Летняя луна - Лаура Кинсейл

Рансом сделал маленький глоток портвейна.

– Я опасаюсь… – Он замолчал, поскольку еще не мог сформулировать, что именно его беспокоило, потом добавил: – По-моему, она неважно спит.

Мать бросила на него проницательный взгляд:

– А хорошо ли спишь ты сам, Деймерелл? Кажется, ты немного осунулся. Я считаю, что тебе было бы гораздо удобнее наверху. Не хочешь сменить свои казенные комнаты на хорошие, уютные апартаменты?

– Я совершенно здоров, и ты это знаешь. Меня беспокоит только мисс Ламберн. – Он сдвинул брови, разглядывая стакан, и очень тихо добавил: – Ты никогда не спрашивала меня, почему она приехала. Но думаю, ты догадалась, что я вынужден держать ее здесь. Даже против ее желания. Поэтому я несу за нее двойную ответственность. И если случится так, что она заболеет…

Он снова не закончил фразу. Герцогиня Мей закрыла книгу и отложила ее на столик, потом взяла сына за руку:

– Чем я могла бы помочь?

Рансом посмотрел на мать с благодарностью. Он был уверен, что она не станет расспрашивать о причинах пребывания мисс Мерлин у них в поместье.

– Ты могла бы присмотреть за ней? Сегодня.

Она чуть наклонила голову. Выражение ее золотисто-зеленых глаз, так похожих на его собственные, ничуть не изменилось: она всегда контролировала свои эмоции. В другом конце комнаты Шелби сделал очередной саркастический выпад в сторону Жаклин, и она тут же ответила ему тонкой колкостью. Блайз начала играть громче, надеясь заглушить их препирательства.

Герцогиня бросила взгляд в их сторону:

– Мы же цивилизованные люди, правда, Деймерелл?

Рансом поджал губы:

– Не беспокойся. Я останусь и прослежу, чтобы на ковре не осталось крови.

– По-моему, им это нравится, – сказала она.

Рансом приподнял бровь, наблюдая, как младший брат пускается в тираду по поводу обширного круга поклонников Жаклин.

– …никогда не видел такого жуткого сборища негодяев, – воскликнул Шелби, и его четкий голос перекрыл музыку Блайз.

– Ты говоришь ерунду, – раздраженно ответила Жаклин, и лицо ее вспыхнуло и оживилось. Она пристально смотрела на него. – Ты не можешь так говорить о старине Кодри и мистере Кеттеринге!

– Ха! – Шелби отошел на несколько шагов, потом вернулся обратно. – А как насчет того дьявола из Италии, и еще… как звали того головореза… ах да, Уинтерборн! Этих жуликов ты так приручила, и они безвылазно сидели в нашей гостиной, моя леди. Этого ты не можешь отрицать.

– Еще как могу! Я их даже не помню.

Шелби перестал театрально расхаживать.

– Не помнишь, потому что таких было слишком много, – ядовито усмехнулся он. – Чего еще я мог ожидать?

– Если бы ты чаще бывал дома, то знал бы, что их было совсем немного.

Пьеса, которую играла Блайз, подошла к концу. Шелби вспыхнул, и голос его громко и четко разнесся по всей комнате:

– А когда я приходил, что я от тебя слышал? Бесконечные вопросы: где я был? что я делал? с кем? Да это кого угодно выгнало бы на улицу.

– Если бы ты хоть немного любил меня, ты не уходил бы, – вскричала Жаклин. – И не проводил все время за игрой и…

Блайз энергично заиграла новую песенку. Рансом собрался встать с кресла. Обычно он вмешивался как раз в подобный момент – когда перепалка, которая поначалу казалась забавой, перерастала во что-то более серьезное. А потом проводил с ними весь оставшийся вечер, не давая им вцепиться друг в друга. Он считал, что это какая-то новая, странная фаза их бурных отношений. С тех пор как они снова начали друг с другом разговаривать, они постоянно пытались что-то доказать один другому. И происходило это, как правило, по вечерам, в присутствии посторонних. Он поднялся, но мать придержала его за руку.

– Не надо, – мягко сказала она. – Не вмешивайся.

Рансом вопросительно поднял брови. Из-за развода Шелби имя Фолконеров и так уже стало притчей во языцех. Он не мог поверить, что мать поддерживает этот новый всплеск ссоры в присутствии гостей.

– А что еще я должен был делать? – возмущался Шелби. Голос его перекрывал четкую, отрывистую мелодию, исполняемую Блайз. – Я понимал, что никогда не смогу обеспечить тебя так, как мне хотелось!

– Ложь, все это ложь! Ложь и надуманные предлоги! Ты знаешь, что сам не хотел остановиться. Ты не остановишься никогда. Не рассказывай мне, будто играл на деньги ради меня, ради семьи! Разве теперь ты прекратил это? Теперь, когда твой брат забрал твоих собственных детей? Теперь, когда он оплачивает все твои обязательства?

Рансом продолжал молчать, не в силах открыто взглянуть на брата. Он занял себя тем, что зажег еще одну свечу. Блайз отказалась от попыток заглушить скандал музыкой и поднялась, захлопывая крышку фортепиано и накрывая его покрывалом.

– Леди Хардинг! – воскликнула она, приближаясь к матроне, которая проявляла наибольший интерес к разговору Шелби и Жаклин. – Как же я могла забыть, что как раз сегодня утром дорогой мистер Уинстон сказал, что мечтает сыграть с вами в шахматы! Вот и шахматная доска…

Она обернулась к бледному молодому джентльмену, который за секунду до этого понимающе улыбался:

– Вы не могли бы подвинуть этот стол немного ближе к камину, сэр? По вечерам становится прохладно даже в летнее время.

Рансом бросил взгляд в сторону брата. Шелби склонился над Жаклин и что-то быстро и тихо говорил ей. Выражение лица его было неприятным.

– Позвольте, я принесу вам тот том Тацита, о котором вы спрашивали, мисс Монтегью, – говорила Блайз. – Мистер Лансдан почитает вам вслух. Ведь вы почитаете, дорогой? Вы так хорошо понимаете труды классических историков.

Стычка опять набирала обороты. Донесся дрожащий от гнева голос Жаклин:

– Я в это не поверю! Ни одной секунды ты не думал о нас!

– Это не так, Жаклин. Постоянно, клянусь… – Шелби отчаянно взмахнул рукой. – Но ты этого не поймешь. Ты никогда даже не пыталась понять меня.

– Понять? Как можно понять человека, который проиграл наследство своей жены…

– Сыграем в вист! – опять воскликнула Блайз, как будто эта идея только что пришла ей в голову. – Это будет как раз то, что нужно.

Она засуетилась, приказывая, чтобы в библиотеке установили дополнительные карточные столы. С присущим ей навязчивым гостеприимством, за которое Рансом в этот раз был ей благодарен, она вывела из салона всех остальных незанятых гостей.

– Ты не понимаешь, – говорил Шелби. – Я же как раз выигрывал у Шеридана. Ты могла получить половину его театра «Друри-Лейн»!

– А вместо этого он получил весь мой театр!

Рансом кивком проводил проходивших мимо гостей, отказываясь от предложения составить компанию для игры. С лица его не сходила любезная улыбка, как будто он не слышал происходившей позади него перебранки.