(Не) мой папа - Маргарита Дюжева

— Выбирай любой вариант. Я реализую. А хотя чего мелочиться? Давай комбо? Тебе не хватало на опохмел, и ты обчистила мой кошелек в первый же день, — кивает на кошелек, который я с перепугу подняла с пола. — На нем полно твоих отпечатков. Да еще и историю с твоим заявлением поднимем. А что, обиженка решила отомстить. Я уже предвкушаю, как тебя будут драть во все щели. Опеку подключим, органы правопорядка. Везде раструбим. Пусть все знают, что скрывается за обликом «порядочной» мамаши.

— Не выйдет у тебя ничего, — плюю ему в морду.

Это ошибка. Большая. Просто колоссальная. Потому что Седов моментально звереет.

— Сука! — швыряет меня на диван. Я спотыкаюсь и падаю. Не на диван, рядом. Больно ударяясь коленкой. — Думаешь, тыкая особенная? Что я от тебя без ума? Как бы ни так! Меня просто бесит, что ты говняешься. Ничего собой не представляешь, а туда же, королеву строишь.

Я не успеваю подняться, как он хватает меня за шкирку и вздергивает с пола, словно котенка.

— Ничего. Как шелковая будешь. По щелчку скакать начнешь! Овца драная. Иначе все сделаю, чтобы девку твою бестолковую забрали, — он роняет меня на кожаный диван и наваливается сверху.

Я в шоке. В ужасе. Всегда казалось, что буду отбиваться до посинения, если попаду в такую ситуацию. И вот пожалуйста. Ситуация. Гадкие руки то лезут под юбку, то дергают за ворот рубашки, срывая пуговицы, жесткие губы невпопад шарят по моему лицу, а я едва дышу. В теле вялость, в голове туман. Кажется, что все это происходит не здесь, не за со мной.

— Не надо. Отпусти.

— Заткнись! — рычит, задирая юбку все выше.

Цепляется за колготки, впивается в них пальцами и рвет. Я чувствую, как расползается под его напором тонкий капрон.

Наверное, в своих фантазиях мы все крутые. Просто гром-бабы, которые будут биться до последнего, отставая свою девичью честь. На деле все сложнее. Потому что мужик, взрослый и крепкий, по любому сильнее женщины, как бы она ни пыталась убедить себя в обратном. Ну разве что каратистка какая-нибудь сразу сумеет взять себя в руки и оказать достойное сопротивление. Я каратисткой не была. Я даже шахматисткой не была. Просто женщина, попавшая в сложную ситуацию, столкнувшаяся с обстоятельствами, которые сильнее…

Противно. До тошноты. Я все еще пытаюсь его отпихнуть, но движения скованные, будто я вся набита ватой. Сил нет.

Перед глазами Маришка. Счастливая, смеется. Она мой якорь в этом мире. Моя опора и моя драгоценная ноша. Она то, что всегда держало меня на плаву, вынуждая вставать с колен и двигаться дальше. И сейчас, мысленно глядя на ее улыбку, я чувствую, как внутри поднимается горячее цунами. Я не дам себя сломить и использовать как куклу для развлечения. Ради нее. Ради вот этой улыбки и спокойного детства.

Седов уверен, что победил. Его руки — наглые, губы — неприятные, а тяжесть тела раздражает. Огненный шторм выжигает апатию. Разрушает липкую паутину обреченности, в которую я попала в первый момент.

Отворачиваюсь, когда он снова тянет ко мне алчный рот. Он скользит по щеке, переходит на шею, потом больно прикусывает ключицу в разодранной горловине. И я, пользуясь моментом, делаю то же самое. Впиваюсь зубами в его ухо. Изо всей силы, чувствуя соленый вкус крови на языке.

— Сука! — он дергается, и зубы еще сильнее впиваются в кожу, раздирая ее. Он больно отталкивает меня и вскакивает на ноги, прижимая руку к уху. Сквозь неплотно сомкнутые пальцы течет струйка крови. — Убью! — хватает салфетки, путается, матерится, стонет.

Я не хочу ждать, пока он реализует свою угрозу, поэтому скатываюсь с дивана и подлетаю к двери, из которой по-прежнему торчит ключ. Я уверена, что если поймает, то физической расправы не избежать. Он из тех мерзавцев, которые запросто поднимают руку на женщину.

Меня спасает только то, что ему чертовски больно. А еще, что он ни черта не герой, не супермен, который продолжает расправляться с врагами несмотря ни на что. Понимаю, что это секундное замешательство, что сейчас он придет в себя и устроит расправу, но эти секунды меня спасают.

Я налегаю на дверь, потом дергаю, на ходу отжимаю язычок и, выскочив в коридор, хлопаю ей изо всех сил. Слышу, как защёлкивается замок, а еще отборный мат, летящий мне в спину. Спустя миг, Седов налетает на дверь с той стороны с кулаками, но я уже бегу прочь, сжимая в руках ключ.

Ноги сами несут меня вперед. Я буквально скатываюсь по лестнице, пробегаю мимо пустующей вахты, хватаю куртку и вываливаюсь на улицу.

Снова начинается снегопад. В воздухе стоит тот самый влажный сладковатый запах, который в детстве ассоциируется с зимней сказкой.

Моя сказка страшная. Во рту привкус чужой крови, кожа горит от злых прикосновений.

Я бегу к выходу, глотая слезы и с ужасом понимая, что это только начало. Теперь он от меня сырого места не оставит. Вцепится зубами и будет рвать, как это сделала я с его дурацким ухом.

Ублюдок. Больной, зажравшийся мудак!

Я не знаю, куда бежать и к кому обратиться за помощью. Мне уже кажется, что он все везде купил, и управы на него не найти.

Подлетаю к калитке, бью ладонью по неприметной серой кнопке.

— Давай же! — налегаю на дверь со всей дурацкой мочи и вываливаюсь на улицу.

Готова нестись сломя голову, не разбирая дороги, но мой побег очень быстро обрывается, потому что я врезаюсь в кого-то большого и сильного.

В первый миг мне кажется, что это Седов каким-то образом оказался здесь раньше меня. Отшатываюсь в ужасе, хватая воздух ртом и отбиваясь от рук, сжимающих мои плечи.

— Женя!

Сквозь потемки, затянувшие сознание, пробивается знакомый голос.

Денис! О, боже! Это же Денис!

Глава 19

Я уже забыла о своих обидах, о том, что дала себе установку сократить с ним общение до минимума. Все это кажется сейчас