил прежде, до встречи с иманом, слуги были бесплотными призраками, замечать которых было неприлично. А сейчас он не мог открыть рта, чтобы выпроводить рабов за дверь. Что изменилось? Неужели служение Сейфуллаху в качестве халруджи подействовало на него настолько, что теперь он мог только повиноваться сам? Или дело было в имане? А может, в слепоте? Разве можно приказывать тем, кто потерял свободу, но сохранил краски неба?

– Ерунда, – прошептал насмешливый голос Нехебкая, которого не должно было быть ни в Самрии, ни в слишком гостеприимном дворце Джавада. – Все просто. Признайся, тебе хочется, чтобы эти рабы остались. Хочется теплоты общения или… тепла их тел. Они дадут тебе и то, и другое – все, только скажи. Почувствуй их покорность и желание угодить тебе. Вспомни, что людей можно не только убивать. С ними можно делать и другие вещи, не менее приятные. Особенно с теми, кого заставлять не требуется.