Балаустион - Сергей Конарев

Леонтиск торопливо глотнул из кубка, вытер скользнувшую по подбородку красную струйку, затем упрямо покачал головой.

— Ох, господин Терамен, все равно получается как-то некрасиво, клянусь Меднодомной. Как я буду выглядеть в ее глазах? Если бы я хотя бы попытался….

— Иногда нам приходится выбирать между долгом и зовом сердца, — философски изрек Терамен. — Насколько я знаю, твоим друзьям Эврипонтидам угрожает смертельная опасность. Или ты готов забыть об этом и броситься вызволять возлюбленную из рук ее злобных родственников?

— Нет, нет, — Леонтиск вздохнул, отер рукой лоб. — Я должен немедленно отправляться в Спарту. Но я вернусь. И упаси боги Клеомеда тронуть Эльпинику хоть пальцем! Я его задушу его же собственными кишками!

— Ты так и не поведал мне, — Терамен укоризненно посмотрел на юного воина. — Я хочу услышать всю историю, с самого начала.

Леонтиск, не забывая время от времени отправлять в рот куски дичи и фрукты, начал рассказ с получения отцовского письма, упомянул задание Пирра, подробно остановился на памятном разговоре с отцом, с горечью поведал о злосчастной судьбе Каллика и завершил повествование первой и второй (неудавшейся и удачной) попытками побега. Терамен внимательно слушал, кивая головой и иногда задавая уточняющие вопросы.

— М-да-а, — протянул он, когда Леонтиск завершил рассказ описанием драматической схватки в подземелье. — Итак, наш дражайший архонт Демолай не гнушается убийством афинских граждан, дабы замести следы. Похоже на то, мой храбрый юный друг, что дело действительно серьезное. Этот «альянс»… сдается мне, я что-то уже слышал про него. Не сомневаюсь, кружок сей объединяет весьма грозные силы. Непримиримый старик Павсаний и молодой волчонок Пирр надоели многим: Эвдамида они заставляют нервничать за власть в Спарте, ахейцам препятствуют подминать под себя морскую торговлю и западные острова, македонцам и римлянам мозолят глаза непокорством, а всем прочим мешают лебезить перед римлянами.

— И поэтому к ним посылают убийцу! — с пылающими щеками воскликнул Леонтиск. — И не какого-нибудь, а «большого специалиста по неожиданным смертям», как выразился мой родной папочка, чтоб ему пусто было!

— Ну, ну, не стоит неуважительно отзываться о родителе, юноша. Все-таки он дал тебе жизнь и воспитание. И действия его вполне оправданы — с точки зрения человека, не верящего более в свой народ. Не стоит сильно винить его за это, ведь таких людей большинство. Дай этим людям надежду — и они встанут в первую шеренгу. Но пока они хотят просто жить, несмотря на унижения, давление, а порой и просто грабеж со стороны сильных соседей. Эта позиция — следствие сегодняшней реальности, ведь последние столетия истории Эллады действительно дают мало пищи для оптимизма. Изменится реальность — изменится и настроение людей.

— Царевич Пирр часто говорит с нами о том, что для эллинов возможна другая жизнь. Нас так много, мы умны, упорны, трудолюбивы, наша история помнит славнейшие победы….

Карие глаза Терамена сверкнули и устремились куда-то вдаль.

— Павсаний, старый мой друг, привил сыну эти идеи. Эх, когда мы с ним были молодыми, такими, как вы, как мы мечтали! Мы планировали, как станем работать на этот замысел, как сплотим вокруг себя всех, кому дорога свобода, как будем искоренять — день за днем, год за годом — поселившуюся в душах соотечественников привычку к рабству. В думах мы видели иную Элладу — богатую, цветущую, уважаемую соседями, с крепкой армией, способной дать отпор любому внешнему хищнику. Мы желали эллинам счастья и процветания, но эллины не поняли, не поддержали нас. И вот теперь, в конце жизни — что же? Павсаний доживает век вдали от родины, я, хоть и в родном городе, отовсюду жду беды.

— Но почему так, господин Терамен? Почему жизнь настолько несправедлива? — Леонтиск почувствовал, что к горлу поднялся комок горечи.

— Не стоит винить жизнь или судьбу, спрашивать пристало только с себя, — пожал плечами аристократ. — Возможно, мы избрали не те средства для достижения цели, в решительный момент были нерешительны и нетверды в поступках, где-то оперлись на людей, оказавшихся слабыми. Было бы печально сознавать, что жизнь прожита зря, но, клянусь Олимпом, одну вещь мы все же сделали! Мы воспитали сыновей, которые, я гляжу, будут куда как решительнее нас. Ты, Леонтиск, Пирр Эврипонтид, мой Эвполид, ваши товарищи, — вот будущее Греции, ее надежда и ее кровь. Вы, именно вы приведете Грецию к ее битвам, к ее огню, к ее победе!

Эти слова, сказанные уверенным, негромким голосом, прозвучали как пророчество, как откровение бога. Леонтиска переполнили странные возбуждение и восторг, его руки дрожали, а внутренний жар проступил на щеках пунцовыми пятнами. Молодой воин с восхищением смотрел на Терамена, не в силах выговорить ни слова.

Последовала минутная пауза, затем Терамен, вздохнув, произнес:

— Но мы отвлеклись. Давай вернемся теперь к поручению, с которым тебя прислал молодой Эврипонтид. Как я понимаю, речь идет о попытке найти общий язык с Ахейским союзом?

— Царевич желает, чтобы ты, господин Терамен, намекнул знакомцам из ахейских вождей, что им не стоит больше считать Эврипонтидов врагами. Нужно дать ахеянам понять, что своих целей те могут добиться не только через Эвдамида, но — и даже скорее — если не будут препятствовать возвращению на спартанский трон Павсания. Разумеется, при условии, что римских послов-наблюдателей пригласить забудут.

— Старик готов уступить ахейцам западные воды? — удивленно поднял брови Терамен. — Что-то не верится.

— Главное, как я понимаю, не то, что он сделает, а то, что пообещает. Сейчас, с петлей на шее, Эврипонтиды вынуждены использовать всякую возможность, способную помочь им вернуться на трон.

— Понимаю, — кивнул головой аристократ. — Взяв силу, старина Павсаний заговорит со старыми врагами по-другому. Однако как бы эти предложения не опоздали. Не сомневаюсь, что высокопоставленные ахейцы играют в раскрытом тобой, Леонтиск, заговоре, не последнюю роль.

— Скорее всего, ты прав. Но….

— Я понял тебя, юноша, и попытаюсь помочь вам в этом деле. Среди стратегов Ахейского союза найдется один-два человека, которые мне кое-чем обязаны. Как только представится возможность, я обстоятельнейше с ними потолкую и попрошу повлиять на стратега Эфиальта. И между делом попытаюсь выяснить относительно этого пресловутого «альянса» и личности убийцы. Посольство, которое ахейцы посылают в Лакедемон, похоже, будет весьма многочисленным, и негодяю не составит труда в нем затеряться. Твой отец, случаем, не проговорился, по каким признакам его можно опознать?

— Нет, — покачал головой Леонтиск. — Клянусь Меднодомной, я был так шокирован его предложением, что немедленно прервал разговор.

— А зря, — укоризненно произнес Терамен. — Если бы ты взял труд выслушать его до конца, а еще лучше — согласиться выполнить задание….

— Э… что?

— Для виду, конечно. В этом случае тебе не пришлось бы попробовать архонтова подземелья, а мы имели бы точные сведения об убийце. Как только он объявился бы в Спарте, вы бы тихонько прищучили его и спустили в Эврот. А теперь, клянусь Олимпом, это будет сделать труднее.

Леонтиск вздохнул.

— Согласен, это моя вина. Я об этом как-то не подумал тогда. А теперь в каждом ахейце придется подозревать этого Горгила, ведь он явно приедет под чужим именем!

— Как ты сказал? Горгил? — вскинулся пожилой аристократ. — Так убийцу зовут Горгилом?

— Ну да, — Леонтиск недоуменно посмотрел на собеседника. — Я разве не назвал его имени, когда рассказывал? Тебе что-то про него известно?

Лицо Терамена исказила хмурая гримаса.

— Да уж, слышал. Причем, как ты, наверное, догадываешься, ничего хорошего. Этот Горгил, насколько мне известно, не только сам убийца, но и мастер, главарь целой группы наемных душегубов. Доподлинно известно, что команду Горгила несколько раз использовали в своих династических играх претенденты малоазийских и сирийского престолов. Всегда с неизменным зловещим итогом. Говорят, что прошлогодняя смерть правителя Родоса и неожиданная скоротечная болезнь эпирского наследника — тоже их рук дело.

— Проклятье! Заговорщики не поскупились, если наняли такого знатного мерзавца убить Эврипонтидов, — мрачно проронил Леонтиск.

— Это уж точно. Его услуги стоят недешево, зато результат всегда один — смерть.

— Как бы не так! — вскричал Леонтиск. — Мы… вся наша эномотия, будем дежурить возле наследника день и ночь, и любой подозрительный тип, что попытается приблизиться к царевичу на бросок копья….

В дверь тихонько постучали, затем в проеме материализовалась тощая фигура каппадокийца.

— В чем дело, Харим? — недовольно обернулся Терамен.