Офицер по вопросам информации - Марк Миллз

Похоже, Гиффорд проглотил это.

— На вас сказалась война. Мы утратили правильный взгляд на вещи.

— Но не вы.

— Нет, даже я.

Это признание в своей слабости сопровождалось едва ли не смиренным взглядом.

Думай о Басуттиле, сказал себе Макс, который в данный момент где-то докапывается до правды.

— В ближайшие несколько дней мы будем заняты, — продолжил Гиффорд. — Время у нас есть.

— Будем надеяться, — ответил Макс.

Мать-наседка сидела у стойки, болтая с барменом. Она просияла, увидев Басуттила.

Джозеф протиснулся за стол мимо других девушек и стал ждать, когда она присоединиться к нему. Женщина подошла со стаканчиком чего-то коричневого:

— За счет заведения.

Джозеф отпил глоток. Это был виски, и даже неразбавленный. Он сделал большой глоток и стал смаковать его.

— Я хочу знать, соврала ли ты мне.

— Соврала? О чем?

— О Кене.

— Чего ради мне врать тебе?

— Из-за твоего племянника.

— Я сообщила тебе то, что мне рассказывала Мари.

— Она точно сказала, что он был с подлодки?

— Да.

— Что еще? Он был смуглый, светлый? Худой, толстый?

— Много ты видел толстых людей на Мальте?

— Тоже верно.

— Может, на Гозо. Я слышала, они на Гозо едят как короли.

Она взяла у него сигарету, и он дал ей прикурить.

— Я видела одного с усами, но не помню, упоминала ли о них Мари.

— Можешь ли припомнить еще кого-то, с кем Мари говорила о нем? Может, кого-то из ее семьи?

— У нее не было привязанности к семье. Она мало с кем была близка. Жила одна в Хамруне.

Ему не было нужды спрашивать ее об адресе. Он уже достаточно выяснил и без путешествия в Хамрун.

— Так ты скажешь мне, что все это значит?

— Нет, — ответил Джозеф. — Но назови мне имя твоего племянника, и я попробую прикинуть, что смогу сделать для него.

— Не стоит воспринимать это так близко к сердцу. Это касается всех нас.

Пембертон поерзал на стуле.

— Вы просите меня соврать?

— Просто быть осторожным. Корреспонденты прессы могут сами не называть суть происходящего. Хорошие новости, плохие новости — все это для них игра.

Пембертон сделал ошибку — он был откровенен с одним из корреспондентов, когда речь зашла о паре истребителей, которые не вернулись в Лугу после задания. Этой новости не следовало выходить за пределы острова.

— Я хочу лишь сказать, что надо вести себя более осмотрительно.

— Осторожно?

— Как-то завуалировать.

Пембертон порылся в карманах в поисках сигарет. Бедный парень, подумал Макс, наверное, еще ни разу не спотыкался. Это было прямо написано на нем: отличник в школе, капитан спортивной команды, обладатель лаврового венка за успехи, староста класса, чертовски красив, и вот теперь это — небольшая оплошность, которая может бросить тень на все его прежние успехи.

— Розамунда сказала, что никто не читает ежедневные сводки.

— В самом деле?

— Конечно же она пошутила.

— Совсем не до смеха, когда мы сообщаем о смерти людей.

Макс стал терять терпение, но Пембертон, похоже, не замечал этого.

— Она сказала, что никто не читает это издание, а мальтийцы не верят ни одному слову в нем.

Он знал это от Лилиан.

— Конечно же они читают его, чтобы не верить ни одному слову.

— Это игра словами, пустословие.

— Играть словами — наше дело. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше будет для тебя.

На этот раз Макс придал голосу властные нотки, которые заставили Пембертона замолчать.

— Слушай, — вздохнул Макс, — что бы ни думал, они все это прочтут через несколько дней. И я полагаю, что ты фиксируешь один из величайших моментов этой войны.

— Вы так считаете?

— Именно так. И завтра мы должны показать немцам пару вещей. Я думаю, мы должны стоять на берегу, когда прилив отхлынет.

Это высказывание явно уступало красноречию Черчилля, но похоже, Пембертон воспрянул духом.

— Мне нравится этот образ прилива. Вы знаете, что я вырос у моря?

К тому же еще, наверное, плавает как рыба, подумал Макс.

Когда Пембертон ушел, Макс закурил и задумался над их разговором. Зря он повысил голос. Понимал, что всего лишь выплеснул собственное раздражение на молодого подчиненного. Разговор с Томми Равильи все еще жил в его памяти.

Он подумал было, что стоит лично отправиться на базу подлодок. Но, вспомнив предупреждение Басуттила вести себя осторожно, вместо этого взялся за телефон.

— Томми, это Макс.

— Ах, Макс… — У него был какой-то странный голос.

— Я хочу быстренько спросить тебя…

— Вот тут я должен тебя остановить, старина. У меня приказ не разговаривать с тобой.

— Что?

— Наверное, ты стал персоной нон грата. Я сказал им, что ты всегда был таким.

— Кому это им?

— Так ли это важно? Считай, властям.

— Томми, это важно.

— Как и моя пенсия, старина.

— Кен.

— Ты снова начинаешь?

— Я пытаюсь найти типа по имени Кен. Он один из вас, может быть, офицер.

— Они сказали, что тебе нельзя доверять, и я обязан доложить, если ты попытаешься войти в контакт.

— Ты не можешь этого сделать.

— Еще как могу, но не буду. Я хочу положить трубку.

— Он один из вас?

— Прости, но никакого Кена среди нас нет.

— Это не смешно.

— Это шифр, ты, идиот. У нас не было Кена — ни сейчас, ни вообще.

— Спасибо, Томми.

— За что? Мы с тобой не разговаривали.

Тупик. Он больше ничего не мог сделать, чтобы разобраться в этих делах. Игра в ожидание не давала ему покоя, и юный Пембертон заплатил за это.

Макс подумал было в очередной раз выбраться на крышу, но тут зазвонил телефон. Это была Мария, и у нее на линии находился Хьюго.

— Ты приглашен сегодня вечером к нам на обед, от семи до семи тридцати. Ты и представить себе не можешь, что мы едим.

— Я голоден как собака.

— Представь себе утку.

— Утку? Надеюсь, не Лорел и Харди?

Лорел и Харди были две толстые кряквы, которые обитали в пруду в самом конце сада Хьюго и Розамунды. Они были членами семьи, как приемные дети. Макс провел много времени, собирая улиток и подкармливая их.

— Воспринимай это как благородный акт самопожертвования. А если не подействует, представь себе, как это вкусно.

— Хьюго, ты не мог…

— Боюсь, что леди Макбет смогла. Это особый случай — прощание с Митци и Лайонелом.

— Они собираются прийти?

— Ты не думаешь, что, если они не появятся, мы устроим ту еще пьянку?

Макс надеялся, что они раньше встретятся в «Юнион-клаб». Ему надо было пропустить пару рюмок, чтобы обрести самообладание.

— Я бы хотел, — вздохнул Хьюго. — Начальство заставляет нас прыгать через обручи. Я был бы счастлив удрать к семи часам.

Басуттил прошел под воротами «Виктория-Гейт» и спустился к таможне. Он испытывал особую симпатию к этому элегантному старому зданию с тех дней, когда работал в портовом контроле, и ему было грустно видеть, что стало с ним в результате пары разрушительных попаданий после того, как он в последний раз был здесь.

Пока он ждал лодку, чтобы переправиться через Гранд-Харбор, его впервые посетило это чувство: отчетливое ощущение, что за ним наблюдают.

Он снял шляпу и стал обмахиваться ею, преодолевая настойчивое желание обернуться, поскольку доверял своим инстинктам. Они редко подводили его, и ему ничего не стоило уступить им сейчас. Когда он минует гавань, его ждет долгий путь. И у него будет достаточно возможностей проверить свою интуицию. Даже садясь в лодку, он устроился так, чтобы сидеть спиной к Валлетте.

До Витториосы было добираться недолго, яркая маленькая лодочка без усилий скользила по воде, подгоняемая взмахами весел двух опытных гребцов. Постоянные налеты нескольких последних недель превратили Докьярд-Крик в мрачную картину. Большинство зданий, выходящих к воде, были сильно повреждены или просто исчезли. Все выглядело так, словно из воды вынырнуло какое-то чудовище и отхватило кусок берега. Витториоса и Сенглеа, гордо высившиеся на длинных выступах по обе стороны заливчика, тоже понесли потери, и их древние профили продолжали страдать от немецких бомб.

— Святая Мария… — прошептал Джозеф.

— Если думаете, что это беда, вам стоит посетить Френч-Крик.

Лодочник причалил лодку под стенами форта Сент-Анджело. Высадившись, Джозеф еще немного поболтал с ними, подождав, пока другие лодки из Валлетты, миновав гавань, не подошли поближе. И когда он двинулся в путь, то неторопливо шагал вдоль набережной, открытый взглядам со всех сторон, легкая мишень.

Узкие извивающиеся улочки Коспикуа были завалены руинами, и он неторопливо пробирался меж ними, что его вполне устраивало, поскольку давало возможность хвосту пристроиться за ним. Выбравшись из-под защиты старых оборонительных стен и снова оказавшись на открытом месте, он двинулся вверх по склону к Тарксиену.