Дело №346 - Лариса Капицына

– Ты кастрируешь мужчин, подавляешь их. Рядом с тобой я всегда чувствовал себя бабой.

– О! Я здесь ни при чем. – Она тогда жестоко улыбнулась. – Скорее всего, это у тебя врожденное…

Он скрипнул зубами и посулил ей в недалеком будущем одинокую, жалкую старость.

Она послала его подальше и ни минуты не пожалела, что он ушел. И уж конечно, не пролила по нему ни слезинки.

Она не плакала, когда умерла ее мать, не плакала, когда узнала, что у нее не будет детей. Не стала рыдать, когда ее предал любимый человек. Она держалась. Не то, чтобы сдерживалась, просто переживала тяжелые моменты стиснув зубы. Такой у нее был характер.

Но теперь, услышав, что сестру, единственного близкого ей человека, задушили и выбросили на помойку как старую, ненужную вещь, она никак не могла успокоиться и взять себя в руки, и ей было неловко, что слезы застали ее врасплох в присутствии двух посторонних мужчин, которые смотрели на нее с удивлением и уже начинали терять терпение. К тому же, ее вдруг стала мучить дурацкая икота, с которой она тоже не могла справиться, и она подумала, что, наверное, выглядит как полная дура, потому что на лице молодого парня в джинсовой куртке, который подал ей стакан воды, было нескрываемое изумление.

Но глотая воду, которая сильно отдавала хлоркой, и вспоминая так некстати слова своего последнего мужа, она еще подумала: «Черта-с-два! Я не дам мужикам себя использовать. Я буду их подавлять и кастрировать, буду одинокой старухой, но я не дам сделать из себя то, что дала сделать она. Я не дам выбросить себя на свалку, не позволю себя использовать, как вещь. Ни за что».

Подумав так, она немного успокоилась, вытерла лицо полотенцем, которое ей подал все тот же молодой человек и, пригладив дрожащей рукой волосы, последний раз шмыгнула носом.

– Простите меня. – сказала она. – Я сама не ожидала…

– Успокоились? – участливо спросил следователь.

– Почти. – она натянуто улыбнулась.

– Можем поговорить?

– Простите, – снова сказала женщина. – Обычно я не веду себя как дура… Сама не знаю, что на меня нашло.

Сестра была единственным близким человеком.

– Когда вы виделись в последний раз?

– Неделю назад.

– Ничего необычного не заметили?

Она замешкалась на секунду, произнесла с усилием:

– Нет.

– В таких случаях всегда задают этот вопрос, скажите, как они жили? Хорошо?

– Смотря что вы вкладываете в это понятие – «хорошо».

– Скандалы, конфликты?

– Ничего такого. Со стороны могло показаться, что они живут как два голубка. Вежливые,

предупредительные друг с другом.

– А на самом деле?

– Она была ужасно несчастна в браке.

– Вот тебе раз! – сказал Вадик. – А ее муж говорил, что они жили душа в душу.

– Да что он понимает, бесчувственный болван! – она раздраженно передернула плечами. – Он не способен увидеть, что делается у него под носом. Помешался на своей клинике, строит грандиозные планы, а до Нины ему и дела не было. Рядом с ним она увядала как цветок. Он не хотел, чтобы она работала, не хотел, чтобы у них были дети, не одобрял ее увлечений, даже не одобрял нашу дружбу. Я всегда его терпеть не могла. И он платил мне взаимностью. Она ждала его дома, изнывала от скуки, от тоски.

– Так было всегда?

– Нет. В молодости все было иначе. Знаете, некоторым людям деньги только все портят. Когда у них ничего не было, они были гораздо счастливее. Потом он решил открыть свое дело. Им немного помог ее покойный отец, пришлось кое-что продать из недвижимости, взять кредиты, в общем это были беспокойные годы. Оказалось, что он неплохой бизнесмен, и все стало налаживаться. А семейному счастью пришел конец.

– В чем конкретно это выражалось?

Она поднялась со стула, высокая, жилистая, небрежным жестом стянула фартук. Под ним оказались тонкая черная водолазка, плотно обтягивающая маленькую почти мальчишескую грудь, широкие черные брюки.

Она подошла к окну и постояла в раздумьи.

– Ну, хотя бы в том, что они не спали вместе. Никакого интима, понимаете? «Доброе утро», «Спокойной ночи», поцелуй на ночь и перед выходом на работу и все. – она обернулась к Мешкову. – По вашему, это нормально?

– И как давно продолжается такая ситуация?

– Около года. И при этом он сама заботливость. Дарил подарки и довольно дорогие, часто звонил ей. Словом, проявлял те знаки внимания, которые требуют наименьшее количество времени и внимания.

Он делал это нарочно, чтобы она не могла ничего ему предъявить. Ну как упрекать в равнодушии человека, который задаривает тебя всем, чем можно, звонит тебе по сто раз на дню, справляется о твоем самочувствии через каждый пять минут, если у тебя легкое недомогание?

– Это невольно наводит на мысль, что у него была другая женщина.

– Не думаю. Может у него и случались интрижки время от времени, но это было что-то незначительное, о чем не стоило беспокоиться. Вообще-то он умеет нравиться.

– Умеет?

– Ну, да. Умеет окружить женщину всякой романтической чепухой, найти нужные слова, слушаешь и понимаешь, что врет, а все-таки попадаешься на эти уловки, – она вдруг нежно улыбнулась и покачала головой.

– Тамара Павловна, – произнес Мешков, не сводя глаз с ее лица, – у вас была связь с вашим зятем?

– Что? – она словно очнулась от приятных воспоминаний. – Что вы такое говорите?

И тут же передумала возмущаться, махнула рукой:

– Ладно! Об этом знают половина наших общих знакомых, и если вы захотите уточнять… Короче говоря, это я познакомила их. Когда моя сестра встретила любовь всей своей жизни, он был моим мужчиной. – Она сделал ударение на слове «моим», разволновалась почему-то, схватила со столика пачку сигарет, нервно закурила и отошла к окну, должно быть чтобы скрыть волнение.

– Надо же! Я не говорила об этом тысячу лет. Не думала, что это меня затронет. – она обернулась и заметив напряженные взгляды, расслабленно засмеялась. – Только не надо так смотреть. Я отнють не жертва любовной драмы. У нас с Черных был всего лишь мимолетный роман, легкая интрижка. Я быстро поняла, что он за человек и охладела к нему. А сестра, познакомившись с ним, влюбилась бесповоротно, раз и навсегда.

– А что он за человек? – мягко поинтересовался Мешков.

– Карьерист. Бездушная машина. Рассчетливый прагматик. И потом, когда я видела, как она несчастна, меня всегда мучило чувство вины. Ведь это я их познакомила. Просто он помешался на своей работе. Если они разговаривали, то это были разговоры о работе. Работа, работа… Он стал как одержимый.

– Одним словом, получилось то, что получается очень часто в семьях трудоголиков. Чрезмерная