До скорой встречи! - Лори Фрэнкел

— Но родители не в курсе! У них не осталось никакой надежды, и они готовы уцепиться за любой шанс, пусть самый ничтожный.

— Не в нашей компетенции говорить родителям: «Вашему ребенку осталось всего три недели. Сходите с ним погулять. Развлекитесь. Не тратьте время на компьютер». Для этого существуют социальные работники, психотерапевты…

— Мы запустили «Покойную почту», подарив доступ к ней целому миру. Отчаявшиеся, сломленные, пребывающие в агонии люди вцепятся в единственную возможность и не смогут отпустить. Они не смогут отказаться.

— Мы не виноваты, — твердил Сэм. — Программа не способна помочь всем, но остаются те, кому она помогла и будет помогать.

— Думая о тех, кому она помогает, нельзя забывать о людях, которым она причинит излишнюю боль.

— Их боль оттого, что их дети не доживут до ста лет, — уже спокойней объяснил Сэм. — Я не знаю, кто в этом виноват, но точно не мы.

— Но жизнь родителей мы не облегчаем.

— Тех родителей, чьи дети еще слишком малы, — нет. Но вспомни мистера и миссис Бенсон. Таким людям мы дарим шанс снова увидеть своего ребенка.

— Этого мало.

— Это все, что мы в состоянии предложить, Мерд. Большего нет ни у кого, — напомнил Сэм, а когда она промолчала в ответ, добавил: — Тебе ведь помогло. — Помогло, но не до конца.

Мередит позвонила кузену и дрожащим голосом оставила на автоответчике невнятное сообщение о том, что она хочет завязать с бизнесом. Дэш перезвонил в панике, но Мередит отказалась подходить к телефону, а Сэм не знал, как все объяснить ему. Нет, с ней все в порядке. Нет, с ним самим все в порядке. Нет, на программу не совершали хакерской атаки, и никто не ограбил салон, и об извержении вулкана Маунт-Рейнир тоже речи не идет. Все хорошо, за исключением того, как все плохо. Дэш обещал вылететь первым же рейсом на следующее утро. Мередит никак не отреагировала. Она отказывалась спать или есть. Она просто сидела на диване, завернувшись в одеяло, и неотрывно смотрела в окно. Сэм попробовал накормить ее, но затея провалилась. Он попробовал развлечь ее, включив бейсбол по телевизору, затем поставив какой-то фильм и, наконец, предложив поиграть в «Руммикуб» [15], но и эта затея провалилась. Он попробовал уговорить ее прилечь, но в итоге ушел спать один, хотя сна у него тоже ни в одном глазу не было. Крик той маленькой девочки не выходил из головы. Лица родителей, тихая ярость доктора Диксона, истерика Мередит в машине. Запах больницы Сент-Джайлс будто витал в воздухе. Одновременно Сэму хотелось защитить то добро, которое они принесли людям. Несправедливо лишать одних привилегии лишь потому, что другие — проводящие ночи без сна, отчаявшиеся, доведенные до безумия, прошедшие все круги ада — не понимают: с их детьми не сработает. Ему было очень жаль тех родителей, но Сэм стоял горой за своих преданных пользователей и, пусть это покажется странным и необъяснимым, за проекции их близких тоже. Что произойдет с ними, если «Почта для мертвых» умрет?

— Значит, так, — начал Дэш с порога на следующее утро, — я привез шоколадный торт Хельнера (идеальный вариант завтрака) и выполз из постели в три часа ночи, чтобы прилететь сюда как можно раньше. Сэм тебя любит, и я тебя люблю, нас обоих очень расстраивает история маленьких детей, умирающих в больнице, и их родителей. Разумеется. Поэтому давай-ка сбавим обороты и во всем разберемся.

— Но я даже еще ничего не успела сказать, — произнесла Мередит, подняв на кузена хмурый взгляд из-под опухших век.

Никто из них не выспался. Следы бессонной ночи виднелись на лицах всех троих.

— Мы тебя слушаем, — пригласил ее выговориться Дэш.

Сэм ожидал, что сейчас последует гневная тирада, или пламенная речь, или нервный срыв, но Мередит задала всего один вопрос:

— Зачем мы занимаемся этим?

— Чем?

— Ну, всем этим. Бизнесом. Сервисом «Покойная почта».

— Чтобы люди имели возможность общаться с оставившими их любимыми, — ответил Дэш.

— Чтобы мы имели возможность зарабатывать деньги на умирающих детях, — произнесла Мередит.

— С детьми не получится. Программа никогда не предназначалась для детей, — упорствовал Сэм.

— Мы не делаем денег на умирающих детях, — поддержал его Дэш.

— Но мы стали бы, если б только имели техническую возможность! — негодовала Мередит. — А сейчас мы наживаемся на других и на их горе!

— В жизни каждого присутствует горе, — отметил Дэш.

— И ты способен так бездушно рассуждать об этом, продолжая обогащаться за счет чужих трагедий?

— Я не бездушен, Мередит. Ты ведь сама говорила: смерть — универсальное явление, несущее человечеству страдание. Не я изобрел ее и не Сэм. И точно так же мы не в силах ее побороть. Все, что мы можем, — это позволить людям продолжить общение с любимыми после того, как они уйдут из жизни.

— Репортеры были правы. Мы извлекаем выгоду из боли и страданий. Мы причиняем вред.

— Неправда, — не сдавался Дэш. — Мы извлекаем выгоду из радости, возникающей в процессе исцеления от душевных ран. Хочешь очередной список? По-твоему, психотерапевты — последние негодяи, раз зарабатывают на чужих депрессиях? По-твоему, производителям мороженого должно быть стыдно оттого, что процент продаж значительно повышается благодаря тем, кого бросили?

— Каким именно образом мы приносим вред? — ласково спросил Сэм.

— Не знаю.

— Но ведь тебе стало лучше от бесед с Ливви.

— Да.

— И если мы закроем компанию, то отнимем радость у всех остальных, кому программа помогла.

— Родители тех детей не смогут отказаться от подобного шанса, — прошептала Мередит.

— Но наша услуга не для них, — повторил Сэм.

— Дело вовсе не в этом! Они же не знают. Мы даем людям надежду, хотя именно им помочь не сможем. Из-за нас родители заставляют детей тратить драгоценное время на идиотские, бессмысленные вещи. Из-за нас, понимаете? Я не знаю как, но мы обязаны это прекратить.

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу… — начал было возражать Дэш.

— Тебя там не было.

— Я еду туда после обеда.

— Правда?

— Ну конечно.

— Ты ведь ненавидишь больницы.

— Все ненавидят больницы.

— Там просто ужасно.

— Я представляю.

— Зачем? Мы же и так тебе все рассказали.

Дэш пожал плечами:

— Вчера после разговора с Сэмом я позвонил доктору Диксону и назначил встречу.

— Почему?

— Это важно. Это расстроило тебя. Это задело меня. Это ставит под вопрос наш бизнес. Я понимаю, о чем речь, но мне нужно увидеть все своими глазами.