Мой роман со Стивеном Кингом. Тайные откровения - Лю Ив

совсем времена. Был у них родственник. Немного дружили, хотя тот был значительно старше. Служил при Доме Моды, выкройки рисовал якобы у Славы Зайцева, но Борис, конечно, не проверял. Похвальбушка несусветный, за это его Борис недолюбливал и не уважал… Кому же понравится, чтобы ему садились на уши, постоянно укоряя и ставя себя в пример? Конечно, это доставало. В общем, дружили они формально, когда родственник сам в гости наведывался, а тот, надо отдать должное, приезжал часто. Матушка его приглашала, вот и подкатывал – поесть, попить. Тогда семейство частенько собиралось за общим столом. Матушка всех кормила, а главное – поила, все квасили без малейших ограничений. Считалось, что маманя – аки дойная корова, у которой «всегда припрятано». Она охраняла ликёро-водочный завод, ну и понятно – все несуны оставляли мзду. Хочешь пронести в сумке халявного трёхзвёздочного пойла – выложи долю сторожу. Обычная бодяга – весь СССР так жил. Несуны тащили всё, что можно и нельзя. Ну и тем, кто их должен не пущать – тоже нормально перепадало. А если бы кто не стал бы брать – то «на выход, с вещами», система чужаков отторгала. Не брать было нельзя. Хочешь работать – вертись как положено, и начальству отстёгивай.

А была у матушки напарница, в смену которой вывезли пару грузовиков по поддельной накладной. Ей привычно дали пол-литру, таксу за пронос сумки, но вывезли – пару цистерн. Разумеется, сторожиха не знала, иначе испугалась бы на такое пойти, мелкие сошки – они пугливые.

И вот началось следствие, сменщицу начали тягать на допросы, та с перепугу жаловалась матушке, мол, боюсь очень, вдруг посадят. И следом же стала она сильно плохо себя чувствовать. И ещё покойного мужа во сне видеть. Ну и всё такое не хорошее.

В итоге, от стресса, из-за сильного перепуга у практически не виноватой тётки активировался рак, и умерла примерно через три-пять месяцев. Ещё следствие не кончилось, а напарницу уже схоронили.

Вот какие бывают дела.

Так вот – про родственника… Соседи его почувствовали запашец из квартирки, где тот проживал – один, бездетный и не женатый… А когда милиция вскрыла квартиру – родственничек лежал убитый, в голом виде свисая с кровати, да ещё и ограбленный… Причём следователь сообщил, что убитый имел перед смертью половой акт с мужчиной. Так и сказали: смерть во время ограбления в результате неразборчивых сексуальных связей. Осторожным, мол, надо быть, и не приглашать домой мало знакомых мужчин.

И теперь Борис, сказать по-правде, охрененно боялся застать подобную картину. И даже тщательно принюхивался, не пасёт ли из-за двери определённым душком. Но душком вроде не воняло.

К тому же, братец всё же дождался соседа и осмелился спросить за сестру.

Сосед сообщил, что она не съезжала, но где – неизвестно, не видели её уже порядка двух месяцев, И даже хозяйка, сдающая им жильё – общая на всех, поскольку сдавала весь двухэтажный частный дом, поделив его на отдельные комнаты-студии – так вот, хозяйка уже дважды спрашивала, где жиличка, и грозилась идти в полицию, ежели та не занесёт задолженность.

По всему выходило, что сеструха: либо сбежала, не заплатив, либо по какой-то иной причине не только не живёт в данном помещении примерно месяца два или более, но и не платит.

Когда ключ запросто открыл дверь, которую не пришлось взламывать, Борис сильно обрадовался: трупа внутри не оказалось. Вздохнув с облегчением, он устало опустился на единственный стул. А передохнув, стал исследовать комнату.

Сестра жила, образно выражаясь «на коробках»: из мебели только полупустой шкаф, комод с одеждой и стол со стулом.

В шкафу Борис обнаружил большой пакет с документами. В основном с иммиграционными анкетами и прочими подобными бумагами. Но зато на столе, поскольку у сестрицы, видать, была беда с памятью – открыто лежал себе блокнотец, в котором довольно быстро и была обнаружена искомая информация.

Страницы блокнота пестрели множеством записанных столбиком заданий, частично вычеркнутыми. Планы дел по десять-двадцать пунктов на странице. И на предпоследней среди прочего как раз вычеркнутая запись гласила:

«Распечатать билет к Парижскому любовнику».

Оставалось раздобыть информацию о дате вылета и названии пункта назначения.

И Борис стал ждать, когда в Москве наступит утро, чтобы созвонившись с племянником, донести успокоительное известие.

На следующий день они с племянником уже разработали дальнейший план поиска пропавшей.

Имея доступ к электронной почте матери и проверив полученную примерно два месяца назад почту, Митя быстро определил, куда именно отправилась мать и когда. И даже написал письмо на адрес пришедшего уведомления брони, но бесполезно – ему попросту ничего не ответили.

Борису следовало, не откладывая, идти в полицию и заявить о пропаже сестры. Предварительно выдав им информацию о том, что сестра намеревалась летом вылететь в городок Ранвей и там воспользоваться заказанным заранее такси. Адреса доставки пропавшей они не нашли, но решили попросить полицию расследовать, куда в конечном итоге подевалась сестра.

Всё это Борису предстояло исполнить в ближайшее время.

Пробуждение в больнице

Свет казался невыносимым и, решительно, заставлял открыть глаза. Не хотелось. Но слишком мешал, и надо было удостовериться, что это такое.

Оказалось – опять больничная палата.

И чересчур светлый день. Но ничего больше. И никакого чувства, кроме любопытства. Оглядела палату. Свет уже не казался таким навязчивым. Однако, всё же был чрезмерно сияющим – непривычным.

Подумать только, я снова попала в больницу.

– Занятно, однако… – вяло скользнуло замечание.

И ничего из последних ужасов нет. И сразу мысль: только не надо думать, что всё приснилось! – Так ухмыльнулась во мне первая мыслишка. Мягко так пощекотала словно пёрышком…

– Жива? Выздоравливаю? – раскрывала глазёнки непробиваемая надежда, – подумать только, надежда всё ещё со мной…

– Неубиваемая… – ухмыльнулся краешком сарказм.

Конечно, было бы замечательно, если бы всё приснилось. И даже очень было бы это превосходно… Но… И я стала исследовать свою оболочку.

На животе следов не оказалось, ни дырки, ни швов. Как, собственно, и прежнего животика… Похудела. Это хорошо. На запястьях – синеватые с жёлтым следы, сильные покраснения, но уже не воспалённые, возможно заживут… Вены исколоты, вокруг всё в подкожных синяках. Частично синяки свежие, частично пожелтевшие. Вывод? Кололи долго. В разных местах. Чего-то не припомню, чтобы меня так много кололи.

На левом предплечье медицинским скотчем закреплена «розетка» для капельницы – что-то вводилось в постоянном режиме… – из подвешенного мешка с прозрачным раствором. Такие «розетки» устанавливаются, если пациенту лекарство вводится долгое время, например,