Пурпурный занавес - Всеволод Глуховцев

«Нет, нет, нет!» – только и твердил про себя Гордеев.

А что «нет» – о том он и заикнуться страшился.

Бежал, теперь бежал совсем, задыхаясь, всхлипывая, и плевать ему было на то, что думают о нем прохожие. Когда приличного вида, хорошо одетый парень несется во всю прыть по улицам, подумать можно все, что угодно. Да только ему, Николаю, начхать – пусть думают! Лишь бы…

Наконец-то, подъезд! Дверь… дьявол! Код – скорее… Так, нормально, лестница, ступеньки. Первый этаж… А что, если ее там не будет, что тогда, а?!..

Второй этаж. Да что ж это он – лифт же есть, а к черту лифт, все к черту! Вперед, давай, браток, поднажми – наверх!

Третий, четвертый. Лифт стоял на пятом этаже. Пусть стоит там. Откуда-то появилось второе дыхание, Николай ракетой взлетел на шестой, с ходу пробежал седьмой. Вот и восьмой уже, и тут… он чуть не сбил с ног, Боже, Марина!!!

– Мариша! – вскрикнул он…

Ничего не понимая, обнимал ее, крепко-крепко, горло перехватило… ну, вот, все – живая, вот она, перед ним, в его объятьях.

– Медведь ты мой! – жалобно пискнула она. – Ослабь хватку-то, пожалей девушку.

Он опомнился, отстранился, посмотрел пристально.

– Ты что… – хрипло пробормотал. – Чуть с ума не свела!.. Почему ушла, почему не дождалась?!

– Я… – она изумлено взглянула, – но ведь ты сам попросил подойти к тебе…

– ЧТО-О-О?! Я… что сделал?..

Девушка смотрела ему в глаза, ничего не понимая, растерянно и виновато – начала прозревать свою ошибку.

– Мне передали, что звонил ты – я как раз выходила в другое крыло – попросил прийти к тебе. Ну, я и пришла. А тебя нет. Звоню, звоню…

Смолкла. Затем осторожно переспросила:

– Так значит… ты не звонил?

От избытка чувств Николай не мог произнести ни слова, лишь отрицательно помотал головой.

– А кто же тогда звонил?

Николай уже догадывался, КТО звонил.

– ОН звонил… – голос все еще был скрипучим.

Марина в страхе распахнула глазища – до нее дошло.

Николай соображал быстро.

– Так, – сказал он. Взгляд его стал жёстким. – Пойдём-ка ко мне.

И не дожидаясь ответа, он подхватил Марину под локоть и повлёк наверх. Перед тем, как открыть дверь, обернулся, окинул взглядом коридор. Всё мирно.

– Прошу, – он отомкнул замок.

Она, похоже, пришла в себя – всё-таки Гордеев мог внушать уверенность. Заглянула в глубь квартиры с любопытством.

– А ведь я первый раз у тебя дома, – заметила она.

– Немудрено, – Николай захлопнул дверь. – Я и сам тут без году неделя.

– Да нет, – она скинула туфли, прошла в комнату. – Вообще впервые. Ведь тогда… ну, в школе, я у тебя тоже никогда не была. Мы тогда и стеснялись друг к другу заходить.

– Точно, – он усмехнулся. – И я у тебя не был. По подъездам тискались.

Марина продолжала озираться с живым интересом.

– Что за выражения, синьор… Вульгарно.

– Зато правда. Тискались, что уж там говорить. Как это в песне?.. Как молоды мы были!

– И глупы…

– В те годы глупость – благо, – Николай подошёл к Марине, положил ей руки на плечи. – Садись. Вот сюда, в кресло.

Она послушно села.

– Да-а… – промолвила с особой интонацией. – Жилище старого холостяка.

Николай сел напротив, глянул в пожелтевший потолок.

– А он и был таким. Дядя мой.

– Бездетный?

– Да. Холостой, бездетный… Слушай!

– Слушаю, мой господин.

– Мы отвлеклись. Так вот что, Мариша: как видишь, послабления нам ждать не приходится. ОН о нас знает. Знает, что я иду по его следу, и прекрасно знает, что мы с тобой связаны.

– Понимаю, – Марина сказала это спокойно, молодец. – Следовательно?..

– Следовательно, нам надо удвоить осторожность. Теперь уж извини, но жить нам придётся практически вместе.

– Очень, очень понимаю, – игривая нотка пробежалась в её голосе… Николай нетерпеливо перебил:

– Подожди, подожди, Марина. Я тоже, но… Короче, вот что: твои коллеги смогут вспомнить голос? Его особенности. Может быть, акцент… Ну, это маловероятно, конечно. Но интонации, тембр, картавость там… Возраст, наконец! Это важно.

– Да, да, – энергично закивала Марина. – Я поняла. Дело в том, что я попросила свою сослуживицу из регистратуры описать голос звонившего, сама не знаю почему. В общем… она сказала, что по голосу он, безусловно, человек молодой. Интонации вежливые, любезные, говорит уверенно, речь развитая… То есть у ней создалось такое впечатление: голос очень располагает к себе, ни за что не подумаешь…

– Вот-вот! Точно. Похоже, и ещё как похоже. Молодой, начитанный, обаятельный… еще и физически отлично развит… Прямо-таки мой портрет, а?!

Он рассмеялся, но Марине это показалось не смешно.

– Ты, кстати, зря смеёшься. Знаешь, мне пришла вдруг мысль: а вдруг это он нарочно? Ну, как говорится, косит под тебя? Раз уж он нас вычислил… Он, между прочим, может делать это и неосознанно – псих ведь. А ты для него становишься центральным образом.

Николай пожал плечами.

– Может быть. Но это не принципиально.

Марина не согласилась:

– Нет, существенно! А если он сознательно на тебя наводит?

Николай сперва только отмахнулся:

– Да ну, чушь!.. – но потом призадумался и, наконец, молвил:

– Ну, допустим… Но даже если и есть у него такая мысль, то уж шибко это как-то… громоздко, что ли. Такой план трудно воплотить.

Так к единому мнению и не пришли, но о чрезвычайных мерах безопасности договорились.

– Значит, тому и быть, – заключил Николай и решительно хлопнул ладонью о ладонь. – Ну и всё, хватит о нём! Много чести.

Ночью он любил ее нежно-нежно, по особенному – ласкал, словно хрупкую хрустальную статуэтку. Это было такое счастье – держать ее в объятиях, знать, что она принадлежит ему, а он – ей. Навсегда! И что бы не случилось… А, да что говорить! Николай прижался еще сильнее, почти растворяясь в ее существе, становясь с ней одним целым…

21

С утра никуда ехать чертовски не хотелось, но надо. Других доходов не предвиделось – хотя он, Николай, и пребывает нынче в гордом чине ассистента психоаналитика, но от чина-то от этого действительно одна только гордость, да пальцы веером. А грошей нема. И потому, почтенный Николай Григорьевич, спускайтесь-ка вы к своей «Газели», да отправляйтесь по делам.

Так и пришлось сделать. Сперва, конечно, отвёз Марину на работу, ещё раз строго-настрого наказал ей никуда не отлучаться, быть всё время на людях, а с ним на связи – время от времени перезванивать ему на сотовый.

С тем и расстались, предварительно запечатлев друг другу долгий, томный поцелуй.

Отъехав на какое-то расстояние от поликлиники, Николай притормозил у обочины, задумался. Одна странная мысль посетила его.

А именно: вчера, когда они обсуждали так серьёзно таинственный звонок, ему, Николаю, даже и в голову не пришло связать звонившего – маньяка, как они предположили! – с кем-то из основных подозреваемых. Хотя о ком, как не о ком-то из писателей логично было бы подумать сразу?.. Ан нет, даже и думушки не было.